Эр-Рамта
Город
Показать/скрыть карты
|
Эр-Рамта[1] (араб. الرمثا) — город на северо-западе Иордании, входит в состав мухафазы Ирбид.
История
В эпоху римского владычества в регионе город был известен как Ramatha.
Географическое положение
Город находится в северо-восточной части мухафазы, вблизи границы с Сирией, на расстоянии приблизительно 60 километров к северу от столицы страны Аммана. Абсолютная высота — 502 метра над уровнем моря[2].
Демография
По данным переписи 2004 года численность население составляла 71 433 человек[3]. Динамика численности населения города по годам:
1994 | 2004 | 2013 |
---|---|---|
50 022 | 71 433 | 110 326[4] |
Образование
В городе базируется Иорданский университет науки и технологий (Jordan University of Science and Technology, JUST).
Напишите отзыв о статье "Эр-Рамта"
Примечания
- ↑ Атлас мира. — М.: Федеральная служба геодезии и картографии России: Издательский Дом ОНИКС, 2000 — стр. 196
- ↑ [www.fallingrain.com/world/JO/00/Ar_Ramtha.html Ar Ramtha, Jordan Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 22 января 2013. [www.webcitation.org/6ED6MnJMO Архивировано из первоисточника 5 февраля 2013].
- ↑ [world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gpro&lng=en&des=wg&geo=-1978&srt=pnan&col=adhoq&msz=1500&pt=c&va=&geo=441273601 ar-Ramṯa] (англ.). World Gazetteer. Проверено 22 января 2013. [www.webcitation.org/6ED6NG9or Архивировано из первоисточника 5 февраля 2013].
- ↑ расчётное
|
Это заготовка статьи по географии Иордании. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Эр-Рамта
– Да, он славный, но смешной очень.И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.