Эскадренные миноносцы типа «Акидзуки»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Эскадренные миноносцы типа «Акидзуки»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">秋月型駆逐艦</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
«Фуюдзуки» в 1944 году
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Операторы</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Предшествующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> тип «Югумо» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Годы постройки</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1940—1945 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Построено</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 12 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">В строю</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> сняты с вооружения </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Отправлено на слом</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Потери</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6 </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2701 т стандартное
3700 т полное </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 134,2 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 11,6 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4,15 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3 котла типа «Кампон Ро-Го»
2 ТЗА типа «Кампон» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 52 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 33 узла полная </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 8000 миль при 18 узлах </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 263 человека (300 при использовании как флагманского) </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Радиолокационное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> с 1943:
РЛС Тип 21 или РЛС Тип 22 и Тип 13 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 8 (4 × 2) 100-мм/65 АУ Тип 98 Модель A </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Зенитная артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 × 2 — 25-мм/60 Тип 96
к концу войны:
до 48 × 25-мм/60 Тип 96
4 × 13,2-мм Тип 93 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Противолодочное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1—2 бомбомёта Тип 94
2 бомбосбрасывателя
72 глубинные бомбы Тип 95 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1 × 4 610-мм ТА Тип 92 мод. 4
8 торпед Тип 93 </td></tr>

Эскадренные миноносцы типа «Акидзуки» или «Акицуки»[прим. 1] (яп. 秋月型駆逐艦 Акидзукигата кутикукан) — серия японских эскадренных миноносцев периода Второй мировой войны. Также были известны как эсминцы типа B (яп. 乙型駆逐艦 Оцугата кутикукан?).

Наиболее совершенные эскадренные миноносцы Японского Императорского флота, разработанные специально для сопровождения авианосных соединений. Всего предполагалось построить до четырёх десятков единиц этого типа, однако до окончания войны в строй вошли лишь двенадцать кораблей. Тринадцатый («Митидзуки») был разобран на стапеле. Большинство эсминцев приняло активное участие в боевых действиях на Тихом океане. После поражения Японии часть уцелевших кораблей была сдана на слом, часть — передана победителям. Доставшиеся СССР и Китаю два разоружённых эсминца прослужили до 1960-х годов.





Разработка проекта

Первое авианосное соединение Японского Императорского флота было сформировано в 1928 году из авианосцев «Акаги», «Хосё» и двух старых эсминцев. Последние должны были обеспечивать ПВО и ПЛО соединения, однако уже в то время эти эсминцы считались малопригодными для отведённой им роли из-за слабого зенитного и противолодочного вооружения, а также недостаточной дальности плавания. Эсминцы должны были быть заменены специализированными кораблями. Таковыми должны были стать два старых лёгких крейсера типа «Тэнрю», для чего их артиллерийское вооружение должно было быть заменено на 127-мм универсальные орудия Тип 89.

В 1937 году в связи с началом строительства новых авианосцев и получением информации о строящихся в Великобритании специализированных крейсерах ПВО типа «Дидо» японский морской генеральный штаб предложил построить серию аналогичных крейсеров. Этот план был отвергнут по следующим причинам:

  • ожидались высокие потери кораблей, находившихся в охранении авианосных соединений. Слабость судостроительной промышленности Японии не позволяла и думать о быстром возмещении потерь крейсеров ПВО — даже для более промышленно развитых Великобритании и США они оставались штучным товаром;
  • последним серийным японским лёгким крейсерам (типа «Сэндай»[прим. 2]) на 1937 было уже около пятнадцати лет, за которые они успели морально устареть и не могли быть использованы в качестве основы для проекта крейсера ПВО;
  • наиболее совершенным зенитным орудием японского флота было проходившее тогда испытания 100-мм Тип 98, слабо смотревшееся в качестве универсального вооружения крейсера[1].

В итоге было решено строить корабли ПВО размеров эсминца, первый проект которых (получивший название F51) был представлен японскому МГШ в июле 1938 года. При стандартном водоизмещении 2200 тонн, скорости в 35 узлов и дальности плавания 10 000 морских миль корабль должен был нести четыре спаренные 100-мм артустановки Тип 98 Модель A, два спаренных зенитных автомата и шесть бомбомётов с боекомплектом в 76 глубинных бомб. Проект сразу подвергся критике за неправдоподобные максимальные скорость и дальность плавания (для их достижения требовалось значительно увеличить водоизмещение) и отсутствие торпедного вооружения, при том что корабль классифицировался как эсминец[1].

