Эрли, Джубал Андерсон

Джубал Андерсон Эрли
англ. Jubal Anderson Early
Прозвище	Старый Джуб, Старый Весельчак
Дата рождения	3 ноября 1816(1816-11-03)
Место рождения	округ Франклин, Виргиния
Дата смерти	2 марта 1894(1894-03-02) (77 лет)
Место смерти	Линчберг, Виргиния
Принадлежность	→
Род войск	Армия США Армия Конфедерации
Годы службы	1837–38, 1846–48 (), 1861–65 ()
Звание	Генерал-лейтенант
Сражения/войны	Семинольские войны Американо-мексиканская война Гражданская война в США Первое сражение при Булл-Ран Сражение при Уильямсберге Семидневная битва Сражение у Кедровой горы Второе сражение при Булл-Ран Сражение при Энтитеме Битва при Фредериксберге Второе сражение при Фредериксберге Битва при Геттисберге Битва в Глуши Сражение на Монокаси Сражение при Уэйнсборо Сражение на Кедровом Ручье
В отставке	адвокат

Джубал Андерсон Эрли (Jubal Anderson Early) (3 ноября 1816 года — 2 марта 1894 года) — американский адвокат и генерал армии Конфедерации в годы американской гражданской войны. Один из самых способных командиров дивизионного уровня. Его статьи, написанные в 1870 году для Южного исторического общества, сформировали концепцию «Проигранного дела» (Lost Cause).

Ранние годы

Эрли родился в округе Франклин, штат Виргиния, будучи третьим сыном Рут Хэирстон и Джоба Эрли. В 1837 году он окончил американскую Военную академию 18-м из 50-ти кадетов. Во время обучения он поссорился с кадетом Льюисом Эддисоном Армистедом (будущим генералом Конфедерации), который разбил тарелку о его голову, за что был исключён из Академии. После Академии Эрли участвовал в Семинольских войнах в звании младшего лейтенанта в 3-м артиллерийском полку, пока в 1838 не ушёл в отставку. Он занялся юридической практикой, и в 1840-х годах служил прокурором в округах Франклин и Флойд в Виргинии. Его юридическая деятельность была прервана Мексиканской войной 1846-1848 годов.

Гражданская война

Эрли был убеждённым вигом и категорическим противником сецессии, против которой активно выступал в апреле 1861 года. Но его точка зрения изменилась под влиянием агрессивной деятельности федерального правительства — когда Линкольн призвал 75 000 добровольцев для подавления «мятежа». Эрли попросил зачислить его в вирджинское ополчение в звании бригадного генерала. Он был послан в Линчбург, чтобы набрать три полка, и впоследствии командовал одним из них — 24-м вирджинским пехотным полком в качестве полковника армии Конфедерации.

В первом сражении при Бул-Ране роты Эрли были задействованы буквально в первые же минуты: их послали усилить позиции генерала Лонгстрита во время атаки 12-го нью-йоркского полка. После сражения Эрли был повышен до бригадного генерала. Впоследствии он участвовал в большинстве сражений Восточного Театра, в Геттисбергскую кампанию его войска заняли город Йорк в Пеннсильвании — это был самый крупный город на Севере, занятый южанами в ту войну.

Генерал Ли доверял и поддерживал Эрли. Джубал был вспыльчив и упрям, однако Ли ценил его агрессивность на поле боя и способность самостоятельно командовать подразделениями. Солдаты Джубала ласково называли его «Старый Джуб», хотя подчинённые ему офицеры относились к нему более прохладно: он редко прислушивался к советам снизу и резко реагировал на критику.

В 1862 он был серьёзно ранен во время атаки в сражении под Уильямсбергом. Его бригада досталась Самуэлю Гарланду, а 24-й вирджинский полк 17 июня был переведен в бригаду Джеймса Кемпера.

В армии Джексона

Он выздоравливал в Роки-Маунт, Виргиния, и через два месяца вернулся в строй под командование Джексона «Каменная стена». В сражении при Геинс-Милл был ранен бригадный генерал Арнольд Элзи, и Эрли получил его вирджинскую бригаду. Она состояла из семи полков:

• 12-й джорджианский: кап. Джеймс Роджерс
• 13-й вирджинский: полковник Джеймс Уокер
• 25-й вирджинский: подп. Джон Хиггинботам
• 31-й вирджинский: полковник Джон Хоффман
• 44-й вирджинский: подп. Норвелл Кобб
• 52-й вирджинский: подп. Скиннер
• 58-й вирджинский: полковник Боард

