Эрет, Георг Дионисий
Поделись знанием:
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
| ||||||||||||||||||||||
Георг Дионисий Эрет (нем. Georg Dionysius Ehret[1][2][3][4], 30 января 1708 — 9 сентября 1770) — немецкий[2] или немецко-британский[5] ботаник, мастер ботанической иллюстрации[2][5][6]. Его работы, созданные для учёных и ценителей, уникальны. Поэтому он считается одним из самых великих художников-иллюстраторов в истории ботанической иллюстрации[6].
Содержание
Биография
Георг Дионисий Эрет родился в городе Хайдельберг 30 января 1708 года[7].
Эрет был первым художником, нанятым немецким ботаником и фармацевтом Иоганном Вильгельмом Вайнманном (1683—1741)[3][4]. Он познакомился с Вайнманном в 1728 году, когда был безработным и очень бедным[3][4]. Когда Вайнманн увидел примеры работ Эрета, он нанял его, чтобы сделать тысячу иллюстраций в течение года для научной работы Phytanthoza iconographia, за которые ему будет выплачено пятьдесят талеров[3][4]. Эрету было также обеспечено проживание и питание[3][4]. В конце года художник выполнил половину задания, и Вайнманн, утверждая, что контракт был невыполненным, дал ему двадцать талеров и отослал его[3][4]. Несколько лет спустя, Эрет подал иск против своего бывшего работодателя, чтобы получить компенсацию, но Вайнманн утверждал, что Эрет покинул его, и иск не был удовлетворён[3][4]. Несмотря на эти трудности, карьера Эрета была наполнена историями успеха на континенте и в Англии, где у него было много богатых покровителей[3][4].
Георг Дионисий Эрет работал вместе с выдающимся шведским учёным Карлом Линнеем и другими выдающимися ботаниками того времени[6]. В течение тридцати шести лет его другом и сотрудником был немецкий ботаник Кристоф Якоб Трев (1695—1769)[3][4].
Георг Дионисий Эрет обладал глубокими знаниями структуры растений, которые он использовал для создания уникальных ботанических иллюстраций[6]. В 1736 году он стал востребованным иллюстратором ботанических изданий в Англии[6]. Георг Дионисий Эрет создал сотни цветных ботанических иллюстраций[6].
Георг Дионисий Эрет умер в Челси в Лондоне 9 сентября 1770 года в возрасте 62 лет[7].
Научная деятельность
Георг Дионисий Эрет специализировался на семенных растениях[1].
Научные работы
- The Gardener's Dictionary[8] (1731—1771) von Philip Miller (ohne Abbildungen).
- Phytanthoza iconographia[3][4][9] (1737—1745) von Johann Wilhelm Weinmann[3][4].
- Hortus cliffortianus[10] (1738) von Carl von Linné.
- Plantae et papiliones rariores[11] (1748—1759) von Georg Dionysus Ehret.
- Hortus nitidissimis[12] (1750—1786) von Christoph Jakob Trew.
- Plantae selectae[13] (1750—1773) von Christoph Jakob Trew.
- The civil and natural history of Jamaica[14] (1756) von Patrick Browne.
- Hortus Kewensis[15] (1789) von William Aiton.
Почести
В его честь был назван род растений Ehretia[16].
Напишите отзыв о статье "Эрет, Георг Дионисий"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=2484-1&back_page=%2Fipni%2FeditAdvAuthorSearch.do%3Ffind_abbreviation%3DEhret%26find_surname%3D%26find_isoCountry%3D%26find_forename%3D%26output_format%3Dnormal International Plant Names Index: Georg Dionysius Ehret (1708—1770)]
- ↑ 1 2 3 [d-nb.info/gnd/118529307/about/html DNB, Katalog der Deutschen Nationalbibliothek: Georg Dionysius Ehret]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.illustratedgarden.org/mobot/rarebooks/author.asp?creator=Weinmann,%20Johann%20Wilhelm&creatorID=60 Johann Wilhelm Weinmann (1683—1741)]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.botanicus.org/creator/716 Johann Wilhelm Weinmann (1683—1741)]
- ↑ 1 2 [linnaeus.c18.net/Letters/display_bio.php?id_person=930 Georg Dionysius Ehret]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.illustratedgarden.org/mobot/rarebooks/author.asp?creator=Ehret,%20Georg%20Dionysus&creatorID=97 Georg Dionysus Ehret (1708—1770)]
- ↑ 1 2 [daten.digitale-sammlungen.de/0001/bsb00016320/images/index.html?seite=372 Allgemeine deutsche Biographie & Neue deutsche Biographie (Digitale Register): Georg Dionysius Ehret]
- ↑ [www.botanicus.org/page/394481 The Gardener's Dictionary]
- ↑ [www.botanicus.org/page/292166 Phytanthoza iconographia]
- ↑ [caliban.mpiz-koeln.mpg.de/~stueber/linne/hortus/index.html Hortus cliffortianus]
- ↑ [num-scd-ulp.u-strasbg.fr:8080/31/ Plantae et papiliones rariores]
- ↑ [www.kew.org/hortus/home.do Hortus nitidissimis]
- ↑ [num-scd-ulp.u-strasbg.fr:8080/32/ Plantae selectae]
- ↑ [resolver.sub.uni-goettingen.de/purl?PPN372434665 The civil and natural history of Jamaica]
- ↑ [www.biodiversityheritagelibrary.org/item/23432#1 Hortus Kewensis]
- ↑ Bennett Masha. [books.google.com/?id=bMUABcfWFNgC Pulmonarias and the Borage Family]. — Timber Press, 2003. — ISBN 9780881925890.
Литература
- Wilfrid Blunt: The Art of Botanical Illustration: An Illustrated History. Dover Publications, 1994, ISBN 0-486-27265-6. (англ.)
- Gerta Calmann: Ehret: Flower painter extraordinary: an illustrated biography. Phaidon, 1977, ISBN 0-7148-1776-7. (англ.)
- G. E. Ehret: A Memoir of Georg Dionysios Ehret. In: Proceedings of the Linnean Society of London. 1894—1895, S. 41—58. (англ.)
- Gordon Douglas Rowley: A History of Succulent Plants. Strawberry Press, 1997, ISBN 0-912647-16-0 (ошибоч.). (англ.)
- Gill Saunders: Ehret's flowering plants. H. N. Abrams, New York 1988, ISBN 0-8109-0887-5. (англ.)
Ссылки
- [d-nb.info/gnd/118529307/about/html DNB, Katalog der Deutschen Nationalbibliothek: Georg Dionysius Ehret] (нем.)
- [linnaeus.c18.net/Letters/display_bio.php?id_person=930 Georg Dionysius Ehret] (англ.)
- [daten.digitale-sammlungen.de/0001/bsb00016320/images/index.html?seite=372 Allgemeine deutsche Biographie & Neue deutsche Biographie (Digitale Register): Georg Dionysius Ehret] (нем.)
- [www.illustratedgarden.org/mobot/rarebooks/author.asp?creator=Ehret,%20Georg%20Dionysus&creatorID=97 Georg Dionysus Ehret (1708—1770)] (англ.)
Отрывок, характеризующий Эрет, Георг Дионисий
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