В сентябре 1938 года был представлен исправленный проект с уменьшенными до правдоподобных скоростью (33 узла) и дальностью плавания (8000 миль), а также добавленным четырёхтрубным 610-мм торпедным аппаратом. Стандартное водоизмещение возросло до 2350 тонн.

Наконец, окончательный проект, утверждённый в апреле 1939 года, предусматривал замену бомбомётов на два универсальных Тип 94, что делало противолодочное вооружение более сбалансированным. Стандартное же водоизмещение достигло 2700 тонн.

Описание конструкции

Корпус и компоновка

Корпус эскадренного миноносца размерениями 134,2×11,6 м делился переборками на 24 водонепроницаемых отсека. Форштевень на первом подтипе имел характерную для японского флота изогнутую форму, на последующих — прямую со скосом в подводной части. Корма была округлой, как и на других японских эсминцах. Полубак был длинным, доходя до боевой рубки. Для защиты от магнитных мин вдоль верхней кромки корпуса тянулась размагничивающая обмотка из шести кабелей[2].

Спасательные средства состояли из двух 12-метровых баркасов и двух 11-метровых моторных катеров[3].

Живучесть была очень хорошей для кораблей таких размеров, в частности, 16 января 1944 года «Судзуцуки» остался на плаву и был отбуксирован на базу после двух торпедных попаданий, оторвавших ему обе оконечности[4].

Архитектура, в целом повторявшая предшествующие японские эсминцы, всё же имела отличия: четыре (вместо трёх) артустановки, другая форма мостика и боевой рубки (для обеспечения максимальных углов обстрела) и одна общая дымовая труба (вместо двух узких). Благодаря этим особенностям эсминцы типа «Акидзуки» имели своеобразный силуэт, напоминавший построенный пятнадцатью годами ранее лёгкий крейсер «Юбари». В ходе войны американские лётчики и подводники опознавали эсминцы как крейсера, в том числе — тяжёлые[3].

Силовая установка

Силовая установка на эсминцах типа «Акидзуки» располагалась по линейной схеме. Три паровых котла «Кампон Ро-Го» находились в двух котельных отделениях (два в первом, один во втором), дымоходы от них сводились в общую дымовую трубу. Вслед за ними шли два машинных отделения, где располагались два турбозубчатых агрегата «Кампон» мощностью по 26 000 л. с. (19 МВт) каждый (аналогичные применялись на эсминцах типа «Кагэро»), приводившие в движение два трёхлопастных гребных винта. Рабочее давление пара — 30 кгс/см² (29,6 атм.) при температуре 350 °C.

Запас топлива (около 1100 тонн мазута) размещался в основном в междудонном пространстве и позволял кораблю пройти 8000 морских миль 18-узловым экономичным ходом[5].

Радиолокационное оборудование

По проекту эсминцы типа «Акидзуки» не имели радаров, и три из четырёх единиц первой серии вступили в строй именно в таком виде.

На вступившем в строй в конце 1942 года четвёртом корабле серии («Хацудзуки») изначально размещалась РЛС Тип 21 решётчатой конструкции, которая устанавливалась на специально переделанную фок-мачту. На ряде единиц вместо неё устанавливалась РЛС Тип 22 с двумя антеннами, напоминающими внешне изогнутые рога. РЛС типов 21 и 22 были универсальными, способными обнаружить одиночный самолёт или надводный корабль размеров эсминца и более на дальности порядка 20 км. С 1943 года предпринимались попытки использовать РЛС Тип 22 для управления артогнём, неудачные из-за её низкой точности[6].

РЛС обнаружения воздушных целей Тип 13 была принята на вооружение в марте 1943 года и изначально присутствовала на пятом корабле («Ниидзуки») и последующих. Она представляла собой трёхгранную ферму с крепящимися на ней четырьмя парами приёмо-передающих антенн, устанавливалась на грот-мачту эсминцев, а позже дополнительно и на фок-мачту (над РЛС типов 21 или 22). Данная РЛС позволяла обнаружить отдельный самолёт на дальности 50 км, а их группу — со 100 км[2].

