Эртогрул (фрегат)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск


Фрегат «Эртогрул» (1863—1890) — трехмачтовый паровой фрегат военного флота Османской империи[1]. Затонул у берегов Японии после выполнения дипломатической миссии в Японию 18 сентября 1890 года. Известен как символ традиционно добросердечных японо-турецких отношений[2][3].





История

Постройка фрегата

Эртогрул был построен по заказу 1854 года от султана Абдул-Азиза, построен на судостроительной верфи Ташкызак в Стамбуле и торжественно спущен на воду 19 октября 1863 года в присутствии султана. Он получил своё имя в честь Эртогрула, отца Османа I, основателя Османской империи.

В 1864 году фрегат совершил плавание в Великобританию, где на него был установлен паровой двигатель и наиболее современное оборудование, включая электрическое освещение.

18 февраля 1865 года корабль покинул Портсмут вместе с двумя другими османскими кораблями «Косова» и «Хюдавендигар», и вернулся в Стамбул через порты Франции и Испании. Здесь он был пришвартован на Босфоре перед дворцом Долмабахче, а после этого принял участие в подавлении Великой критской революции 1866 года.[4] После этого в правление Абдул-Хамида II корабль был поставлен на стоянку в заливе Золотой Рог.

Первые контакты Японии и Турции

В ноябре 1878 в Стамбул прибыла эскадра японского военно-морского флота «Сэйки» по пути на учения в Европу. Посол Японии, следовавший с эскадрой, был принят Абдул-Хамидом и награждён медалями[5].

В 1881 году дворец Йылдыз посетил японский принц Като Хито, который намеревался заключить с Османской империей договоры, касающиеся торговли и обороны[6].

В октябре 1887 года Стамбул посетил принц Комацу Акихито, представивший султана к высшему ордену Японии, Ордену Хризантемы .

Путешествие в Японию

В качестве ответного жеста на визит принца Комацу султан выслал в Японию корабль «Эртогрул» с подарками для японского двора.[7] Незадолго до назначения корабль, после 25-летней службы, прошёл капремонт, и значительная часть дерева была заменена.[7] 14 июля 1889 года корабль с командой из 607 человек, в том числе 57 офицеров, вышел из Стамбула под командованием Али-бея.

13 июня 1890 года в Иокогаме адмирал Али Осман-паша и офицеры корабля были приняты императором Мэйдзи. Ему были вручены подарки и медаль от султана Абдул-Хамида II. Али Осман-паша получил от императора Орден Восходящего солнца первой степени, а командир корабля Али-бей — третьей степени. Другие офицеры также получили медали. Затем офицеров приняла императрица. 14 июня адмирала принял юный принц Ёсихито Тару (будущий император Тайсё), после чего последовал ряд других приёмов.

В течение стоянки в Японии 12 членов экипажа умерли от эпидемии.

Крушение

15 сентября 1890 года в полдень «Эртогрул» вышел из Иокогамы курсом на Стамбул. На следующий день после выхода из порта стоявшая ранее хорошая погода изменилась. Стал дуть встречный ветер, который к вечеру усилился.

Корабль со спущенными парусами, сломанной мачтой и залитым водой паровым двигателем затонул при первом столкновении с рифами около полуночи 18 сентября 1890 года в районе населённого пункта Кусимото (префектура Вакаяма на острове Хонсю). В кораблекрушении погибли 533 матроса, включая 50 офицеров и командующего адмирала Али Осман-пашу. Спасены были только 6 офицеров и шестьдесят три матроса. Из них 6 не пострадали, 9 понесли значительные травмы, у остальных травмы были лёгкими. После операции по спасению двоих выживших доставили в Кобэ японские гражданские корабли, двоих японский военный корабль и 65 — немецкие канонерские лодки.

Все 69 спасённых были доставлены в Стамбул на борту японских корветов «Конго» и «Хиэй» под командованием Оямы Таканосукэ. Они вышли из Токио в октябре 1890 года и прибыли в Стамбул 2 января. Султан принял офицеров японских кораблей 5 января 1891 года и выразил им свою признательность, наградив медалями. С делегацией прибыл коммерсант Ямада Торадзиро, первый японский бизнесмен, проживающий в Турции, и неофициальный представитель Японии в Стамбуле в течение последующих 20 лет[5][8].

Дань памяти

В феврале 1891 для тел 150 матросов «Эртогрула» в Кусимото было учреждено кладбище. Там был установлен мемориал[9]. 3 июня 1939 года кладбище посетил император Хирохито.

В 1974 был открыт Турецкий музей, где представлена модель фрегата «Эртогрул»[1].

День кораблекрушения каждые 5 лет отмечается встречами высокопоставленных лиц Турции и Японии[3] .

См. также

Напишите отзыв о статье "Эртогрул (фрегат)"

Примечания

  1. 1 2 [www.zevkli.org/archive/ertugrul-firkateyni-t382954.html Ciddi October 19, 2006]
  2. [www.brainyhistory.com/events/1890/september_19_1890_63437.html Turkish frigate "Ertogrul" burns off of Japan, kills 540 -- 19 September in History]. [www.brainyhistory.com BrainyHistory]. Проверено 20 декабря 2006. [www.webcitation.org/673uBCifE Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].
  3. 1 2 [www.turkey.jp/tr/29Ekim.htm Message of the Ambassador on the Occasion of the 84th Anniversary of the Proclamation of the Republic of Turkey. Turkish Embassy in Tokyo]
  4. [www.anatolian.tv/pages/tarihte-ertugrul/ertugrul-firkateyni.php Anatolian TV]
  5. 1 2 [www.turkey.jp/tr/kronoloji.htm Chronology of Japan-Turkey Relations. Turkish Embassy in Tokyo]
  6. [books.google.com/books?id=vDzjkrTDKjYC&pg=PA407&lpg=PA407&dq=kato+hito+ertuğrul&source=web&ots=5Q7joJpBFq&sig=ReeCHog6zdGKsduBv_CqQc2oigU Turkish Foreign Policy in Post Cold War Era by İdris Bal. 464 pages, 2004. ISBN 1-58112-423-6]
  7. 1 2 [web.archive.org/web/20041211161921/www.iyfrsf.org/Newsletter/introtoiyfr.pdf Ertuğrul at Rotary Mariners].
  8. [www.turkey.jp/english/ertugrulfrigate.htm Фрегат «Эртогрул»] на сайте посольства Турции в Японии со ссылкой на книгу: Selcuk Esenbel and Inaba Chiharu. The Rising Sun and the Turkish Crescent. Bogazici University Press, Istanbul 2003, pages 21-22
  9. [www.hri.org/news/turkey/anadolu/2000/00-08-03.anadolu.html TCG Turgutreis returns to Gölcük. Hellenic Resources Network, August 3, 2000]

Ссылки

  • [www.ertugrul.jp/ Ertuğrul salvage project official website]
  • [www.inainjapan.com/ Ertuğrul: A shipwreck in Japan]

Отрывок, характеризующий Эртогрул (фрегат)

– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.