Эр (департамент)

Эр
фр. и норманд. Eure

Герб
Страна	Франция Франция
Статус	Департамент
Входит в	Верхняя Нормандия
Включает	3 округов, 23 кантона и 617 коммун
Административный центр	Эврё
Президент Совета департамента	Себастьян Лекорню (Р)
Население (2013)	595 043 (43-е место)
Плотность	99 чел./км² (43-е место)
Площадь	6040 км² (44-е место)
Часовой пояс	UTC+1
Код ISO 3166-2	FR-27
[www.eure-en-ligne.fr/cg27/ Официальный сайт]

Эр (фр. и норманд. Eure) — департамент на севере Франции, входящий в состав административного региона Нормандия. После административной реформы 1956 года регион был разделен на два: Верхняя Нормандия и Нижняя Нормандия, в последнюю и вошел Эр вместе с департаментом Приморская Сена. В результате территориальной реформы 2015 года был восстановлен регион Нормандия в составе пяти департаментов. Департамент назван по имени реки Эр, которая протекает по его территории до слияния с Сеной. Порядковый номер — 27. Административный центр — Эврё. Население — 595 043 человека (43-е место среди департаментов, данные 2013 г.).

География

Департамент Эр граничит с департаментами Приморская Сена, Уаза, Валь-д’Уаз, Ивелин, Эр и Луар, Орн и Кальвадос. Площадь территории 6040 км². Через департамент протекают реки Сена и её притоки Эр, Эпт, Андель и другие.

В департаменте насчитывается 617 коммун и у 103 из них название начинается со слова Святой. 98 % от всего числа коммун (исключением являются 14 коммун из 675) образуют различные коммунальные объединения.

Главными городами департамента являются Бове, Компьень, Крей, Ножан-сюр-Уаз, Санлис, Крепи-ан-Валуа, Мерю, Нуайон, Монтатер, Клермон.

История

Департамент был образован 4 марта 1790 года в период Французской революции, во исполнение закона от 22 декабря 1789 года, на части территории исторической области Нормандия. Изначально ему дали имя «Департамент Эврё».

При образовании департамента статус его административного центра получил город Эврё. Примечательно, что в 1793 году статус главного города департамента был передан городу Берне, однако в конце того же года статус столицы вернулся обратно к Эврё .

В 1790 году, при своём создании, департамент был разделён на 6 дистриктов (Эврё, Лез-Андели, Берне, Лувье, Понт-Одеме и Вернёй), затем, начиная с 1800 года, он содержал 5 округов (Эврё, Берне, Лез-Андели, Лувье, а также Понт-Одеме. В 1926 году два последних округа упразднили, передав территорию Понт-Одеме в округ Берне, а земли округа Берне разделили между округами Лез-Андели и Эврё.

После победы войск Седьмой коалиции в битве при Ватерлоо (18 июня 1815 года) департамент входил в зону оккупации прусских войск и был занят ими в период с июня 1815 года по ноябрь 1818 года.

После государственного переворота 2 декабря 1851 года Эр был включён Наполеоном III в число департаментов, где было объявлено осадное положение чтобы не допустить массовых беспорядков. Было арестовано около сотни оппозиционеров.

Экономика

63% земель департамента отведено аграрной отрасли экономики, причём на большей их части выращиваются зерновые, масличные и бобовые культуры.

Туризм

Департамент Эр не располагает морским побережьем, а необыкновенными красочными достоинствами обладают только несколько местечек департамента, в числе которых замок Шато-Гайар в коммуне Лез-Андели и высокий отрог Pointe de la Roque, возвышающийся над эстуарием Сены выше по течению от Танкарвильского моста.

Достоинством Эра считаются красочные пейзажи, не тронутые индустриализацией и урбанизацией, крупные лесные массивы, характерные равнины с прохладными долинами и малозначимые городки, сумевшие с течением времени сохранить своё очарование и характерные особенности.

Расположенный на правом берегу Сены городок Живерни обладает мировой известностью, благодаря полотнам Клода Моне, который жил и работал здесь с 1883 года и вплоть до своей смерти в 1926 году. Для посещения открыт дом художника и его великолепный сад (около 4 км от города Вернон).