Вооружение

Артиллерийское

Основным вооружением эсминцев типа «Акидзуки» были 4 универсальные двухорудийные артустановки 100-мм/65 Тип 98 Модель A, расположенные линейно-возвышенно в оконечностях корпуса. 30-тонная закрытая установка была принята на вооружение в 1938 году, принципиально отличаясь от более ранних 127-мм установок Тип 3 (использовались, начиная с эсминцев типа «Фубуки») намного большей скорострельностью (вес минутного залпа главного калибра составил более 2000 кг против 1380 кг у «Югумо»), досягаемостью по высоте (до 13 000 м) и скоростью вертикальной и горизонтальной наводки. Всё это позволяло успешно поражать любые существовавшие в то время боевые самолёты. Однако из-за отсутствия снарядов с радиовзрывателями вероятность попадания в высоколетящие цели (например, бомбардировщики B-29) была очень низка, что и выявилось в ходе войны[7].

Для управления огнём 100-мм орудий использовался ПУАЗО Тип 94, принятый на вооружение в 1937 году. Этот прибор размещался над боевой рубкой в башенке с противоосколочным бронированием, имея в своём составе оптический дальномер с 4,5-метровой базой и 4 80-мм бинокля, наводясь электроприводом по горизонтали и вручную по вертикали. Он позволял определять расстояние до цели в диапазоне 3—15 км при максимальной скорости 150 м/с. С помощью механического счётного устройства данные о положении цели преобразовывались в информацию о углах наводки и задержки взрывателей снарядов, поступавшую затем расчётам орудий. Данная система управления огнём была наиболее совершенной из имевшихся в японском флоте, но тем не менее во время войны стала понятна её малоэффективность в условиях очень большого количества целей[8].

ПВО ближней зоны была изначально представлена двумя спаренными 25-мм автоматами Тип 96 (разработаны французской компанией «Гочкисс» в 1930 году, приняты на вооружение японского флота в 1936 году) в центральной части корпуса. По мере войны их количество непрерывно росло и достигло к 1945 году на «Судзуцуки» 48 (6 строенных и 30 одиночных, причём без демонтажа 100-мм установок). Для управления их огнём использовались один оптический дальномер с 2,5-метровой базой и два 1,5-метровых.

Минно-торпедное

Торпедное вооружение состояло из 610-мм четырёхтрубного торпедного аппарата Тип 92 Модель 4 (поздний и наиболее совершенный вариант с пневмоприводом наводки и защитными щитами, использовался также на эсминцах типов «Кагэро» и «Югумо»), расположенного в центральной части корпуса между надстроек[9]. Запускаемые им кислородные торпеды Тип 93 моделей 2 и — с 1944 года — 3 были на тот момент самыми быстрыми, мощными и дальнобойными торпедами мира[10]. Корабль нёс двойной боекомплект торпед (всего 8 единиц) и систему автоматизированной перезарядки торпедных аппаратов, применявшуюся в то время только в японском флоте.

Для обеспечения противолодочной обороны в кормовой части были установлены два бомбомёта Тип 94, стрелявшие 250-кг глубинными бомбами Тип 95 (боекомплект 72 штуки, также могли сбрасываться с кормы простым скатыванием). Обнаружение подводных лодок осуществлялось с помощью пассивного гидрофона Тип 92, ультразвукового гидролокатора Тип 93 Модель 3 и эхолота Тип 99 Модель 3[11]. В целом возможности ведения ПЛО оказались недостаточными, в первую очередь из-за слабости средств обнаружения и невозможности сброса бомб по курсовым углам (в отличие от использовавшихся американским флотом британских бомбомётов «Хеджхог», которые это позволяли делать)[6].

Окраска

Эсминцы типа «Акидзуки» окрашивались стандартной для японского флота серой краской, кроме колпака дымовой трубы и верхней части грот-мачты (чёрного цвета), палуб (охряного или серебристо-серого цветов) и днища (красного цвета). Названия кораблей писались белой краской катаканой в центральной части корпуса и хираганой на корме, но при этом не было какого-либо обозначения принадлежности к дивизионам, как на других эсминцах[4].

Строительство

Первые два эсминца проекта F51 («Акидзуки» и «Тэрудзуки», заводские номера 104 и 105) были заказаны по бюджету 1939 года и заложены осенью 1940 года. Ещё четыре корабля заказали в 1940 году (заводские номера 106—109), а заложили — в 1941—1942 годах. В 1941 году был выдан заказ на десять кораблей, а в 1942 году — ещё на 23, однако осуществление этих планов с самого начало было под вопросом[12].

Первые семь эсминцев (базовый проект F51, подтип «Акидзуки») были построены на верфях Майдзуру и Нагасаки в 1941—1943 годах. Следующие 4 корабля (модифицированный проект F51, подтип «Фуюдзуки») строились с 1943 года до конца войны на верфях Майдзуру, Йокосуки и Сасэбо. По проекту F53 (подтип «Митидзуки») успели заложить всего два эсминца, а достроить смогли только один — «Ханадзуки». Ещё три запланированных корабля остались на бумаге, как и 16 кораблей (позже 23) второй серии (проект V7)[12].

