Корнгольд, Эрих Вольфганг

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эрих Вольфганг Корнгольд»)
Перейти к: навигация, поиск
Эрих Вольфганг Корнгольд

Э́рих Во́льфганг Ко́рнгольд (нем. Erich Wolfgang Korngold; 29 мая 1897, Брно29 ноября 1957, Лос-Анджелес) ― австрийский композитор.





Биография

Родился в еврейской семье музыкального критика Юлиуса Корнгольда (1860―1945), уже в раннем детстве проявил выдающиеся музыкальные способности, в том числе в композиции. В 1906 году Густав Малер по прослушивании сочинённой им кантаты предрёк ему славу гения, и посоветовал продолжить образование у Александра фон Цемлинского. Написанный Корнгольдом в возрасте 11 лет балет «Снеговик» был поставлен в Венской опере и произвёл настоящую сенсацию.

Следующими его сочинениями были Фортепианное трио и Фортепианная соната ми мажор. Последняя привлекла внимание Артура Шнабеля, который играл её в своих концертах по всей Европе. О Корнгольде восторженно отзывались ведущие европейские музыканты ― Артур Никиш, Джакомо Пуччини, Рихард Штраус, Ян Сибелиус, Бруно Вальтер, Энгельберт Гумпердинк, Карл Гольдмарк.

В возрасте 14 лет Корнгольд написал своё первое оркестровое сочинение (увертюру), а в 1914 ― две оперы: «Кольцо Поликрата» и «Виоланта». Пик популярности Корнгольда наступил после окончания Первой мировой войны ― в 1920-е годы он пишет свои крупнейшие сочинения ― Фортепианный концерт (предназначенный для левой руки и написанный по заказу Пауля Витгенштейна), оперы «Мёртвый город» и «Чудо Элианы». В это время он также занимается доработкой и оркестровкой классических оперетт (в том числе Иоганна Штрауса), преподаёт в Венской академии музыки теорию музыки и дирижирование.

В 1934 году Корнгольд получает приглашение от Макса Рейнхардта в Голливуд для работы над фильмом «Сон в летнюю ночь». Не имея возможности вернуться в Австрию из-за аншлюса, он остаётся в США и в течение ближайших лет активно работает над киномузыкой. После войны Корнгольд вернулся к традиционным жанрам музыки, написав концерты для скрипки (премьеру которого дал Яша Хейфец) и виолончели, Симфоническую серенаду для струнных и Симфонию фа-диез мажор. Романтический стиль его сочинений не вписывался в картину стремительно развивающейся европейской музыки послевоенной поры, и к концу жизни Корнгольд был совершенно забыт. Лишь к концу XX века началось возрождение музыки композитора, многие его сочинения были исполнены в концертах и записаны.

В творческом наследии Корнгольда важное место занимает киномузыка. Среди фильмов, над которыми он работал ― «Одиссея капитана Блада», «Энтони несчастный», «Приключения Робина Гуда» и многие другие. Киномузыка Корнгольда отмечена богатым мелодизмом, лирикой и сложным полифоническим письмом. Композитор трактовал фильм как «оперу без пения» и не возражал против исполнения своей киномузыки в концертах. В 1936 и 1938 ему присуждалась премия «Оскар» за лучшую музыку к фильму.

Основные сочинения

Оперы
Оркестровые сочинения
  • Симфониетта (1912)
  • Увертюра (1919)
  • Концерт для фортепиано с оркестром C-dur (1923, для левой руки)
  • Концерт для скрипки с оркестром D-dur (1937―1945)
  • Концерт для виолончели с оркестром C-dur (1946)
  • Симфоническая серенада для струнных (1947)
  • Симфония Fis-dur (1952)
Камерные сочинения
  • Три фортепианных сонаты (1908, 1910, 1931)
  • Фортепианное трио (1909)
  • Соната для скрипки и фортепиано (1912)
  • Струнный секстет (1914―1916)
  • Фортепианный квинтет (1921)
  • Три струнных квартета (1923, 1933, 1945)
  • Для фортепиано: «Дон Кихот», «Сказочные картины», «Сказки Штрауса» и другие сочинения
  • Песни и романсы для голоса с фортепиано
  • Музыка к более чем 20 кинофильмам

Напишите отзыв о статье "Корнгольд, Эрих Вольфганг"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Корнгольд, Эрих Вольфганг

Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.