Как раз началось сражение при Малверн-Хилл. Эрли всегда имел проблемы с ориентированием на поле боя, и в этот раз его бригада заблудилась в лесу, потеряв 33 человека без всякой пользы. В Северовирджинскую кампанию он отличился в сражении у Кедровой горы, после чего своевременно прибыл на поле боя во Втором сражении при Бул-Ране, успев поддержать левый фланг генерала Джексона. В сражении на Энтитеме Эрли принял управление дивизией после ранения своего командира, Александра Лоутона. Генерал Ли оценил его действия и оставил Эрли на этой должности. При Фредериксберге Эрли спас правый фланг армии, контратаковав прорвавшуюся дивизию Джорджа Мида. 17 января 1863 он был повышен до генерал-майора. При Чанселорсвилле Ли поручил ему 5 000 человек и приказал удерживать высоты Мари. Противостоящий ему генерал Седжвик имел 2 корпуса, но Эрли смог задержать и отбить его наступление, пока Ли и Джексон развивали наступление на западе. Атаки Седжвика на высоты Мари иногда называют Вторым сражением при Фредериксберге.

Геттисберг

В Гетисбергскую кампанию Эрли командовал дивизией в корпусе Ричарда Юэлла. Он участвовал во взятии Винчестера, когда было захвачено много пленных и долина Шенандоа была открыта для армии Ли. При поддержке кавалерии его части прошли Пенсильванию, взяли Геттисберг (26 июня), а через два дня осадили и взяли Йорк. Отдельные его части вышли к реке Сускеханна — это стало самой восточной точкой в Пенсильвании, куда дошли солдаты Конфедерации. 30 июня Ли позвал его на соединение с основной армией.

Эрли успел к самому началу сражения при Геттисберге. Он подошёл к Геттисбергу с северо-востока 1 июля и оказался на крайне левом фланге южной армии. Ему удалось разбить дивизию Френсиса Бэрлоу. Именно атака дивизии Эрли заставила отступить XI-й федеральный корпус, а затем и всю армию северян. На второй день сражения он штурмовал Восточный Кладбищенский Холм, участвуя в общем ударе корпуса Юэлла на правый федеральный фланг. Ему удалось достигнуть некоторых успехов, но свежие федеральные части отбросили его бригады. На третий день Эрли выделил одну бригаду, чтобы поддержать атаку дивизии Эдварда Джонсона на Калпс-Хилл. Впоследствии, 4 и 5 июля, части дивизии Эрли прикрывали отступление армии Ли от Геттисберга.

Зиму 1863-1864 Эрли провёл в долине Шенандоа, периодически замещая больного генерала Юэлла в должности командира корпуса. 31 мая 1864, убедившись в способностях генерала, Ли повысил его в звании до генерал-лейтенанта.

1864

После возвращения из Шенандоа Эрли сражался в Битве в Глуши, а позже командовал 3-м корпусом вместо заболевшего генерала Хилла. Силами корпуса он пытался перехватить части генерала Гранта на пути к Спотсильвейни. Непосредственно в сражении при Спотсильвейни он находился на относительно спокойном правом фланге «Подковы мула». Когда началось сражение при Колд-Харбор, Ли поручил ему командовать 2-м корпусом вместо генерала Юэлла. Так как сражение при Колд-Харбор происходило лишь немногим восточнее, чем сражение на реке Норт-Анна, то корпус Эрли даже не менял своего расположения — находясь на правом фланге первого сражения, он оказался на левом фланге второго сражения. При Колд-Харборе части Эрли противостояли сразу двум федеральным корпусам: IX-му корпусу Бернсайда и V-му корпусу Уоррена.

Самый ценный вклад Эрли в войну произошёл летом и осенью 1864 года во время кампании в Долине, когда руководил последним вторжением южан на Север. Так как территория Конфедерации частично уже была занята федеральной армией генерала Шермана, Ли отправил корпус Эрли, чтобы выбить северян из долины Шенандоа и создать угрозу Вашингтону. Предполагалось, что это отвлечёт Шермана от блокады Петерсберга. Эрли задержался на несколько дней в тщетной попытке разбить небольшой отряд Франца Зигеля на мерилендских высотах. И хотя части его корпуса достигли пригородов Вашингтона в момент его полной беззащитности, время, потерянное на мерилендских высотах, не позволило ему самостоятельно атаковать столицу.

