Эрудиция

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Эрудиция (от лат. eruditia — ученость, познания) — широкие (но не глубокие) познания.

Слово эрудиция пришло из латинского: учёный считается эрудитом (лат. eruditus), когда занятия и чтение, сопровождаемые осмыслением и выводами, вычеркнули всю его грубость (лат. rudis, e-(ex-)+rudis), то есть «сгладили» его первоначальное невежество. Эрудиция — глубина, блеск и широта, которая возникает в результате образования и систематического чтения и осмысления литературных и не только литературных источников. Человек-эрудит имеет дополнительные знания в более обширной области информации, имеет более глубокие и тесные отношения с литературой по предмету и более широкий интеллектуальный горизонт.

Эрудиция имеет отношение к образованному человеку. Однако это не одно и то же. Человек-эрудит обязательно образован, но образованный человек — не обязательно эрудит. Критическое различие в том, что человек-эрудит стремится преодолеть свою грубость и необразованность, в то время как просто образованный человек не видит в этом особенного достоинства. Человек-эрудит вникает в конкретные темы непосредственно через книги и исследование, а не из курсов обучения предмету.

Известный итальянский поэт Джакомо Леопарди был эрудитом: он читал и изучил классику самостоятельно, и был под глубоким влиянием многих философов. Среди наибольших древнеримских эрудитов был Марк Теренций Варрон. Среди наибольших английских эрудитов был писатель эссеист сэр Томас Браун.

Эрудиция очевидна в литературной работе, когда писатель-эрудит обладает общим знанием, охватывающим несколько различных областей.

См. также

• Мозаичная культура

Ссылки

• [www.earlham.edu/~peters/writing/rudeness.htm «Логическая грубость» («Logical Rudeness»)]

Отрывок, характеризующий Эрудиция

– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.