Эскадренные миноносцы проекта 31
Эскадренные миноносцы радиотехнической разведки проекта 31 — корабли, имевшие две классификации «корабль радиотехнической разведки» и «эскадренный миноносец» и состоявшие на вооружении ВМФ СССР. Модификация эсминцев типа 30-бис.
Содержание
История разработки
Предварительное ОТЗ
В сентябре 1955 года адмирал С. Г. Горшков утвердил ОТЗ на переоборудование эсминцев типа 30-бис в корабли радиотехнической разведки. Подобные суда должны были вести оперативную, тактическую, радиоразведку и радиолокационную разведку; определять ТТД радиолокационных и радионавигационных систем противника, а также радиостанций связи, и создавать им помехи. Работа была доверена ЦКБ-57.
Варианты проекта
В июне 1956 года были представлены три проекта эсминцев 30-бис. В первом проекте планировалось установить вместо старых зениток две счетверённые 57-мм ЗИФ-75 с дистанционным наведением от РЛС «Фут-Б». Во втором варианте предлагалось поставить три автомата ЗИФ-75. В третьем варианте предлагалось заменить главные котлы, а вооружение поставить как во втором варианте. В итоге именно второй вариант был выбран как наиболее эффективный, к нему были добавлены РБУ-2500 с системой стрельбцы «Смерч» и гидроакустической станцией ГС-572 «Пегас-2М», а число автоматов уменьшили вдвое. Для усиления корабля корпус собирались подкреплять и настраивать, а также герметизировать и устанавливать стационарные системы дегазации, дезактивации и установки водяной завесы.
Корректировки в ТТЗ
Утверждено новое ТТЗ было адмиралом Н. Е. Басистым 30 июля 1956 года с небольшой корректировкой, внесённой лично Николаем Ефремовичем (установка третьего 57-мм автомата). Для переоборудования постановлением Совета Министров СССР от 25 августа 1956 предполагалось выбрать восемь эсминцев. Однако в марте 1957 в институтах ВМФ заявили, что корабль является слишком слабым, а работа комплекса радиоразведки недостаточно эффективна. Вследствие этого работы по проекту должны были проводиться по откорректированному заданию, в котором были задачи усиления противолодочного вооружения и новейшие требования к кораблю РТР.
Через два дня после извещения о результатах рассмотрения техпроекта 31 было утверждено новое задание, согласно которому зенитные аппараты менялись на три одноорудийных 57-мм АУ ЗИФ-71 и два спаренных ЗИФ-31. Предназначением корабля теперь считались «противолодочная, противовоздушная и противокатерная оборона соединения кораблей в море, а также несение дозорной службы и ведение радиотехнической разведки». По настоянию МНТК позднее ЗиФ-31 была исключена, а к вооружению добавилась противолодочная самонаводящаяся торпеда СЭТ-53. После корректировки задания адмирал Горшков обратился к Министру обороны СССР Г. К. Жукову с просьбой утвердить ТТЗ на проект 31 и разрешить переоборудование 24 кораблей (по 8 для Северного и Тихоокеанского флотов, по 4 для Черноморского и Балтийского флотов). 3 июня 1957 проект был утверждён, а в ноябре завершилась его разработка (конструктором был Д. С. Барабаш).
Описание корабля
Стандартное водоизмещение корабля достигало 2600 т, в связи с чем скорость снижалась с 36 до 33 узлов, а дальность плавания с 3600 до 3050 миль. Артиллерия главного калибра не менялась, однако уменьшались секторы обстрела башен. На корабле размещались пять одноствольных 57-мм автоматов ЗиФ-71 с дистанционным наведением от радиолокационной СУ стрельбой «Фут-Б». Для обнаружения воздушных и надводных целей предназначалась РЛС «Фут-Н» с антенной на грот-мачте. Торпедный аппарат вмещал пять торпед СЭТ-53, а управление велось при помощи системы ПУТС «Звук-31». На носовой надстройке, расширившейся до бортов, устанавливались две РБУ-2500 с системой ПУСБ «Смерч», также сохранились кормовые бомбосбрасыватели. Система целеуказания ГАС «Тамир-5Н» заменялась на ГС-572. Кроме того, на корабле была изменена форма надстройки и дымовых труб, а также демонтирован ненужный командно-дальномерный пост.
