Эррера, Хуан де
| Хуан Баутиста де Эррера | |
 Воображаемый портрет конца XVIII века | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Место смерти | |
| Работы и достижения | |
| Важнейшие постройки |
Монастырь Эскориала, биржа в Севилье, Вальядолидский собор |
Хуáн Баути́ста де Эррéра (исп. Juan de Herrera; около 1530, Роис, район Сантандер, — 15 января 1597, Мадрид) — испанский архитектор и учёный, представитель Позднего Возрождения, создатель «неукрашенного» стиля ренессансного зодчества.
Эррера являлся одним из выдающихся архитекторов Испании XVI века. Как истинный человек эпохи Возрождения интересовался многими областями науки. Его работа Discurso sobre la figura cúbica («Речь о кубической форме») показывает его прекрасные познания в геометрии и математике.
Хуан де Эррера был родом из дворянской семьи, проживавшей в городе Мовельян провинции Астурия. До весны 1548 года обучался в университете Вальядолида. В 1547-51 гг. сопровождал Филиппа II в поездке в Италию и Брюссель в качестве придворного, а с 1551 по 1559 годы вновь побывал с королём в Италии, где принимал участие в военных компаниях Карла V, а затем переместился в Юсте.[1]
Карьера архитектора началась в 1561 году с работы над королевским дворцом в Аранхуэсе. С 1559 года Эррера принимал участие в качестве помощника главного архитектора Хуана де Толедо в строительстве монастыря-дворца Эскориала, а с 1567 по 1584 год возглавлял работы. Сохранив общую планировку комплекса, Эррера увеличил размер здания, удвоил число его этажей и объединил все четыре фасада общим карнизом. Кроме того, он спроектировал церковь (1574-82) и построил лазарет. Уже в этой работе виден характерный стиль архитектора, отличающийся строгостью архитектурных форм и отсутствием украшений. Этот стиль был назван «неукрашенным» (исп. desornamentado) или «эрререско» (исп. herreresco, по имени автора) и вплоть до середины XVII века использовался в испанском зодчестве.[2]
После 1567 года Хуан де Эррера работал над летним дворцом в Аранхуэсе, а в 1583—1598 годы занимался проектом Севильского торгового дома, здание которого в настоящее время занимает Архив Индий. В 1585 архитектор занялся кафедральным собором в Вальядолиде, который позже послужил моделью для соборов в Мехико и в Лиме.[1] Сам Вальядолидский собор в XVIII веке был сильно изменён А. де Чурригерой, поэтому дошёл до настоящего времени в реконструированном виде.
Другие творения Хуана де Эрреры:
- Мост Сеговия в Мадриде — 1584 год
- Южный фасад замка Алькасар в Толедо (конец XVI в.),
- Мост Пальмас в Бадахосе (1596)
- Пласа-Майор в Мадриде — изначальный проект площади был выполнен Эррерой
- El Escorial-Madrid.jpg
Фасад монастыря Эскориал
- ElEscorial Cupola1.jpg
Купол базилики с Эскориале
- Madrid GDFL040412 001.jpg
- Cathedral and Archivo de Indias - Seville.jpg
Архив Индий в Севилье
- Valladolid - Catedral.jpg
- Catedralval.JPG
Модель проекта собора в Вальядолиде
Напишите отзыв о статье "Эррера, Хуан де"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/263711/Juan-de-Herrera Juan de Herrera] — Encyclopædia Britannica
- ↑ Хуан Баутиста де Эррера — статья из Большой советской энциклопедии.
Ссылки
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/izobrazitelnoe_iskusstvo/ERRERA_HUAN_DE.html Хуан де Эррера] // Энциклопедия «Кругосвет».
Отрывок, характеризующий Эррера, Хуан де
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