Основными отличиями поздних кораблей от первых были упрощённая конструкция корпуса (в частности, проект F53 визуально отличается от предшествующих намного более простыми очертаниями форштевня), гораздо большее количество зенитных автоматов и штатно установленные РЛС обнаружения.

История службы

Эсминцы этого типа не успели принять участия в Мидуэйском сражении, но активно использовались в боях за Гуадалканал осенью 1942 года. 61-й дивизион эсминцев (состоявший изначально из «Акидзуки» и «Тэрудзуки») участвовал в целом ряде сражений, в ходе которых был потерян «Тэрудзуки», 11 декабря потопленный американскими торпедными катерами[13].

Весной и летом 1943 года 61-й («Акидзуки», «Судзуцуки» и «Хацудзуки») и только сформированный 11-й («Ниидзуки» и «Вакацуки») дивизионы приняли участие в боях за Соломоновы острова. «Ниидзуки» был потоплен американскими кораблями 6 июля во время сражения в заливе Кула[14].

В сражении у Марианских островов 20 июня 1944 года приняло участие сразу 4 эсминца этого типа из 6 имевшихся в наличии («Акидзуки», «Хацудзуки», «Вакацуки» и «Симоцуки», в ремонте находились «Судзуцуки» и «Фуюдзуки»). Особого влияния на ход боя они не оказали — он был проигран ещё до его начала из-за атак американских подводных лодок и выбранных японским командующим направлений ударов авиации, приведших в основном к бессмысленным потерям[15].

В сражении в заливе Лейте те же 4 эсминца вошли в состав соединения адмирала Одзава[16] и на завершающей стадии 25 октября понесли под атаками американской авиации и подводных лодок значительные потери — были потоплены «Акидзуки» и «Хацудзуки». Уцелевшие 2 эсминца пережили их ненамного: уже 11 ноября во время сражения в Ормокском заливе погиб «Вакацуки»[17], а «Симоцуки» был торпедирован 25 ноября при сопровождении конвоя[17].

«Фуюдзуки» и «Судзуцуки» участвовали в операции «Тэн-Го», пережив налёты американской палубной авиации с 11 авианосцев[18].

4 последних эсминца («Харуцуки», «Ёидзуки», «Ханадзуки» и «Нацудзуки») вступили в строй в конце 1944 — весной 1945 года и практически никакого участия в боевых действиях принять не успели. Таким образом, из 12 построенных кораблей уцелели 6, что для японских эскадренных миноносцев является одним из самых высоких показателей[прим. 3]. Наиболее повреждённые «Фуюдзуки» и «Судзуцуки» были разобраны на металл, 4 же наиболее новых корабля в 1947 году распределили между союзниками.

Переданный Великобритании «Нацудзуки» после короткого изучения был разделан на металл в Йокосуке в 1948 году[19].

Доставшийся США «Ханадзуки» после изучения был потоплен в качестве учебной цели 3 февраля 1948 года в Восточно-Китайском море[20].

СССР и Китаю эсминцы достались в разоружённом виде, что не воспрепятствовало их длительной службе.

Китай получил «Ёидзуки», который был переименован в «Фэнь Ян», в 1949 году уведён на Тайвань, где и разобран в 1963 году[21].

Полученный СССР «Харуцуки» был включён в состав 63-го дивизиона эсминцев Тихоокеанского флота под названием «Внезапный» и сразу же законсервирован. В 1949 году он был переоборудован в учебный корабль «Оскол» с установкой советского радиоэлектронного оборудования, вооружения из 21 37-мм автомата 61-К и переоборудованием части помещений под учебные классы. 12 марта 1955 года бывший эсминец был переклассифицирован в плавучую казарму «ПКЗ-65», 2 июня того же года — в корабль-цель «ЦЛ-64». 27 августа 1965 года он был вновь превращён в плавказарму, на этот раз под названием «ПКЗ-37». 4 июня 1969 года его исключили из списков ВМФ СССР и сдали на слом[22].

