Сааринен, Ээро

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эро Сааринен»)
Перейти к: навигация, поиск
Ээро Сааринен
фин. Eero Saarinen
Основные сведения
Место рождения

Киркконумми, Великое Княжество Финляндское, Российская империя

Место смерти

Энн Арбор, штат Мичиган, США

Ээро Сааринен (фин. Eero Saarinen; 20 августа 1910, Киркконумми, Великое Княжество Финляндское, Российская империя, — 1 сентября 1961, Энн Арбор, штат Мичиган, США) — один из крупнейших архитекторов и дизайнеров мебели XX века. Имел финского происхождение; сын архитектора Элиеля Сааринена. Жил и работал в США, получив в 1940 году американское гражданство.

С тринадцати лет жил при Кранбрукской школе в Блумфилд-Хиллсе (пригороде Детройта), где преподавал его отец. Посещал в Париже художественное училище Гранд-Шомьер. В 1934 году получил диплом Школы архитектуры Йельского университета.

Одна из первых самостоятельных работ — перестройка Шведского театра Николая Бенуа в Хельсинки (1935). Спроектировал Морской павильон "Раннахооне" Нарва-Йыэсуу Эстония (Построен в 1935 году. Стиль модерн. Здание имело много веранд и балконов. Внутри в центре размещалось кафе, а по бокам - душевые кабины и комнаты для переодевания).

Поначалу Сааринен привлёк к себе внимание оригинальным подходом к дизайну предметов мебели. Его разработки «стул-тюльпан», «стул-кузнечик», «кресло-чрево» были запущены в промышленное производство и пользовались большим спросом.

В 1947 году проектирует первое в своей карьере грандиозное сооружение — 192-метровые Ворота Запада в Сент-Луисе.

С произведениями отца его сближали тяготение к индивидуализму, символизму и романтизму, уравновешенность масс и чистота линий. Его аэропорты сравнивали с летящими птицами, стадионы — с восточными храмами.

В поисках нового экспрессионизма Сааринен провозгласил, что «в нашей деятельности за всякой логической целью кроется эмоциональная первопричина». Пропагандировал использование нетрадиционных материалов, таких как керамика и алюминий. Широко использовал перекрытия-оболочки.

В одном из самых масштабных проектов Сааринена, техническом центре «Дженерал-Моторс» в Уоррене, Мичиган, наметился явный разрыв с прямолинейностью интернационального стиля Миса. Однако в случае, когда этого требовал характер проекта или ландшафт, Сааринен без колебаний возвращался к «интернационализму».

Сааринен занимал доминирующее положение в американской архитектуре послевоенного времени и пользовался колоссальным авторитетом. Возглавляя жюри архитектурного конкурса на лучший проект Сиднейского оперного театра, Сааринен присудил победу малоизвестному датчанину Йорну Утзону.

Основные работы — Смитсоновский институт в Вашингтоне, хоккейный каток Йельского университета, посольство США в Лондоне, аэровокзал авиакомпании TWA в международном аэропорту имени Кеннеди в Нью-Йорке, аэропорт им. Даллеса близ Вашингтона.

От брака с Элин Бернстайн Лаучхейм, обозревателем секции искусства в New York Times, имел сына, названного в честь друга, Чарлза Имза. Скончался в расцвете творческих сил от опухоли мозга. Похоронен в городе Трое.

Напишите отзыв о статье "Сааринен, Ээро"



Примечания

Отрывок, характеризующий Сааринен, Ээро

Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.