Эскадренные миноносцы типа «Бурраск»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Эскадренные миноносцы типа «Бурраск»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">Bourrasque Classe torpilleurs</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
Эскадренный миноносец «Ураган» типа «Бурраск»
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Операторы</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Последующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Л’Адруа» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Годы постройки</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1923—1928 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Годы в строю</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1926—1950 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Построено</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 14 </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Стандартное — 1319 т
полное — 1900 т </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 99,53/105,77 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 9,64 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4,3 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 ТЗА
3 паровых котла </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 31 000 — 33 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 33 узлов </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2150 миль на 14 узлах </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 138 человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 1 — 130-мм/40 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Зенитная артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1 × 1 — 75-мм/50
2 × 2 — 8-мм пулемёта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 × 3 — 550-мм торпедных аппарата[1][2][3] </td></tr>

Эскадренные миноносцы типа «Бурраск» — тип эскадренных миноносцев французского флота. Первые французские эсминцы, спроектированные и построенные после окончания Первой мировой войны. На момент постройки были самыми тяжеловооруженными кораблями своего класса. Были названы в честь ветров и других погодных явлений. Всего построено 12 единиц: «Бурраск» (фр. Bourrasque), «Циклон» (фр. Cyclone), «Мистраль» (фр. Mistral), «Ораж» (фр. Orage), «Ураган» (фр. Ouragan), «Симун» (фр. Simoun), «Сирокко» (фр. Sirocco), «Темпет» (фр. Tempete), «Торнад» (фр. Tornade), «Трамонтан» (фр. Tramontane), «Тромб» (фр. Trombe), «Тифун» (фр. Typhon)[3]. Кроме того, ещё два эсминца этого типа были построены для ВМС Польши: «Бужа» (польск. Burza) и «Вихер» (польск. Wicher)[4].

Дальнейшим развитием типа «Бурраск» стали эскадренные миноносцы типа «Л’Адруа», имевшие сравнительно небольшие отличия от предшественников[5]. Два этих типа составляли основу миноносных сил французского флота к началу Второй мировой войны.





История проектирования

Хотя в конце XIX века миноносные силы французского флота считались одними из передовых, за годы Первой мировой войны они значительно отстали от ведущих морских держав. Основные усилия французов были сконцентрированы на сухопутном фронте и средств на кораблестроительные программы почти не выделялось. К моменту окончания военных действий в составе флота имелся 31 относительно современный эсминец, в основном «800-тонные», типов «Буклие» и «Биссон», а также построенные в Японии эсминцы типа «Араб», и ни один из них не соответствовал требованиям времени. Они уступали британским эсминцам во всех отношениях и это было хорошо известно руководству ВМС Франции. В попытке исправить положение флот даже пытался в 1919 году приобрести в Великобритании два эсминца типа W, но нехватка средств не позволила реализовать этот проект. На этом фоне весьма ценным оказалось пополнение флота полученными по репарациям немецкими эсминцами, превосходившими французские почти по всем параметрам. Проектирование новых кораблей возобновилось только после окончания Первой мировой войны. Военно-морской генеральный штаб (фр. Etat-Major General) 12 марта 1919 года утвердил тактическое задание на новые эсминцы. Теперь на них возлагались следующие задачи:

  • Ведение разведки;
  • Охранение главных сил флота;
  • Торпедные атаки[6][7].

Проектирование новых французских эсминцев велось с оглядкой на новейшие британские корабли типов V и W. 1 апреля 1920 года Высший военно-морской совет предложил проект эсминца со следующими характеристиками:

  • Нормальное водоизмещение — 1350 тонн;
  • Вооружение — 4×1 100-мм орудий; 2×1 75-мм орудий; 4 или 6 торпедных аппаратов в двух- или трехтрубных установках;
  • Скорость хода — 33 узла;
  • Дальность плавания — 3000 миль на 15 узлах[6].