Представители

Первая серия

Заводской номер Название Место постройки Заложен Спущен на воду Введён в эксплуатацию Судьба
Проект F51 (подтип «Акидзуки»)
104 Акидзуки (яп. 秋月?, «Осенняя Луна») Морской арсенал, Майдзуру 30 июля 1940[3] 2 июля 1941[3][23] 11 июня 1942[3] Затонул в результате торпедного попадания 25 октября 1944 года[прим. 4]
105 Тэрудзуки (яп. 照月?, «Сияющая Луна») Верфь «Мицубиси», Нагасаки 13 ноября 1940[3] 21 ноября 1941[3][23] 31 августа 1942[3] Потоплен американскими торпедными катерами PT-37 и PT-40 11 декабря 1942 года
106 Судзуцуки (яп. 涼月?, «Прохладная Луна») Верфь «Мицубиси», Нагасаки 15 марта 1941[3] 4 марта 1942[3][23] 29 декабря 1942[3] Разобран в 1948 году
107 Хацудзуки (яп. 初月?, «Новая Луна») Морской арсенал, Майдзуру 25 июля 1941[3] 3 апреля 1942[3][23] 29 декабря 1942[3] Потоплен американскими крейсерами и эсминцами в ходе сражения в заливе Лейте 25 октября 1944 года
108 Ниидзуки (яп. 新月?, «Новая Луна»[прим. 5]) Верфь «Мицубиси», Нагасаки 8 декабря 1941[3] 29 июня 1942[3][23] 31 марта 1943[3] Потоплен американскими крейсерами и эсминцами 6 июля 1943 года
109 Вакацуки (яп. 若月?, «Луна в первой четверти») Верфь «Мицубиси», Нагасаки 9 марта 1942[3] 24 ноября 1942[3][23] 31 мая 1943[3] Потоплен американской палубной авиацией 11 ноября 1944 года
360 Симоцуки (яп. 霜月?, «Инеистая Луна»[прим. 6]) Верфь «Мицубиси», Нагасаки 6 июля 1942[3] 7 апреля 1943[3][23] 31 марта 1944[3] Потоплен американской подводной лодкой «Кавэлла» 25 ноября 1944 года
Модифицированный проект F51 (подтип «Фуюдзуки»)
361 Фуюдзуки (яп. 冬月?, «Зимняя Луна») Морской арсенал, Майдзуру 8 мая 1943[3] 20 января 1944[3][23] 25 мая 1944[3] Тяжело повреждён при подрыве на мине 20 августа 1945 года, разобран в 1948 году
362 Харуцуки (яп. 春月?, «Весенняя Луна»)
Внезапный
Морской арсенал, Сасэбо 23 декабря 1943[3] 3 августа 1944[3][23] 28 декабря 1944[3] Передан СССР по репарациям 7 июля 1947 года. Включён в состав Тихоокеанского флота под названием «Внезапный». Учебный корабль «Оскол» с 1949 года, корабль-цель «ЦЛ-64» с 1955 года, позже плавучая казарма «ПКЗ-37». Исключён из списков 4 июня 1969 года
363 Ёидзуки (яп. 宵月?, «Сумеречная Луна»[прим. 7])
Фэнь Ян
Верфь «Урага», Йокосука 25 августа 1943[3] 25 сентября 1944[3][23] 31 января 1945[3] Передан Китаю по репарациям 29 августа 1947 года. В 1949 году уведён сторонниками Чан Кайши на Тайвань. Разобран в 1963 году
364 Нацудзуки (яп. 夏月?, «Летняя Луна») Морской арсенал, Сасэбо 1 мая 1944[3] 2 декабря 1944[3][23] 8 апреля 1945[3] Передан Великобритании 25 августа 1947 года, после изучения пущен на слом в Японии в 1948 году
Проект F53 (подтип «Митидзуки»)
365 Митидзуки (яп. 夏月?, «Полнолуние») Морской арсенал, Сасэбо 3 января 1945[3] Строительство остановлено в апреле 1945 года при готовности 16 %, разобран на стапеле в 1948 году
366 Ханадзуки (яп. 花月?, «Луна поры цветения»)
DD-934
Морской арсенал, Майдзуру 10 февраля 1944[3] 10 октября 1944[3][23] 26 декабря 1944[3] Передан США в июне 1947 года, потоплен в качестве цели 3 февраля 1948 года
367 Киёцуки (яп. 清月?, «Чистая Луна») Морской арсенал, Майдзуру Заказ на строительство аннулирован 14 декабря 1944 года
368 Оцуки (яп. 大月?, «Большая Луна») Морской арсенал, Сасэбо
369 Хадзуки (яп. 葉月?, «Луна листопада»[прим. 8]) Морской арсенал, Майдзуру