Туризм в департаменте Эр имеет преимущественно характер туризма выходного дня, поскольку он расположен в непосредственной близости от Парижа, а также на пути к пляжам Кальвадоса. Множество жителей департамента работают в парижском регионе или в руанской агломерации.

Натуральные продукты Нормандии являются причиной высокой привлекательности департамента Эр для «гастрономического туризма». В департаменте очень хорошо развит «фермерский туризм».

Руины замка Шато-Гайар	Старая мельница в Верноне	Городок Лез-Андели, родина Пуссена	Сады в имении Клода Моне в Живерни	Собор Эврё

Основные сооружения

• Гражданские объекты:
  • Замок д'Аркур (средневековье)
  • Замок Бизи (классицизм, XVII век)
  • Шато-Гайар (средневековье, в руинах)
  • Жизорский замок (средневековье, в руинах)
  • Гайонский замок (ренессанс, XVI век)
  • Замок Бомениль (позднее Возрождение, стиль Людовика XIII)
  • Дворец Шан-де-Батай (классицизм, XVII век)
  • Замок Монфор-сюр-Риль (англо-нормандское средневековье, XI—XII века, в руинах)
  • Шато Бюиссон де Май (неоклассицизм, XVIII век).
• Религиозные объекты:
  • Собор в Эврё
  • Аббатство Ле-Бек
  • Коллегиальная церковь в Экуи
  • Аббатство Берне
  • Коллегиальная церковь в Верноне

Административное деление

Департамент включает 3 округа, 23 кантона и 617 коммуны.

• Округа департамента Эр

Политика

Результаты голосования жителей департамента на Президентских выборах 2012 г.:

1-й тур: Николя Саркози (СНД) — 27,78 %; Франсуа Олланд (СП) — 24,65 %; Марин Ле Пен (НФ) — 22,75% ; Жан-Люк Меланшон (ЛФ) — 10,34 %; Франсуа Байру (ДД) — 8,41 %. Прочие кандидаты — менее 5 %.

2-й тур: Николя Саркози — 52,45 % (в целом по стране — 48,38 %); Франсуа Олланд — 47,55 % (в целом по стране — 51,62 %).

(2007 год — 1-й тур: Николя Саркози (СНД) — 31,41 %; Сеголен Руаяль (СП) — 21,24 % ; Франсуа Байру (СФД) — 18,23 %; Жан-Мари Ле Пен (НФ) — 13,20 %. 2-й тур: Николя Саркози — 57,37 8 % (в целом по стране — 53,06 %); Сеголен Руаяль — 42,63 % (в целом по стране — 46,94 %)).

В результате выборов в Национальное собрание в 2012 г. 5 мандатов от департамента Эр распределились следующим образом: СНД — 2, СП — 2, Союз демократов и независимых — 1. (2007 год — 5 мандатов: СНД — 3, СП — 1, Союз демократов и независимых — 1).

На региональных выборах 2015 года в 2-м туре победил «правый блок» во главе с Эрове Мореном, получивший 36,31 % голосов, второе место занял Национальный фронт во главе с Николя Бе - 33,33 %, третье - «левый блок» во главе с действующим президентом Совета Верхней Нормандии Николя Маейр-Росиньолем - 30,36 %.

Состав Совета департамента (2015—2021):

	Партия	Кол-во мест
	Союз за народное движение (Республиканцы)	14
	Союз демократов и независимых	9
	Разные правые	7
	Социалистическая партия	7
	Разные левые	5
	Коммунистическая партия	3
	Зелёные	1

Литература

• Эры департамент // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

См. также

• Современные департаменты Франции
• Совет департамента Эр
• Депутаты Национального собрания от департамента Эр
• Сенаторы от департамента Эр

Ссылки

• [www.insee.fr/fr/themes/comparateur.asp?codgeo=DEP-27 Национальный институт статистики - департамент Эр]
• [www.eure.pref.gouv.fr/ Сайт префектуры департамента Эр]
• [www.eure-en-ligne.fr/cg27/accueil_eure_en_ligne Сайт Совета департамента Эр]
• [www.normandie-tourisme.fr/ Туризм в Нормандии]
• [www.eure-loisirs.info/ Отдых и туризм в департаменте Эр]
• [giverny.org/ Живерни — сердце импрессионизма]

Отрывок, характеризующий Эр (департамент)

– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.