Проект был в целом одобрен и передан для последующей доработки в Технический отдел морского министерства (фр. Service Technique des Constructions et Armes Navales). Однако зарубежные эсминцы уже строились или перевооружались под артиллерию калибра 120-мм и на их фоне новый французский эсминец стал казаться слишком слабым. В результате, Морской генеральный штаб принял доктрину, согласно которой французские эсминцы должны были обладать превосходством в калибре артиллерии. Поэтому для будущего эсминца были выбраны новейшие 130-мм пушки — калибр ранее не использовавшийся французским флотом[7]. Соответственно выросло и водоизмещение. 18 апреля 1922 года были официально заказаны 12 эсминцев, а также 6 контр-миноносцев — будущий тип «Ягуар»[6]. Все заказы на эсминцы были выданы частным верфям.

Конструкция

Корпус и архитектура

Проект эсминцев типа «Бурраск» создавался с оглядкой на британские эсминцы типов V и W. Вместе с тем он имел много общего с проектом контр-миноносца типа «Ягуар». Основные различия заключались в менее мощной энергетической установке «буррасков». Тем не менее, они несли вооружение одинаковых моделей, использовали идентичное внутреннее оборудование. Эсминцы имел явно выраженный полубак с наклонным форштевнем. Корпус корабля набирался по продольной схеме и состоял из 55 шпангоутов со шпацией 1,8 м, но в оконечностях шаг становился меньше. Обшивка корпуса была стальной, толщиной от 5 до 10 мм. Десять поперечных переборок разделяли корпус на 11 водонепроницаемых отсека. Двойное дно тянулось почти по всей длине[6].

Корпус эсминца разрабатывался в расчёте на умеренные скорости и потому имел менее резкое отношение длины к ширине, чем у «ягуаров» — 10,2:1 против 10,8:1. Единственной непрерывной палубой была главная, нижняя прерывалась в районе машинно-котельных отделений, которые поднимались до главной палубы. «Бурраски» имели высокую и вместительную переднюю надстройку, где располагались основные командные посты. Надстройка оказалась чрезмерно массивной для сравнительно небольших кораблей и создавала проблемы с верхним весом. Кормовая рубка была значительно ниже. Эсминцы несли по две мачты, установленные под углом 7,5°[6]. Характерной чертой проекта стали три достаточно узкие дымовые трубы, которые уже в те годы выглядели анахронизмом[8].

Энергетическая установка

Котло-машинная группа размещалась по линейной схеме. Хотя руководство флота стремилось к максимальной стандартизации, эсминцы оказались оснащены турбинами разных производителей. Шесть кораблей получили турбины Parsons, два — турбины Rateau и еще четыре корабля — Zoelly. Каждый корабль нес по два турбозубчатых агрегата, причем они работали независимо друг от друга, но располагались в одном отсеке. Вес каждого ТЗА был около 119,3 тонны. Благодаря линейной схеме размещения агрегатов, валы были равной длины. Каждый вал вращал четырехлопастный латунный винт диаметром 3 метра. Эксплуатация разных машинных агрегатов доставила немало проблем французским морякам. Самыми надежными оказались ТЗА Rateau, но они потребляли больше топлива, чем турбины Parsons. Наименее надежными были агрегаты Zoelly, на них часто случались поломки лопаток турбин. К концу 1930-х годов с неполадками удалось в основном справится, но корабли имели серьезные различия в характеристиках дальности плавания[6].

Пар для турбин поставляли три небольших котла Du Temple. По конструкции они были близки котлам, установленным на контр-миноносцах типа «Ягуар», но имели несколько меньшие размеры. Каждый котел в сборе весил около 73 тонн. Характеристики котлов были весьма умеренными — давление 18 кг/см² и температура пара 216°. Котлы размещались в двух отсеках, под ними, в танках двойного дна, хранилось до 95 тонн питательной воды. Еще в двух танках по 10 тонн по бокам машинного отделения хранился запас дистиллированной воды. Топочный мазут размещался в двух больших цистернах в носу и корме корабля, а также в шести малых цистернах по бокам котельных отсеков. Общий запас топлива составлял 360 т. В ходе испытаний было решено, что дальность плавания эсминцев колебалась от 3686 до 4384 миль на скорости 15 узлов, только при использовании турбин крейсерского хода. Однако 3000 миль было более реалистичной оценкой. В ходе войны дальность плавания не превышала 1500 миль, даже при полной заправке топливом. На полной скорости эсминцы теоретически могли пройти 765—861 миль, но фактические показатели были заметно меньше[6].

