Юзефсон, Эрланд
Эрланд Юзефсон | |
Erland Josephson | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: |
25 февраля 2012 (88 лет) |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Карьера: |
Эрланд Юзефсон (швед. Erland Josephson; 15 июля 1923, Стокгольм — 25 февраля 2012, Стокгольм) — шведский актёр театра и кино, режиссёр, писатель.
Содержание
Работы
Мировую известность получил благодаря главным ролям в фильмах Ингмара Бергмана и Андрея Тарковского. Играл также в кинокартинах Дамиано Дамиани , Карло Лидзани, Филипа Кауфмана, Иштвана Сабо, Май Сеттерлинг, Тео Ангелопулоса, Питера Гринуэя.
Снял три фильма как режиссёр.
Воплотил Фридриха Ницше в фильме Лилианы Кавани «По ту сторону добра и зла» (1977).
Играл в театрах Хельсингборга, Гётеборга, с 1956 — актёр Драматена в Стокгольме (в 1966—1975 — директор театра).
С 16 октября по 10 ноября 1998 года под патронажем Юзефсона в Стокгольме проходил 7-й фестиваль «Союза театров Европы».
Сочинения
Написал автобиографическую книгу «Роль»[1], пьесу «Одна ночь шведского лета» (об Андрее Тарковском и съёмках фильма «Жертвоприношение»).
Соавтор сценария фильма И. Бергмана «Обо всех этих женщинах».
Признание
Премия Золотой жук (1987, 2004). В 1997 году актёру присвоено звание почётного доктора Стокгольмского университета.
Фильмография
Актёр
- 1946 — Дождь над нашей любовью / Det regnar på vår kärlek (реж. И. Бергман) — Клерк в офисе пастора, в титрах не указан
- 1948 — Ева / Eva (реж. Г. Муландер) — эпизод, в титрах не указан
- 1950 — К радости / Till glädje (реж. И. Бергман) — Бертиль, в титрах не указан
- 1956 — Вход на сцену / Sceningång (реж. Б. Экерот) — Бергквист, режиссёр / рассказчик
- 1957 — Что посеешь... / Som man bäddar… (реж. В. Ларссон) — Эрик, доктор
- 1958 — Рядом с жизнью / Nära livet (реж. И. Бергман) — Андерс Эллиус
- 1958 — Лицо / Ansiktet (реж. И. Бергман) — Консул Эгерман
- 1968 — Час волка / Vargtimmen (реж. И. Бергман) — Барон фон Меркенс
- 1968 — Девушки / Flickorna (реж. М. Сеттерлинг) — Карл
- 1969 — Страсть / En Passion (реж. И. Бергман) — Элис Вергерус
- 1970 — Заповедник / Reservatet (реж. Я. Муландер) (ТВ) — Элис
- 1972 — Шёпоты и крики / Viskningar Och Rop (реж. И. Бергман) — Давид, доктор
- 1973 — Сцены из супружеской жизни / Scener ur ett äktenskap (реж. И. Бергман) — Юхан — главная роль
- 1975 — Волшебная флейта / Trollflöjten (реж. И. Бергман) — эпизод в увертюре
- 1975 — Монисмания 1995 / Monismanien 1995 (реж. К. Фант) — учитель — главная роль
- 1976 — Лицом к лицу / Ansikte mot ansikte (реж. И. Бергман) — Доктор Томас Якоби — главная роль
- 1977 — Я боюсь / Io ho paura (реж. Д. Дамиани) — Судья Канчедда — главная роль
- 1977 — По ту сторону добра и зла / Al di là del bene e del male (реж. Л. Кавани) — Фридрих Ницше — главная роль
- 1977 — Серьёзная игра / Den allvarsamma leken (реж. Аня Брайен) — Донкер
- 1978 — Один и один / En och en (реж. Э. Юзефсон, С. Нюквист, И. Тулин) — дядя Дэн
- 1978 — Осенняя соната / Höstsonaten (реж. И. Бергман) — Йозеф
