Малатеста, Эррико

Эррико Малатеста
Errico Malatesta
Дата рождения:	14 декабря 1853(1853-12-14)
Место рождения:	Санта-Мария-Капуа-Ветере, Королевство Обеих Сицилий
Дата смерти:	22 июля 1932(1932-07-22) (78 лет)
Место смерти:	Рим, Италия
Основные идеи:	анархо-коммунизм

Эррико Малатеста (итал. Errico Malatesta, 14 декабря 1853 — 22 июля 1932) — итальянский анархо-коммунист и друг Бакунина. Большую часть своей жизни провел вне родной Италии — в ссылке, более десяти лет просидел в тюрьме. Издавал и редактировал много радикальных газет.

Биография

Впервые арестован в четырнадцать лет за то, что написал письмо королю Виктору Эммануилу II, в котором жаловался на местную несправедливость. Изучал медицину в университете Неаполя; откуда отчислен в 1871 году за участие в демонстрации. Энтузиазм по поводу Парижской коммуны и дружба с Кармелло Палладино, приводят Малатесту в Неапольскую секцию Первого интернационала. В 1872 году встретил Бакунина, с которым позже участвовал на конгрессе Сент-Имьенского анархистского Интернационала.

В апреле 1877, Малатеста, Карло Кафиеро, Степняк-Кравчинский с тридцаткой смельчаков начали восстание в провинции Беневенто, взяв деревни Летино и Галло без борьбы. Революционеры сожгли налоговые регистры и объявили конец власти короля, что было встречено с большим энтузиазмом: даже местный священник выразил свою поддержку. Вскоре, впрочем, все были арестованы правительственными войсками и содержались в заключении в течение шестнадцати месяцев. После неоднократных террористических атак на членов итальянской королевской семьи, радикалы были поставлены под постоянный надзор полиции, хотя анархисты утверждали, что не имели никакого отношения к нападениям.

Скитаясь по миру, Малатеста посетил Женеву, где оказывал поддержку Элизе Реклю и Петру Кропоткину, помогая последнему издавать La Révolte. Однако и оттуда он был изгнан, после долгих мытарств осев наконец-то в Лондоне. В Лондоне Малатеста, работая продавцом мороженого и механиком, участвовал в 1881 году в конгрессе Интернационала, на котором произошло отделение Сент-Имьенского анархистского Интернационала.

С 1885 года жил в Буэнос-Айресе, где был вовлечен в создание первого рабочего союза в Аргентине, Союза Пекарей. На протяжении следующих лет Малатеста жил в Лондоне, откуда совершал тайные поездки в страны Европы, выступал вместе с дель Мармолом с лекциями в Испании.

Малатеста принял участие в Интернациональном Конгрессе анархистов в Амстердаме (1907), где он жарко спорил в особенности с Пьером Монатом о соотношении анархизма и синдикализма — профсоюзного движения. Пьер Монат доказывал, что синдикализм революционен и создает условия для социальной революции, в то время как Малатеста полагал, что синдикализм сам по себе недостаточен. Профсоюзы могут играть реформистскую роль, а иногда даже консервативную. Наряду с Христианом Корнелиссеном он приводил в пример профсоюзы США, где профсоюзы высококвалифицированных рабочих иногда выступали против низкоквалифицированных, дабы защитить своё относительно привилегированное положение.

После Первой мировой войны Малатеста вернулся в Италию. Спустя два года по его возвращении, в 1921 году, его снова заключают в тюрьму. Он освобождается за два месяца до прихода фашистов к власти. С 1924 до 1926 год, когда Бенито Муссолини заставил всю независимую прессу замолчать, Малатеста издавал журнал Pensiero e Volontà, хотя журнал страдал от правительственной цензуры. Свои последние годы революционер вынужден был провести, работая электриком, и ведя относительно тихую жизнь. В пятницу, 22 июля 1932 года, после нескольких лет страданий он умер от бронхиальной астмы.

Библиография

• [www.libfront.org/2013/erriko-malatesta-sbornik-statey Сборник статей] // Сборник статей Эррико Малатеста — М.: Черные тетради, 2013.
• [www.libfront.org/2013/vo-imya-pravdyi Во имя правды]
• [aitrus.info/node/203 Краткая система анархизма в десяти беседах]
• [www.libfront.org/2013/mussolini-u-vlasti Муссолини у власти]
• [aitrus.info/node/2055 О свободе и воле]
• Линов Ф., Малатеста Э. [aitrus.info/node/732 О проблемах профсоюзного движения]
• Малатеста Э. Избранные сочинения: Краткая система анархизма. Пер. с итал. Изд.2, доп. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011.
• Фёдоров А. [avtonom.org/news/erriko-malatesta-anarkhist-kommunist-i-revolyutsioner Эррико Малатеста: анархист, коммунист и революционер]
• [www.classicistranieri.com/liberliber/Malatesta,%20Errico/ Работы Эррико Малатесты]  (итал.)

Отрывок, характеризующий Малатеста, Эррико

– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.