Эсенов, Рахим Махтумович

Рахим Махтумович Эсенов
Жанр:	детективы, исторические романы
Премии:	Лауреат литературной премии Пен-Центра «Свобода писать»

Рахим Махтумович Эсенов (1 февраля 1927) — туркменский писатель, член Союза российский писателей

Биография

Родился в Туркменистане 1 февраля 1927 года в городе Ашхабад, Туркменской ССР. С отличием окончил Туркменский Государственный университет. Кандидат исторических наук. Был главным редактором радио-комитета Туркменской ССР. Занимал пост министра культуры Туркменской ССР. Член Союза писателей России. Возглавлял Союз писателей Туркменистана.

История ареста и преследования

Автор знаменитой исторической трилогии под названием «Венценосный скиталец». Сам Эсенов неоднократно упоминал, что этот роман явился произведением всей его жизни. Работа над книгой продолжалась 27 лет и была завершена в 1997 году. «Венценосный скиталец» повествует о судьбе реально существовавшей исторической личности, почитаемой национальным героем Туркменистана, Байрам-Хане. Роман не прошёл личную цензуру президента Туркменистана, Сапармурата Ниязова. Причиной этого стало то, что в книге Байрам-Хан по происхождению упоминался мусульманином- шиитом, что, по мнению Ниязова, противоречило титульному «суннитскому» происхождению туркмен. Ниязов потребовал от Эсенова внести изменения, на что получил отказ.

В результате, в 2004 году около 800 экземпляров романа «Венценосный скиталец» вышедшего тиражом всего 1000 экземпляров, было изъято и уничтожено. Сам же 77-летний автор был арестован и обвинён в контрабанде. Под давлением общественных организаций и посольства США Эсенов был освобождён из-под стражи, однако оставался под домашним арестом и в списке невыездных. Через несколько лет Эсенову была присуждена ежегодная премия Пен-Центра, и он приглашён для получения премии с США. Как отмечает сам Эсенов, при попытке местных властей запретить выезд в США Эсенов сказал: «Благодаря вам я стал известен и поэтому получаю премию. Если вы не разрешите мне выехать и получить премию Пэн-центра, то в следующий раз это будет Нобелевская премия.»

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1155804231 ЭСЕНОВ Рахим Махтумович]

Отрывок, характеризующий Эсенов, Рахим Махтумович

– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.