Эрлик

Эрлик (монг. Эрлэг; Эр-Каан (южноалт. Эр-Каан), Ирлiк(-хан) (хак. Ирлiк)) — в тюрко-монгольской мифологии владыка подземного мира, высший правитель царства мёртвых.

Фигура Эрлика более универсальна, чем фигура Ульгеня, она широко распространена в верованиях почти всех тюрко-монгольских народов, как шаманистов, так и ламаистов. Имя Эрлик встречается уже в древнетюркских рунических памятниках. Предполагается, что это имя восходит к древнеуйгурскому представлению об Эрлик-кагане — владыке ада.

Эрлик в мифологии алтайцев

По представлениям камов (шаманов) Эрлик описывается следующим образом: чёрные, густые, кудрявые волосы, спускающиеся на плечи, большие чёрные усы, которые он закладывает за уши, длинная до колен борода. Одевается в семь медвежьих шкур, спит на семи чёрных бобрах. Меч его сделан из зелёного железа, а чаша из человеческого черепа. Ездовым животным Эрлика является могучий чёрный бык, которого он погоняет вместо плетки луновидным топором.

Подземный мир Эрлика находится на западе и начинается с земной щели, которая является дверью в него. По некоторым представлениям этот мир состоит из девяти слоев или ярусов, на которых живут сыновья Эрлика. Алтайцы почитают всех сыновей Эрлика, знают их имена и совершают им жертвоприношения родового характера. В нижнем мире тоже есть солнце и луна, но они светят тускло, поэтому там царит вечный полумрак. У входа в нижний мир есть чёрный пень, котёл с кипящей водой. Имеются там обширные болота, озеро, наполненное слезами людей, красное озеро, образовавшееся из крови убитых или случайно смертельно порезавшихся, а также самоубийц. Далее — бездонное чёрное озеро с мостом из одного конского волоса. За чёрным озером расположена область умерших предков. За местом обитания умерших предков в подземном мире живут дочери Темир-кана, первого сына Эрлика. Сам Темир-кан живёт здесь же в большой юрте, рядом с которой стоит коновязь.

Живёт Эрлик во дворце из чёрной грязи или синего (чёрного) железа на берегу реки Тойбодым, которая наполнена людскими слезами, через которую перекинут мост из одного конского волоса. Его стерегут чудовища — дьутпа. У дворца стоят караульные — слуги Эрлика (эльчи) с багром (кармак).

Эрлик по силе равновелик Ульгеню, он принимает не менее активное участие в творении мира, чем Кудай (Ульгень). В шаманских призывах к Эрлику обращаются как к отцу «адам Эрлик». От Эрлика люди получают бесценный дар — искусство проникновения в другие миры. Первый кам принял свой дар и бубен (тунур) от Эрлика.

Эрлик в мифологии хакасов

Хакасы считали, что Ирлiк-хан имеет отвратительную внешность. Расстояние между глазами — четверть (18 см.), расстояние между ушей — сажень (2.13 м), голова величиной с круг дымового отверстия юрты, лоб величиной с дно казана. Он носит большую чёрную бороду длиной. до поясницы. Ездит на чёрном аргамаке, держа в руках плеть в виде чёрной змеи.

Имя Ирлiк-хана, как божества злой силы, встречается уже в кыргызских рунических надписях в форме «Эрклиг», что значит могучий. Хакасы иносказательно именовали его «Чир Худайы», то есть бог Земли, а шаманы его величают «Адам хан» — то есть Великий Отец. В мифологии обитает на седьмом (в вариантах — девятом) слое («таме») подземного мира. Дворцом Ирлiк-хана служит семиугольная медная юрта, стоящая в устье семи морей (в вариантах — девяти), на берегу Огненного и Отравленного морей («От Талайнанг Оо Талай»). Дуновение теплого легкого ветерка («тан») хакасы воспринимали как дыхание подземного божества Ирлiк-хана. Он из подлости пытается навредить людям. Во время дуновения теплого ветра (тан) запрещалось дышать открытым ртом. Если его вдохнуть, то человека разобьет паралич. Поэтому паралич по-хакасски называется «тан сапханы» — букв., удар ветра. С какого бока обдует Ирлiк-хан, та сторона и будет подвержена параличу.

Эрлик вместе с Кудаем участвовал в творении земли. Он опустился под воду и достал оттуда первоначальный ил, из которого Кудаем была сотворена земля. Однако он утаил остаток ила во рту, а затем изрыгнул его на ровную поверхность, созданную Ульгенем. В результате на земле появились неровности — горы, сопки и болота. По мнению Ульгеня, этим он испортил идеально гладкую поверхность земли.

Эрлик выпросил на время у Кудая луну и солнце и не хотел возвращать, тогда Кудай, схватив луну и солнце, быстро поднялся на землю и прибил их к синему небу.

Эрлик соблазнил едой собаку, сторожившую человека, созданного Ульгенем, проник к нему и вдохнул в него душу. При этом он испортил созданного Кудаем человека, отчего человек оброс шерстью, и Кудаю пришлось чистить и даже брить человека.

За это Ульгень свергнул Эрлика с небес на землю. Он послал своего батыра Мангдышире, который боролся с Эрликом и победил его. После сражения с Мангдышире, Эрлик стал просить хоть немного земли у Ульгеня, но тот отказал. Наконец, Эрлик попросил дать ему только столько земли, чтобы он мог воткнуть свой посох, на что Ульгень (Кудай) согласился. Эрлик воткнул свой посох в землю и оттуда выползли всякие гады, враждебные человеку, и заразные болезни. Тогда Ульгень сверг его под землю, а вместе с ним и его слуг, которые, стали тьеткерами, духами, причиняющими несчастья человеку на земле. Постоянными слугами Эрлика были кёрмёсы, души умерших людей и шаманов.

Эрлик создал зверей: медведя, барсука, крота, верблюда, свинью, корову. Создал батыров Керей-кана и Караша. Подстрекал первых людей к нарушению запрета Ульгеня (Кудая) есть плоды с дерева.

Эрлик постоянно состязался с Ульгенем. Самое известное состязание — из чьей чашки вырастет цветок, тот и станет творцом. Цветок вырос из чашки Эрлика, но Ульгень похитил цветок, подменив чашки.

См. также

• Яма (буддизм)

Ссылки

• [www.eurasica.ru/articles/writing/runicheskie_nadpisi_iz_hakasii/ Упоминание божества Эрлика в древнетюркской рунической надписи Алтын-Кёль I]. [www.webcitation.org/619QLx7G7 Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
• Çoban, Ramazan Volkan. [www.academia.edu/2536321/Turk_Mitolojisinde_Kotuluk_Tanrisi_Erlikin_Inanistaki_Yeri_Tasviri_ve_Kokeni.htm Türk Mitolojisinde Kötülük Tanrısı Erlik’in İnanıştaki Yeri, Tasviri ve Kökeni (Turkish)]

Отрывок, характеризующий Эрлик

Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.