Вторая серия

Заводской номер Название Место постройки Заложен Спущен на воду Введён в эксплуатацию Судьба
Проект V7 (подтип «Ямадзуки»)
5061 Ямадзуки (яп. 山月?, «Луна над горной вершиной») Заказ на строительство аннулирован 14 декабря 1944 года
5062 Урадзуки (яп. 浦月?, «Луна над заливом»)
5063 Аокумо (яп. 青雲?, «Голубое облако»)
5064 Бэнигумо (яп. 紅雲?, «Алое облако»)
5065 Харугумо (яп. 春雲?, «Весеннее облако»)
5066 Амагумо (яп. 天雲?, «Небесное облако») Заказ на строительство аннулирован 9 июня 1944 года
5067 Яэгумо (яп. 八重雲?, «Махровое облако»)
5068 Фуюгумо (яп. 冬雲?, «Зимнее облако»)
5069 Юкигумо (яп. 雪雲?, «Снежное облако»)
5070 Окицукадзэ (яп. 沖津風?, «Ветер над дальней гаванью»)
5071 Симокадзэ (яп. 霜風?, «Инеистый ветер»)
5072 Асаготи (яп. 朝東風?, «Утренний восточный ветер»)
5073 Окадзэ (яп. 大風?, «Ураган»)
5074 Коти (яп. 東風?, «Восточный ветер»)
5075 Нисикадзэ (яп. 西風?, «Западный ветер»)
5076 Минамикадзэ (яп. 南風?, «Южный ветер»)
5077 Китакадзэ (яп. 北風?, «Северный ветер»)
5078 Минамикадзэ (яп. 南風?, «Южный ветер»)
5079 Хаякадзэ (яп. 早風?, «Ранний ветер»)
5080 Фуюкадзэ (яп. 冬風?, «Зимний ветер»)
5081 Хацунацу (яп. 初夏?, «Раннее лето»)
5082 Хацуаки (яп. 初秋?, «Ранняя осень»)
5083 Хаяхару (яп. 早春?, «Ранняя весна»)

Изначально планировалось строительство 16 эсминцев проекта V7 с заводскими номерами 770—785 (подтип «Арасикари»), в 1942 году их перезаказали с номерами 5061—5076 и другими названиями.

Оценка проекта

Корабли типа «Акидзуки» изначально планировались как более дешёвый и быстро строящийся ответ на британские крейсера ПВО. Однако конечный результат при всей его специфичности превосходил поздних представителей «специального» типа по скорострельности и весу залпа орудий главного калибра[7], скорости их наводки и её максимальным вертикальным углам[7], дальности плавания[4], остойчивости и прочности корпуса (и как следствие — боевой живучести)[4], уступая только по максимальной скорости хода и торпедному вооружению. Всё это привело к тому, что, несмотря на исходную узкую специализацию, их активно использовали как обычные эсминцы, причём довольно успешно. Однако слишком малая численность (лишь на короткий период с июля по ноябрь 1944 года достигшая шести единиц[24]) не дала возможности реализовать в полной мере всё это в морских сражениях Второй мировой войны.

Сравнимыми с эсминцами типа «Акидзуки» возможностями по обеспечению противовоздушной обороны обладали корабли типов «Флетчер» и «Аллен М. Самнер»/«Гиринг» ВМФ США, а также типа «Бэттл» ВМФ Великобритании.

Эскадренные миноносцы типа «Флетчер» являются ровесниками типа «Акидзуки» (головные корабли обеих серий вступили в строй в июне 1942 года). Проигрывая по количеству и баллистическим характеристикам (а именно по скорострельности и начальной скорости снаряда) орудий главного калибра, а также дальности плавания, американский корабль мог ответить на это более совершенной малокалиберной зенитной артиллерией (исходно 8 автоматов против 2, позже на них начали ставить 40-мм «Бофорсы», существенно превосходившие 25-мм Тип 96) и с самого начала присутствующими РЛС обнаружения и управления огнём (на японском эсминце первые начали устанавливать в 1943 году, вторые до конца войны так и не довели) и зенитными снарядами с радиовзрывателями (которые японская промышленность так и не сделала). Однако главным и подавляющим плюсом этой серии является её массовость — к 1944 году было построено 175 её представителей, в то время как «Акидзуки» до конца войны только 12, а всех больших эсминцев в Японии с 1928 по 1945 год — всего около сотни.

