Вазописец Эретрии

Вазописец Эретрии или эретрийский вазописец — анонимный древнегреческий аттический вазописец, который работал в технике краснофигурной вазописи в последней четверти 5 века до нашей эры. Считается современником вазописца Шувалова и одним из самых интересных художников своего времени.

Большинство его ярких работ написаны на ойнохоях и лекифах. Изображаемые сцены в основном включают значительное число фигур, которые движутся группами на всех доступных поверхностях вазы. Среди его работ известны вазы в форме животных или человеческих фигур, а также канфары в форме человеческих голов. Подобно формам ваз, необычными были и герои вазописных сцен: в частности, атлеты, сатиры, менады и мифологические сцены. В работах вазописца Эретрии чувствуется тщательное изучение женской фигуры.

Среди работ вазописца Эретрии известны вазы с росписью по белому фону, на одной из них изображен Ахиллес, оплакивающий Патрокла. Стиль вазописца Эретрии значительно повлиял на технику более поздних вазописцев, например, на Мидия и его школу.

Ссылки

• John D. Beazley. Attic Red Figure Vase Painters (2nd edition). Oxford: Clarendon Press, 1963.
• Adrienne Lezzi-Hafter. Der Eretria-Maler. Werke und Weggefährten, Mainz, 1988 ISBN 3-8053-0963-5.
• John Boardman. Rotfigurige Vasen aus Athen. Die klassische Zeit, Philipp von Zabern, Mainz, 1991 (Kulturgeschichte der Antiken Welt, Vol 48), especially p. 102, ISBN 3-8053-1262-8.

Отрывок, характеризующий Вазописец Эретрии

– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.