Галванаускас, Эрнестас

Эрне́стас Галвана́ускас (лит. Ernestas Galvanauskas; 20 ноября 1882, дер. Зизоняй, Ковенская губерния, Российская империя (ныне — Биржайский район, Литва) — 24 июля 1967, Экс-ле-Бен, Франция) — литовский общественный и государственный деятель, премьер-министр в нескольких правительствах; по образованию горный инженер и электроинженер.

Ранние годы

Учился в начальной школе в Вабалининкай и в двухлетнем реальном училище в Паневежисе. Окончил гимназию в Митаве (ныне Елгава). В 1902—1904 и 1906—1908 годах учился в петербургском Горном институте. В 1908—1912 годах завершал образование в Льеже. В 1913 году получил диплом электроинженера. Сотрудничал в газетах «Вильняус жинёс» («Виленские вести»), «Летувос укининкас». Автор ряда научных трудов. В 1913 году работал в Сербии в консорциуме французских банков. В 1919 году организовал литовское информационное бюро в Париже. Один из создателей Союза крестьян Литвы (Lietuvos valstiečių sąjunga). Член демокартической партии.

Премьер-министр

Министр-председатель пятого кабинета министров и министр финансов, торговли и промышленности (7 октября 1919 — 19 июня 1920). В шестом правительстве Казиса Гринюса (19 июня 1920 — 2 февраля 1922) — министр финансов, торговли и промышленности, исполняющий обязанности министра сообщений. В седьмом (2 февраля 1922 — 22 февраля 1923), восьмом (23 февраля 1923 — 29 июня 1923) и девятом (29 июня 1923 — 18 июня 1924) правительствах Литвы — министр-председатель и министр иностранных дел. Одновременно в восьмом и девятом правительствах, то есть с февраля 1923 до июня 1924, исполнял обязанности министра по делам белорусов. В 1924—1927 годах — представитель Литвы в Лондоне.

Клайпеда

В 1927—1928 годах — председатель правления Клайпедского порта. Учредил в Клайпеде товарищество дешёвых квартир для рабочих литовцев. В 1934—1939 годах — первый ректор Клайпедского коммерческого института.

Поздние годы

В правительстве Антанаса Меркиса (21 ноября 1939 — 17 июня 1940) был министром финансов. В 1940 году — исполняющий обязанности министра сообщений. В январе 1941 года вошёл в Литовский национальный комитет (Lietuvos Tautinis Komitetas) и был его председателем (комитет был создан за границей в сентябре 1940 года по инициативе остававшихся за рубежом послов независимой Литовской Республики и при участии бежавшего президента Антанаса Сметоны. Предполагалось, что Национальный комитет трансформируется в литовское правительство в изгнании. Однако никакой существенной роли комитет не сыграл). В 1944 году Галванаускас эмигрировал. Умер во Франции.

Ссылки

• [www.ministraspirmininkas.lt/page.asp?DL=L&TopicID=86&ArticleID=122 Ernestas Galvanauskas (краткая биография)]

Отрывок, характеризующий Галванаускас, Эрнестас

К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.