Эскадренные миноносцы типа «Аллен М. Самнер» начали поступать в ВМФ США в начале 1944 года и, будучи глубокой модернизацией «Флетчеров», имели усиленный главный калибр (6 127-мм/38 орудий в 3 спаренных установках против 5 в одиночных), сопоставимый с «Акидзуки» по весу залпа за единицу времени, и усиленную МЗА[прим. 9] (12 40-мм и 11 20-мм зенитных автоматов), превосходившую установленную на японском эсминце за счёт СУО[прим. 10] и больших мощи и дальности 40-мм «Бофорсов», несмотря на её разрастание к тому времени до 27—29 автоматов. Кроме того, активное использование РЛС обнаружения на боевых кораблях к тому времени окончательно обесценило превосходство японских торпед в ТТХ, так как сам выход на дистанцию торпедной атаки стал почти невозможным. В самом конце войны в строй стали вступать и первые «Гиринги», отличавшиеся от «Самнеров» изначально только отсутствием строительной перегрузки.

В Великобритании с 1942 года строились эсминцы ПВО типа «Бэттл» с относительно слабым количественно главным калибром артиллерии (4 113-мм/45 орудия в двух спаренных установках в носовой части и 1 102-мм одиночное орудие на корме) и МЗА из 12 40-мм автоматов «Бофорс». Первый корабль вступил в строй осенью 1944 года и попал на Тихоокеанский ТВД перед самой капитуляцией Японии. Снаряды с радиовзрывателями для 113-мм орудий начали поступать уже после окончания войны.

Впрочем, указанные выше недостатки бортовой электроники и МЗА являются следствием общего научно-технического отставания Японии относительно США и были свойственны всем японским боевым кораблям времён Второй мировой войны[4].

С другой стороны, стремительное развитие боевой авиации (в первую очередь рост скорости и высоты полёта самолётов) быстро обесценило все существующие артиллерийские корабли ПВО[4], в том числе и самые поздние вроде лёгких крейсеров типа «Вустер».

Сравнительные ТТХ эскадренных миноносцев времён Второй мировой войны с мощным ПВО
«Флетчер»[25] «Аллен М. Самнер»[26] «Бэттл»[27] «Акидзуки»
Годы постройки 19411944 19431945 19421948 19401945
Планировалось/заложено/вступило в строй 175/175 70/70/58[прим. 11] 24/24/24[прим. 12] 39/13/12
Водоизмещение, стандартное/полное, т 2050/2500 2610/3218 2315/3290[прим. 13] 2701/3700
Энергетическая установка паротурбинная, 60 000 л. с. паротурбинная, 60 000 л. с. паротурбинная, 50 000 л. с. паротурбинная, 52 000 л. с.
Максимальная скорость, узлов 35 34 34 33
Дальность плавания, миль (скорость) 6500 (15) 3300 (20) 4400 (20) 8000 (18)
Экипаж, человек 273 336 247 263
Универсальная артиллерия 5 (5×1) 127-мм/38 Mk 30 6 (3×2) 127-мм/38 Mk 38 4 (2×2) 113-мм/45 4,5" QF Mk III, 1 × 102/40 Mk XXIII[прим. 14] 8 (4×2) 100-мм/65 Тип 98
Зенитные автоматы 4 (1×4) 28-мм/75 1,1" Mark 1/1, 4 × 20-мм «Эрликон»[прим. 15] 12 (4×2 и 4×1) 40-мм/56 «Бофорс», 11 × 20-мм «Эрликон» 12 (4×2 и 4×1) 40-мм/56 «Бофорс»[прим. 16] 4 (2×2) 25-мм Тип 96[прим. 17]
Торпедно-минное вооружение 2×5 533-мм ТА, 6 бомбомётов и 2 бомбосбрасывателя (56 ГБ) 2×5 533-мм ТА, 6 бомбомётов и 2 бомбосбрасывателя (56 ГБ) 2×4 533-мм ТА, 4 бомбомёта и 2 бомбосбрасывателя (80 ГБ) 1×4 610-мм ТА, 2 бомбомёта и 2 бомбосбрасывателя (72 ГБ)

Напишите отзыв о статье "Эскадренные миноносцы типа «Акидзуки»"