- 1979 — Забыть Венецию / Dimenticare Venezia (реж. Ф. Брузати) — Ники — главная роль
- 1979 — Первая полька / Die erste Polka (реж. К. Эммерих) — Лео Мария Пионтек — главная роль
- 1980 — Мармеладная революция / Marmeladupproret (реж. Э. Юзефсон) — Карл Хенрик Эллер — главная роль
- 1980 — Любят только раз / Samo jednom se ljubi (реж. Р. Грлич) — Рудольф
- 1981 — Сезон мира в Париже / Sezona mira u Parizu (реж. П. Голубович)
- 1981 — Монтенегро / Montenegro (реж. Д.Макавеев) — Мартин Джордан
- 1981 — Тётя Мария / Tante Maria (ТВ) (реж. В. Панцер)
- 1982 — Фанни и Александр / Fanny Och Alexander (реж. И. Бергман) — Исаак Якоби
- 1982 — Дом с жёлтым ковром / La Casa Del Tappeto Giallo (реж. К. Лидзани) — Профессор — главная роль
- 1982 — Натуральная оспа / Variola vera (реж. Г. Маркович) — доктор Драгутин Кенигсмарк
- 1983 — Белла Донна / Bella Donna (реж. П. Кеглевич) — Макс
- 1983 — Ева / Eva (реж. Ф. Слак)
- 1983 — Ностальгия (реж. А. Тарковский) — Доменико — главная роль
- 1984 — За жалюзи / Bakom jalusin (реж. С. Бьёркман) — Даниель Бреннер — главная роль
- 1984 — Грязная история / Likainen tarina (реж. Й. Доннер) — Габриель Бергрен — главная роль
- 1984 — Дело отсутствия совести / Un caso d’incoscienza (ТВ) (реж. Э. Греко) — Эрик Сандер — главная роль
- 1984 — После репетиции / Efter repetitionen (реж. И. Бергман) — Хенрик Фоглер — главная роль
- 1985 — Летающий дьявол / De flyvende djævle (реж. А. Рефн) — Оскар Сейденбаум
- 1986 — Хвост дьявола / La coda del diavolo (реж. Д. Тревес) — отец Роберта
- 1986 — Возлюбленная / Amorosa (реж. М. Зеттерлинг) — Давид Спренгел
- 1986 — Последняя мазурка / L’ultima mazurka (ТВ) (реж. Д. Беттетини) — Серра
- 1986 — Сохраняя привлекательность / Saving Grace (реж. Р. М. Янг) — Монсеньор Франческо Гецци
- 1986 — День Первый / Il giorno prima (реж. Д. Монтальдо) — Свансон
- 1986 — Жертвоприношение (реж. А. Тарковский) — Александр — главная роль
- 1987 — Генерал / Il generale (мини-сериал) (реж. Л. Маньи)
- 1987 — Судья-инструктор / Il giudice istruttore (сериал) (реж. Ф. Ванчини, Д. Кальдерон — судья Фердинандо Импосимато — главная роль
- 1988 — Завещание убитого еврейского поэта / Le testament d’un poète juif assassiné (реж. Ф. Кассанти) — Зупанев
- 1988 — Легендарная жизнь Эрнеста Хемингуэя / The Legendary Life of Ernest Hemingway — отец Хемингуэя
- 1988 — Сломленная женщина / Una donna spezzata (реж. М. Лето)
- 1988 — Невыносимая лёгкость бытия (реж. Ф. Кауфман) — бывший посол
- 1988 — Хануссен / Hanussen (реж. И. Сабо) — доктор Беттельхайм
- 1989 — Переселение / Seobe (реж. А. Петрович)
- 1990 — Добрый вечер, Мистер Валленберг / | God afton, Herr Wallenberg — En Passionshistoria från verkligheten (реж. Ч. Греде)
- 1990 — Тёмное солнце / Il sole buio (реж. Д. Дамиани) — поверенный Бельмонте
- 1991 — Злая / Cattiva (реж. К. Лиццани) — профессор Брюкнер
- 1991 — Встреча с Венерой / Meeting Venus (реж. И. Сабо) — Джордж Пикабиа