Аппаратура радиоразведки, состоящая из специальных армейских приёмников, перехватывала наиболее распространённые сигналы радиосвязи, анализировала передачи и вела пеленгование в KB и УКВ диапазонах. Для обнаружения работающих РЛС противника устанавливались станции поиска «Бизань-8», а для определения характера излучений и ТТД радиолокационных средств были задействованы три станции «Гафель», работающие в узких поддиапазонах частот (станции, установленные на разных кораблях (2 варианта исполнения пр.31), работали на разных частотах, и поэтому требовалось проводить совместную работу для правильного формирования картины обстановки). Однако они не охватывали коротковолновый диапазон 0,8-1,8 см, который использовался в иностранных флотах. Система защиты обеспечивалась максимально экономично.
Мнения
В целом корабль отвечал современным требованиям только в части противолодочного вооружения. Зенитная артиллерия не обеспечивала защиту от самолётов, несмотря на свои возможности, а универсальной артиллерии главного калибра не было. Но самым главным недостатком был несовершенный комплекс радиотехнической разведки: приёмники имели слабые антенные устройства и входные контуры, не защищённые от наведённых напряжений при работе собственных средств связи, устройства обработки и анализа информации существовали только в береговом исполнении и не имели приборов стабилизации, и их надёжная работа в корабельных условиях вызывала сомнения. Также образцы пеленгаторов «Вершина» и «Отсек» не были доведены промышленностью до серийного производства и приняты на вооружение. В целом средства радиолокационной разведки оставляли открытой полосу частот, активно используемых в иностранных флотах, а разнесение аппаратуры по двум кораблям вызывало множество проблем.
Техуправление ВМФ вообще высказывалось против утверждения проекта, а в крайнем случае допускало только переобрудование двух кораблей для накопления опыта и уточнения требований к кораблям подобного класса. Но высказанные соображения не поколебали уверенности Главного Командования ВМФ в необходимости создания корабля на базе эсминца проекта 30-бис и убедили вернуться к варианту модернизации лишь восьми кораблей. В феврале 1958 года техпроект 31 был утверждён, а конкретные корабли определены и включены в производственные планы заводов.
Модификация 31-П
Три месяца спустя после утверждения проекта 31 на совещании под руководством ГК ВМФ был рассмотрен и техпроект 31-П (уже без средств РТР). По итогам обсуждения проекта совещание предусмотренное зенитное вооружение недостаточным для противовоздушной обороны одного корабля. Противолодочное вооружение было пригодно для кораблей проекта 30-бис, но его установка без соответствующего усиления ПВО представлялась нецелесообразной. В качестве альтернативы было предложено снять артиллерию главного калибра, установив взамен три счетверённых АУ ЗиФ-75, но подобный вариант уже отвергался.
Корабли данного типа
Модернизированными кораблями были эсминцы «Безбоязненный», «Бесшумный», «Верный», «Вихревой», «Огненный», «Опасный», «Охраняющий» и «Стремительный». Суда «Вихревой», «Охраняющий», «Верный» и «Опасный» сразу после окончания испытаний были поставлены в консервацию и, так и не вступив в строй в новом качестве, были списаны на металлолом в 1980-е годы. Это доказывало бесперспективность проекта 31. Среди недостатков, указанных в заключении Управлением государственной приёмки кораблей по приёмному акту головного корабля этого проекта «Бесшумный», проходившего госиспытания в июне 1960 на Черном море, отмечались сильные помехи, создаваемые береговыми комплексами радиоразведки собственным радиотехническим средствам, и неудобства, связанные с необходимостью парного использования кораблей.
Но именно «Бесшумный» явился первым кораблём отечественного ВМФ, получившим на вооружение штатные средства РТР, и в этом качестве вошёл в историю. «Стремительный» нёс службу в Краснознамённом Балтийском флоте, а «Бесшумный» и «Безбоязненный» совершили совместный переход по Северному морскому пути на Дальний Восток в 1961 году как часть Тихоокеанского флота. Наиболее бурная судьба досталась «Огненному», который успел побывать в составе всех трёх флотов Европейской части СССР, а в 1971 году находился в зоне боевых действий, оказывая поддержку Вооружённым силам Египта. Предполагается, что он обеспечивал данные радиоразведки и впервые использовал свои способности. Дольше всех в строю оставался головной эсминец «Бесшумный», который в качестве УТС прослужил до 1994 года.
Напишите отзыв о статье "Эскадренные миноносцы проекта 31"
Ссылки
- [web.archive.org/web/20080323110401/atrinaflot.narod.ru/2_mainclassships/05_em_30bis/0_31.htm Эскадренные миноносцы радиотехнической разведки. Проект 31] (рус.)
Отрывок, характеризующий Эскадренные миноносцы проекта 31
– Сигнал! – проговорил он.Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