На испытаниях все эсминцы достигли контрактной скорости 33 узла. Самым быстроходным оказался «Мистраль», разогнавшийся до 34,8 узла. «Трамонтан» на восьмичасовых испытаниях показал среднюю скорость 34,1 узла. Самым тихоходным стал «Ораж», выжавший на восьмичасовом пробеге только 32,7 узла[8]. В эксплуатации эсминцы типа «Бурраск» проявили себя не слишком быстрыми кораблями. Их реальная скорость не превышала 30 улов[6].

Эсминцы комплектовались двумя турбогенераторами мощностью 50/66 кВт, а также двумя резервными дизель-генераторами. Позади рубки размещался вспомогательный паровой котел, вырабатывавший пар для рулевой машины, кабестанов, а также для нужд экипажа.

Вооружение

Главный калибр

Главный калибр эскадренных миноносцев типа «Бурраск» был представлен четырьмя 130-мм орудиями M1919 с длиной ствола 40 калибров, размещенными попарно, в носу и корме, по линейно-возвышенной схеме. Первоначально пушки защищались лёгкими щитами, в дальнейшем установили массивные коробчатые щиты. Орудие стреляло весьма тяжёлыми снарядами — вес полубронебойного составлял 34,85 кг, фугасного — 32 кг, заряжание было раздельным. Боезапас в мирное время составлял 110 выстрелов на ствол. Баллистические характеристики также были очень хорошими — при угле возвышения 36° дальность стрельбы достигала 18 900 м, но значительная дальность была достигнута за счет увеличения высоты цапф, что затрудняло заряжание, так как затвор в этом случае находился на уровне плеч заряжающих. Бронепробиваемость полубронебойным снарядом достигала 80 мм на дистанции 10 000 м. Это позволяло пробивать тонкий бортовой пояс первых итальянских лёгких крейсеров. Однако скорострельность была не высока и не превышала 4 — 5 выстрелов в минуту, что было вызвано применением поршневого затвора[9].

Такая величина считалась недостаточной для лёгкого корабля. Сама идея применения тяжелых орудий на эсминцах была спорной. Британский флот испытал 130-мм орудия на лидере «Кэмпенфелт» и сочли, что пониженная скорострельность не компенсируется тяжелым снарядом. Британцы полагали, что лёгкие корабли будут участвовать в коротких схватках на близких дистанциях, где скорострельность станет важнее. Впрочем, французы готовились сражаться прежде всего на Средиземном море, где погодные условия обычно позволяют наблюдать цель с большого расстояния[10][10].

Все эсминцы получили простой 3-метровый оптический дальномер совмещения Mle B1926, установленный на лёгкой опоре на вершине переднего мостика. Он должен был обеспечивать данные о пеленге и дистанции до цели как артиллерию главного калибра, так и торпедное оружие. На практике дальномер оказался неудовлетворительным, так как подвергался задымлению и сильной вибрации на больших скоростях. К 1931 году на всех кораблях были установлены электромеханические компьютеры Mle 1923B, обрабатывавшие данные для стрельбы[6].

Зенитный калибр

Эсминцы были первоначально вооружены одним 75-мм зенитным орудием Model 1924. Это была корабельная пушка времен Первой мировой войны, которую установили на зенитный станок Mle 1922. Орудие разместили ближе к корме, на круглой платформе между торпедными аппаратами. Стрельба по носу и корме была невозможна, но обеспечивались хорошие сектора обстрела на каждый борт. Дистанционного управления огнём не предусматривалось, не было даже телефонной связи с мостиком. Выбор цели полностью отдавался на откуп расчету орудия. Для орудия предусматривался отдельный погреб боеприпасов. Боекомплект включал в себя 300 снарядов: 180 осколочно-фугасных и 120 осветительных. 30 снарядов хранились непосредственно у орудия, остальные подавались вручную из погреба.

