Эресунн
| Эресунн дат. Øresund, швед. Öresund | |
 | |
| 55°47′23″ с. ш. 12°45′03″ в. д. / 55.78972° с. ш. 12.75083° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.78972&mlon=12.75083&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 55°47′23″ с. ш. 12°45′03″ в. д. / 55.78972° с. ш. 12.75083° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.78972&mlon=12.75083&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Страны |  Дания Швеция |
| Разделяет | Остров Зеландия и Скандинавский полуостров |
Э́ресунн (дат. Øresund, швед. Öresund), также Зунд (нем. Sund) — пролив между островом Зеландия (Дания) и Скандинавским полуостровом (Швеция). В числе прочих Датских проливов соединяет Балтийское и Северное моря.
География
У Эресунна расположены два крупных города — Копенгаген и Мальмё, связанные друг с другом 16-тикилометровым Эресуннским мостом-тоннелем. Однако, самое узкое место пролива (менее 5 км) находится севернее, между городами Хельсингборг и Хельсингёр.
В проливе находятся шведский остров Вен и датские острова Сальтхольм и Пеберхольм, последний из которых намыт искусственно при создании Эресуннского моста.
История
Пролив возник около 8000 лет назад, когда освобождённая от тяжести льдов ледникового периода Скандинавская плита начала наклоняться, поднявшись на севере и опустившись на юге. Воды Северного моря размыли перешеек в районе нынешнего Эресунна и затопили обширные низменные территории, что привело к превращению Анцилового озера в Литориновое, а затем и в Балтийское море.
В литературе
- Пролив Эресунн фигурирует в рассказе Уильяма Тенна «Берни по прозвищу Фауст» как составная часть многоходовой сделки[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Эресунн"
Примечания
- ↑ [www.libok.net/writer/2025/kniga/4104/tenn_uilyam/berni_po_prozvischu_faust Уильям Тенн. «Берни по прозвищу Фауст»]
Литература
- Шпиндлер И. Б., Яновский А. Е.,. Зунд, пролив // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Эресунн
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
