Эррио, Эдуар
Эдуа́р Эррио́ (фр. Edouard Herriot; 5 июля 1872, Труа — 26 марта 1957, Сен-Жени-Лаваль, департамент Рона) — французский государственный и политический деятель, лидер партии радикалов и радикал-социалистов, писатель, историк, публицист, академик.
Биография
Эдуар Эррио родился в офицерской семье, имевшей крестьянские корни. Окончил Высшую Нормальную школу, с 1900 занимает должность профессора филологии в Лионе. В 1905 избирается мэром Лиона и остаётся им бессменно до самой смерти, за исключением времени, когда Франция была оккупирована немцами.
В 1919 Эдуар Эррио избирается председателем партии радикалов. С 1916 неоднократно входил в правительство Франции и занимал ответственные посты:
- министр общественных работ, транспорта и снабжения (1916—1917)
- премьер-министр и министр иностранных дел (1924—1925)
- председатель палаты депутатов (1925—1926)
- премьер-министр (1926)
- министр народного образования (1926—1928)
- премьер-министр (1932)
- государственный министр ряда правительств (1934—1936)
- председатель палаты депутатов (1936—1940)
Первый кабинет Эррио (правительство «Левого картеля») установил в 1924 дипломатические отношения с СССР, а также отказался от дальнейшей оккупации Рура, накалявшей обстановку в Германии. Второе правительство Эррио в 1926 провело школьную реформу, издав закон о создании единой и бесплатной школы. Третье правительство Эррио заключило с СССР в 1932 договор о ненападении. Радикальная партия, во главе которой стоял Эдуар Эррио, приняла участие в создании Народного фронта, целый ряд законов Народного фронта был принят палатой депутатов под председательством Эдуара Эррио в 1936. Эррио выступал против Мюнхенского соглашения 1938, за создание коллективной системы европейской безопасности с участием СССР. Однако в целом политика Эдуара Эррио в этот период была непоследовательной. В партии он возглавлял правоцентристское крыло, во время его председательства палата депутатов лишила мандатов коммунистов (1939).
В годы Второй мировой войны, после оккупации Франции немецкими войсками, практически не занимается политикой (до 1942). В 1942 отправляет маршалу Петену, главе вишистского режима, письмо с протестом по поводу отмены конституционных свобод, в результате чего был подвергнут домашнему аресту. В августе 1944 отклонил предложение Пьера Лаваля возглавить «переходное» марионеточное правительство. Вскоре после этого был выдан вишистами немцам и отправлен в Германию. Освобождён Советской Армией в апреле 1945.
Вернувшись во Францию, Эдуар Эррио снова стоит во главе лионского муниципалитета, а в 1947 возглавил Национальное собрание:
Начиная с 1953, выступает за левую ориентацию Радикальной партии, борется против политики раскола Европы на враждебные военные группировки, против ремилитаризации Западной и Восточной Германии, против создания Европейского оборонительного сообщества. В 1955 Эдуару Эррио была присуждена Международная премия мира.
С 1946 Эдуар Эррио — член Французской академии. Написал большое количество печатных работ, где выступает как историк, писатель, музыкальный и художественный критик.
Всю свою жизнь Эдуар Эррио был другом России и СССР, как политик выступал за дружбу между Францией и Советским Союзом. Посетил СССР в 1922, 1933 и в 1945 годах, деятельно сотрудничал в Обществе франко-советской дружбы. Незадолго до своей смерти он писал: Я был другом русских. Наша дружба не была чем-либо омрачена, хотя я ни в коей степени не являюсь коммунистом… Но я считаю, что наша дружба с Советским Союзом необходима для поддержания прочного мира. В августе 1933 года посетил СССР, по окончании поездки заявив, что все сообщения о голоде на Украине являются большой ложью и выдумкой нацистской пропаганды. По некоторому мнению, эти его слова «тогда сбили с толку многих обывателей на Западе»[1].
См. также
Сочинения
- La Russie nouvelle. — Paris, 1922.
- Lyon pendant la guerre. — Paris, 1925.
- Из прошлого. Между двумя войнами. 1914—1936. — М., 1958.
- Эпизоды. 1940—1944. — М., 1961.
Напишите отзыв о статье "Эррио, Эдуар"
Примечания
- ↑ [zakachate.ru/literatura/110789/index.html?page=10 Оглавление будущие жертвы 2 — страница 10]
Литература
- Anterion J.L., Baron J.J. Edouard Herriot au service de la Republique. — Paris, 1957.
- Besseige H. Herriot parmi nous. — Paris, 1960.
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эррио, Эдуар
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