В качестве зенитного средства ближнего действия использовались спаренные пулемёты калибра 8-мм. Это были системы Hotchkiss Mle 1914, установленные на спаренные лафеты Mle 1926, которые размещались на полубаке, перед мостиком. Боезапас составлял 20 500 патронов. Пулемёты обычно хранились в подпалубном помещении и устанавливались на лафеты в случае необходимости. В целом, зенитное вооружение эсминцев типа «Бурраск» оценивалось как неадекватное даже на момент постройки кораблей[6].

ТТХ артиллерии эскадренных миноносцев типа «Бурраск»
Образец 130-мм/40 M1919[11] 75-мм/50 M1924[12]
Калибр, мм 130 75
Длина ствола в калибрах 40 50
Масса орудия, кг 4050 1070
Начальная скорость снаряда, м/с 725 850
Максимальная дальность стрельбы/досягаемость по высоте, м 18 900/ — 14 100/10 000
Масса снаряда, кг 32 — 34,85 5,93
Скорострельность, выстр./мин 4 — 5 8 — 15

Торпедное вооружение

Торпедное вооружение французских кораблей межвоенного периода было превосходным. Еще в годы Первой мировой войны эксперты флота пришли к выводу о необходимости увеличения калибра торпед. В результате флот получил до начала следующей войны 550-мм торпеды четырех типов. По своим характеристикам они заметно превосходили зарубежные торпеды традиционного калибра 533-мм и были сравнимы с японскими 610-мм торпедами[13]. Эсминцы типа «Бурраск» получили на вооружение по два трехтрубных торпедных аппарата Schneider Mle 1920T, стрелявших 550-мм торпедами Mle 1919D[6]. Эти торпеды имели керосиновый двигатель и обладали следующими характеристиками:

  • Калибр — 550 мм;
  • Длина — 8200 мм;
  • Масса — 1830 кг;
  • Масса боевой части — 238 кг;
  • Дальность хода, м/при скорости, уз — 6000/35, 14 000/25[13].

Запасных торпед на эсминцах не имелось. По мнению французских специалистов, перезарядка торпедных аппаратов в открытом море была нереальна. Для наведения торпед использовалась та же системы управления, что и для главного калибра артиллерии. Необходимые данные передавались с мостика и вводились непосредственно на торпедных аппаратах[6].

Противолодочное вооружение

По проекту эсминцы типа «Бурраск» несли противолодочное вооружение нескольких типов. В двух желобах на корме размещалось 12 глубинных бомб Guiraud Model 1922 200 KG (2×6). Еще четыре бомбы было в резерве. Фактический вес бомбы составлял 260 кг, вес ВВ — 200 кг, цели могли поражаться на глубине до 100 м. Кроме того, в довоенный период эсминцы несли своеобразные буксируемые противолодочные торпеды. Они были разработаны на основе итальянского проекта Ginocchio времен Первой мировой войны. Идея оружия заключалась в буксировке такой торпеды за носителем, в надежде, что торпеда заденет корпус или рубку подводной лодки. В французском флоте применялись торпеды среднего и тяжелого типа. Первые имели вес 62 кг и заряд ВВ 30 кг. Она применялась на глубинах от 15 до 37 м. Тяжелый тип имел массу 75,5 кг, 30 кг ВВ и мог погрузиться на 53 м. К 1933 году моряки разочаровались в этих торпедах и отказались от их применения[6].

Однако, имея на борту противолодочное оружие, эсминцы не располагали приборами обнаружения подводного противника, хотя флот и промышленность вели работы в этом направлении. В первый послевоенный период компания SIF (фр. Société Indépendante de télégraphie sans Fil) разрабатывала активный гидролокатор и такие приборы должны были быть установлены на эсминцы типа «Бурраск», причем предусматривались специальные отсеки для антенны локатора и размещения операторов. Монтаж системы на «бурраски» начался в 1929 году, но уже в следующем году флот отказался от этих локаторов ввиду их неэффективности и ненадежности. В 1930 году на борту эсминца «Сирокко» прошли испытания пассивных гидрофонов, которые завершились неудачей. Система могла сообщить лишь о наличие противника, но не определить его местоположение. В результате, эсминцы типа «Бурраск», как и другие корабли довоенного французского флота, могли рассчитывать лишь на визуальное обнаружение подводной лодки или следа от её торпед[6].