Во время кампании на мерилендских высотах Грант отправил две дивизии 6-го корпуса из Потомакской армии на усиление генерала Уоллеса. Имея 5 800 человек, тот сумел задержать Эрли на целый день в сражении на Монокаси, и дал время федеральным силам дойти до Вашингтона и усилить его укрепления. Наступление южан вызвало панику в Вашингтоне и Балтиморе. Эрли отправил кавалерийский отряд Джона МакКаусанда к западным окраинам Вашингтона. Понимая, что у него нет достаточных сил для захвата столицы, Эрли провёл демонстрацию перед фортом Стивенс и фортом Дерусси, что выглядело как артиллерийская дуэль, длившаяся 11 и 12 июля. Президент Линкольн наблюдал за перестрелкой со стен форта Стивенс, став единственным американским президентом, побывавшим под огнём противника. Уже после отступления Эрли сказал одному своему офицеру: «Майор, мы не взяли Вашингтон, но мы адски напугали Эйба Линкольна».

13 июля Эрли перешёл Потомак у Лиисберга и вернулся в Долину. 24 июля 1864 года он разбил федеральную армию Джорджа Крука при Кернстауне. Через шесть дней он сжёг Чамберсберг в Пенсильвании в ответ на действия федерального генерала Дэвида Хантера, который за месяц до того сжёг в Западной Вирджинии дома некоторых сторонников Юга. В начале августа кавалерия Эрли и партизанские отряды атаковали Балтимор-Огайскую железную дорогу в нескольких местах.

Грант осознал, что Эрли может напасть на Вашингтон в любое время, и решил проблему, отправив против него армию Филипа Шеридана. Превосходя противника по численности втрое, Шеридан разбил Эрли в трёх сражениях в начале августа и разорил сельское хозяйство в долине, чтобы Ли не смог его использовать для своих нужд. Неожиданной атакой Эрли разгромил две трети федеральной армии в сражении на Кедровом Ручье 19 октября 1864. Позже в отчёте Эрли писал, что его люди были голодные и уставшие и поэтому отвлеклись на грабёж лагеря противника, позволив Шеридану собрать своих деморализованных солдат и превратить утреннее поражение в победу в тот же самый день. Один из офицеров Эрли, генерал-майор Джон Гордон в мемуарах 1904 года писал, что причиной поражения было не дезорганизация и мародёрство, а необъяснимое решение Эрли отложить атаку на шесть часов.

Основная часть корпуса Эрли присоединилась к армии Ли под Петерсбергом в декабре 1864. Эрли продолжал командовать частью армии. Он был почти наголову разбит в сражении при Уейнсборо, и сам едва не попал в плен со своим штабом. Ли отстранил его от командования в марте 1865 года. Он написал Эрли о том, что с трудом принял такое решение.

Послевоенная деятельность

Когда Северовирджинская армия была окружена 9 апреля 1865, Эрли верхом скрылся в Техас, надеясь найти боеспособные части Конфедерации. Оттуда, переодевшись фермером, он скрылся в Мексику, откуда уплыл на Кубу и в Канаду. Проживая в Торонто, он писал мемуары: «Воспоминания о последнем годе войны за независимость Конфедеративных штатов Америки» (опубликованы в 1867).

Он вернулся в Вирджинию в 1869, возобновив юридическую практику. Эрли был амнистирован в 1868 году президентом Эндрю Джонсоном, но остался принципиальным «мятежником» и противником реконструкции.

Он скончался после бытовой травмы в возрасте 77 лет. Похоронен на кладбище Спрингхилл.

Литература

• Early, Jubal A. A Memoir of the Last Year of the War for Independence in the Confederate States of America. Edited by Gary W. Gallagher. Columbia: University of South Carolina Press, 2001. ISBN 1-57003-450-8.
• Eicher, John H., and David J. Eicher. Civil War High Commands. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001. ISBN 0-8047-3641-3.
• Gallagher, Gary W. Jubal A. Early, the Lost Cause, and Civil War History: A Persistent Legacy (Frank L. Klement Lectures, No. 4). Milwaukee, WI: Marquette University Press, 1995. ISBN 0-87462-328-6.
• Gallagher, Gary W., ed. Struggle for the Shenandoah: Essays on the 1864 Valley Campaign. Kent, OH: Kent State University Press, 1991. ISBN 0-87338-429-6.
• Leepson, Marc. Desperate Engagement: How a Little-Known Civil War Battle Saved Washington D.C., and Changed American History. New York: Thomas Dunne Books (St. Martin's Press), 2005. ISBN 978-0-312-38223-0.
• Tagg, Larry. The Generals of Gettysburg. Campbell, CA: Savas Publishing, 1998. ISBN 1-882810-30-9.

Ссылки

• [quod.lib.umich.edu/cgi/t/text/text-idx?c=moa;idno=ADQ4842.0001.001 Мемуары Эрли (англ.)]
• [www.rocemabra.com/~roger/tagg/generals/general50.html краткая биография (англ.)]
• [www.civilwarhome.com/earlyantietam.htm Энтитемский рапорт Эрли]

Отрывок, характеризующий Эрли, Джубал Андерсон

Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.