- 1991 — Бык / Oxen (реж. С. Нюквист) — Сигвард Сильвер
- 1991 — Книги Просперо / Prospero’s Books (реж. П. Гринуэй) — Гонзало
- 1992 — Софи / Sofie (реж. Л. Ульман) — отец Софи
- 1993 — Последний свидетель / The Last Witness (ТВ) (реж. Ч. Сундвалль) — Самуэль Розенбаум
- 1994 — Игра Мечты / Drømspel (реж. У. Страуме) — слепой
- 1994 — Запретный плод (реж. К. Крумов)
- 1995 — Вендетта / Vendetta (сериал) (реж. М. Хофстрём)
- 1995 — Седина в бороду / Pakten (реж. Л.Рисан) — Август Линд
- 1995 — Кристин Лаврансдаттер / Kristin Lavransdatter (реж. Л. Ульман) — брат Эдвин
- 1995 — Волшебный круг / Magisk cirkel (реж. П. У. Энквист) — Генри
- 1995 — Взгляд Улисса / ο Βλέμμα του Οδυσσέα (реж. Т. Ангелопулос) — Иво Леви
- 1997 — В присутствии клоуна (реж. И. Бергман) — Освальд Фоглер
- 1998 — Ивар Крюгер / Ivar Kreuger (ТВ) (реж. Л. Молин)
- 2000 — Неверная / Trolösa (реж. Л. Ульман) — Ингмар Бергман
- 2001 — Беспокойство / Hr. Boe & Co.'s Anxiety (реж. К. Боэ)
- 2003 — Добрый папа / Il papa buono (ТВ) (реж. Р. Тоньяцци) — Франц фон Папен
- 2003 — Сейчас / Nu (реж. С. Стахо) — Якоб
- 2003 — Сарабанда / Saraband (реж. И. Бергман) — Юхан
- 2004 — День и ночь / Dag och natt (реж. Симон Стахо)
- 2005 — Хорошо выглядящие трупы / Dobro ustimani mrtvaci (реж. Б. Филипович) — Заим Кундаревич
- 2006 — Добро пожаловать в Верону! / Wellkåmm to Verona (реж. С. Остен) — Юзеф
Режиссёр
- 1978 — Один и один / En och en
- 1978 — Небрежность / Rätt ut i luften
- 1980 — Мармеладная революция / Marmeladupproret — участник конкурсной программы Берлинского Кинофестиваля (1980)
Сценарист
- 1956 — Вход на сцену / Sceningång
- 1960 — Бенджамин / Benjamin (ТВ)
- 1961 — Сад Наслаждений / Lustgården
- 1964 — Обо всех этих женщинах / För att inte tala om alla dessa kvinnor
- 1967 — Стимуляция / Stimulantia
- 1978 — Один и один / En och en
- 1980 — Мармеладная революция / Marmeladupproret
Роли в театре
- «Селестина» (1963)
- «Вишнёвый сад» (реж. Питер Брук) — Гаев
- «Вишнёвый сад» (1997) — Фирс
- «Селестина» (1998)
Напишите отзыв о статье "Юзефсон, Эрланд"
Примечания
- ↑ [seance.ru/blog/jusefson-about-jusefson/ Фрагмент из книги «Роль» Эрланда Юсефсона]
Ссылки
- Erland Josephson (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.zaslavsky.ru/person/z_jozef.htm Актёр без мечты и привилегий (интервью с Э. Юзефсоном)]
- [seance.ru/blog/jusefson-about-jusefson/ Фрагмент из книги «Роль» Эрланда Юсефсона]
Отрывок, характеризующий Юзефсон, Эрланд
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 15 июня
- Родившиеся в 1923 году
- Родившиеся в Стокгольме
- Умершие 25 февраля
- Умершие в 2012 году
- Умершие в Стокгольме
- Актёры по алфавиту
- Актёры Швеции
- Актёры XX века
- Актёры XXI века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Швеции
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы Швеции
- Сценаристы XX века
- Писатели по алфавиту
- Писатели Швеции
- Писатели XX века
- Драматурги по алфавиту
- Драматурги XX века
- Драматурги Швеции