Маневренность и мореходность

Рулевое управление эсминцев типа «Бурраск» оказалось ненадёжным и малоэффективным. В среднем требовалось 25—30 секунд, чтобы повернуть руль на максимальный угол 32° и еще 30 секунд, чтобы вернуть его в положение 0°. Это было недостаточно для корабля, который должен выполнять резкие маневры. Тем не менее, эсминцы могли развернуться в круге 500 м на скорости 20 узлов, что было заметно лучше поворотливости типа «Ягуар»[6].

Эсминцы имели серьезные проблемы с излишним верхним весом. Метацентрическая высота оказалась равной 0,35—0,37 м вместо проектных 0,45 м. Это приводило к сильнейшей бортовой качке, которая не только делала корабли неустойчивыми артиллерийскими платформами, но и создавало угрозу затопления судна в сильный шторм. Для решения проблемы были опробованы различные методы и, в конечном счете, все эсминцы получили утяжелённый киль. Скорость несколько уменьшилась. В дальнейшем, в рамках борьбы с верхним весом, вершины дымовых труб были срезаны на 1,5—2 м. Остойчивость несколько улучшилась, а силуэт снизился[6].

Экипаж и обитаемость

Экипаж мирного времени состоял из восьми офицеров и 134 нижних чинов. Кораблем командовал офицер в чине капитана 3-го ранга (фр. Capitaine de corvette) или капитан-лейтенанта (фр. Lieutenant de vaisseau). В число офицерского состава входили также шесть лейтенантов (фр. Enseigne de vaisseau) и главный инженер-механик (фр. Ingénieur mécanicien de 1re classe). Младший командный состав был представлен одним главным старшиной (фр. Premier maître), шестью старшинами первого класса (фр. Maîtres) и семнадцатью старшинами второго класса (фр. Seconds maîtres). Также в экипаж входили 111 матросов. В военное время предполагалось иметь девять офицеров и 153 нижних чина[6].

Командир имел апартаменты в кормовой части корабля, включавшие спальню, кабинет, ванную и кладовую. Офицеры жили также в корме на нижней палубе в одноместных каютах и имели свою отдельную ванную и кают-компанию. Главный старшина имел отдельную каюту в носовой части корабля. Рядом располагались кубрики для старшин. Матросы размещались в двух малых и двух больших кубриках в носу, причем на подвесных койках, здесь же принимали пищу. Личный шеф-повар командира и стюард, бывшие обычно гражданскими лицами, имели свою двухместную каюту в корме. На эсминцах не предусматривалось помещений для командиров соединений. Дивизионами эсминцев командовал один из командиров кораблей[6].

Эсминцы типа «Бурраск» имели достаточно хорошую теплоизоляцию жилых помещений. Однако системы кондиционирования воздуха отсутствовали. Как и многие другие корабли французского флота они были удобны для службы в умеренных широтах, но во время службы в Западной и Северной Африке экипаж страдал от жары и духоты, поэтому члены команды часто спали прямо на верхней палубе[6].

Модернизации

Довоенные модернизации

К началу 1930-х годов командования флота пришло к выводу о практической бесполезности 75-мм зенитных орудий. В 1931 году было принято решение снять их со всех кораблей типа «Бурраск» и заменить их на 37-мм полуавтоматические пушки Model 1925. Два одноствольных орудия были размещены прямо на верхней палубе. Они весили значительно меньше 75-мм установки и располагались ниже, что способствовало снижению избыточного верхнего веса. Боезапас составлял по 500 снарядов на ствол. С 1933 года для обеспечения этих пушек данными для стрельбы был установлен 1-метровый стереоскопический дальномер[6].