Примечания

Комментарии
  1. Из-за рэндаку корень цуки (яп. , «луна») в некоторых словах читается как дзуки. Поскольку рэндаку малопредсказуем, в русско- и англоязычных источниках распространены два варианта транскрипции: Akizuki / Акидзуки и Akitsuki / Акицуки.
  2. Между «Сэндаем» и типом «Агано» было три типа кораблей, не являвшихся, однако, лёгкими крейсерами в привычном смысле: экспериментальный «Юбари», тип «Могами», бывшие лёгкими сугубо до замены башен ГК, и учебные типа «Катори».
  3. Выше только у типа «Татибана», из 14 вступивших в строй представителей которого уцелело 12. Большинство же серий японских эсминцев погибло полностью или почти полностью.
  4. Его связывают с подводной лодкой «Хэлибат» или одним из палубных торпедоносцев «Эвенджер».
  5. Иероглифы 初 (Хацу) и 新 (Нии) имеют значения «впервые» и «новизна» соответственно, в данном контексте обозначают одно и то же.
  6. Также обозначение 11-го месяца японского традиционного календаря.
  7. Дословно «Луна, видимая в момент, когда день переходит в вечер».
  8. Также обозначение 8-го месяца японского традиционного календаря.
  9. Малокалиберная зенитная артиллерия.
  10. Система управления огнём.
  11. 226/205/169 с учётом типов «Роберт Смит» и «Гиринг».
  12. Из них только 5 до окончания войны.
  13. 2480/3430 на второй серии.
  14. 102-мм орудие на поздних кораблях первой серии не устанавливалось, на второй серии вместо него разместили орудие 113-мм/40 Mk IV.
  15. Позже до 10 40-мм «Бофорсов» и 11 20-мм «Эрликонов».
  16. Позже 16.
  17. Позже до 48.
Использованная литература и источники
  1. 1 2 Орёл, 2001, с. 3.
  2. 1 2 Орёл, 2001, с. 13.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 Орёл, 2001, с. 5.
  4. 1 2 3 4 5 6 Орёл, 2001, с. 12.
  5. Орёл, 2001, с. 6.
  6. 1 2 Орёл, 2001, с. 11.
  7. 1 2 3 Орёл, 2001, с. 7.
  8. Орёл, 2001, с. 8.
  9. Патянин, 1998, с. 107.
  10. Орёл, 2001, с. 10.
  11. Орёл, 2001, с. 17.
  12. 1 2 Орёл, 2001, с. 4.
  13. Орёл, 2001, с. 21.
  14. Орёл, 2001, с. 26.
  15. Орёл, 2001, с. 24.
  16. Орёл, 2001, с. 18.
  17. 1 2 Орёл, 2001, с. 28.
  18. Орёл, 2001, с. 30.
  19. Орёл, 2001, с. 32.
  20. [www.navsource.org/archives/05/934.htm Hanazuki (DD-934)] (англ.). NavSource Naval History. Проверено 29 июля 2013. [www.webcitation.org/6J0a25F5F Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
  21. Орёл, 2001, с. 31.
  22. [navsource.ru/photos/03/353/index.html Эскадренный миноносец «Внезапный»]. Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ. Проверено 29 июля 2013. [www.webcitation.org/6J0a2s8Xo Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
  23. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Конвэй 1922—1946, 1980, с. 195.
  24. Орёл, 2001, с. 2.
  25. Справочник корабельного состава США, 2004, с. 26—28.
  26. Справочник корабельного состава США, 2004, с. 24—25.
  27. Справочник корабельного состава Великобритании, 2003, с. 25.

Литература

на русском языке
  • А. В. Орёл. Эсминцы типа «Акицуки». — М.: Моделист-конструктор, 2001. — 32 с. — (Морская коллекция № 5 (41) / 2001).
  • С. В. Патянин. [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/Jap_DD/ Эскадренные миноносцы и миноносцы Японии 1879—1945 гг.]. — СПб., 1998. — 140 с.
  • А. В. Дашьян. Корабли Второй мировой ВМФ Великобритании (часть 1). — М.: Моделист-конструктор, 2003. — 32 с. — (Морская коллекция № 4 (52) / 2003).
  • А. В. Дашьян. Корабли Второй мировой ВМФ США (часть 1). — М.: Моделист-конструктор, 2004. — 32 с. — (Морская коллекция № 1 (58) / 2004).
на английском языке
  • All the World's Fighting Ships 1922—1946 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press / US Naval Institute Press, 1980. — 456 p. — ISBN 0-87021-913-8.
  • All the World's Fighting Ships 1947—1995 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press / US Naval Institute Press, 1996. — 675 p. — ISBN 1-55750-132-7.
на японском языке
  • Rekishi Gunzō. History of Pacific War. — Gakken, 1999. — Vol. 23: Akizuki class destroyer. — ISBN 4-05-602063-9.


Отрывок, характеризующий Эскадренные миноносцы типа «Акидзуки»

– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.