37-мм полуавтоматы Model 1925 имели неплохие баллистические характеристики, но весьма низкий темп стрельбы для своего калибра. При технической скорострельности 42 выстрела/мин, в реальных условиях орудие не могло выпустить более 20 снарядов за минуту. Этого было совершенно недостаточно для противодействия новым скоростным самолётам, появившимся к началу войны, но ничем лучшим французский флот не располагал[14]. Новый 37-мм автомат компании Hotchkiss так и не был доведен до серийного производства и Вторую мировую войну французские корабли встретили без эффективных средств ближней ПВО[15].

С 1933 года началась замена прежних 3-метровых дальномеров совмещения на стереоскопические дальномеры с базой 4 метра, аналогично установленным на контр-миноносцах типа «Ягуар». Считалось, что в ясную погоду они позволят вести прицельный огонь на дистанцию до 12 500 м. В дальнейшем флот принял на вооружение 5-метровые стереодальномеры, но на «бурраски» они не устанавливались в связи с избыточным верхним весом. В 1938—1939 годах эсминцы получили новые снаряды, снабженные красящим составом, что должно было облегчить корректировку огня. В каждом дивизионе один эсминец снабжался снарядами с красным красителем, второй с желтым и третий с зеленым[6].

С 1938 года начинается программа замены 8-мм зенитных пулемётов на крупнокалиберные Hotchkiss M1929 калибра 13,2-мм. По две спаренных пулеметных установки R4 решили установить на место прежних 8-мм лафетов на баке. Однако нехватка этих установок не позволили перевооружить все корабли. Сам по себе пулемёт был неплохим оружием, но в условиях войны оказался неэффективным против пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. Дальность стрельбы была мала, поражающее действие пуль незначительно, а практическая скорострельность ограничивалась необходимостью замены 30-патронных магазинов[14]. Флот планировал в будущем заменить их на вполне удачные 25-мм автоматы Model 1940, разработанные той же компанией Hotchkiss, но наладить их серийное производство французам не удалось[13].

Модернизации военного времени

Операции, проводившиеся зимой 1939—1940 годов вновь высветили проблемы с остойчивостью эсминцев этого типа. Было принято решение о снятии с «буррасков» кормового 130-мм орудия, что и было сделано на всех эсминцах типа «Бурраск» кроме «Циклона», «Сирокко» и «Темпета». Освободившееся место успользовалось для размещения дополнительного противолодочного вооружения. Для нужд ПЛО были также закуплены в Великобритании и установлены гидролокаторы тип 123. Флот также рассчитывал на французскую пассивную акустическую систему SS1 и даже приступил к её установке на кораблях, но её испытания на борту эсминца «Трамонтан» показали, что не смотря на результаты, сопоставимые с гидролокатором, система является слишком ненадежной и проект приостановили[6].

К моменту заключения перемирия уцелело восемь эсминцев типа «Бурраск». «Ураган» и «Мистраль» были перевооружены на британские образцы. Из шести оставшихся в составе французского флота эсминцев этого типа, «Тромб» был поставлен на хранение. Остальные получили в течение 1941—1942 годов усиленное зенитное вооружение. На них дополнительно установили по одному 25-мм автомату Model 1940 и по два 13,2-мм зенитных пулемёта Browning M1921, изготовленных бельгийской компанией FN под французский патрон. Кроме того, на «Трамонтане», «Тифоне» и «Торнаде» вновь установили 130-мм орудие №4. Для компенсации возросшего верхнего веса на части эсминцев сняли один из торпедных аппаратов[6].

Служба

заложен спущен вступил в строй судьба
«Бурраск» 12 ноября 1923 года 5 августа 1925 года 23 сентября 1926 года 30 мая 1940 года подорвался на мине в районе Остенде и затонул
«Циклон» 29 сентября 1923 года 24 января 1925 года 1 июня 1928 года 18 июня 1940 года взорван в сухом доке в Бресте при подходе немецких войск
«Мистраль» 28 ноября 1923 года 6 июня 1925 года 1 июня 1927 года Списан 17 февраля 1950 года и сдан на слом
«Ораж» 20 августа 1923 года 30 августа 1924 года 11 декабря 1926 года 23 мая 1940 года получил попадание авиабомбы с пикирующего бомбардировщика Ju-87 и затонул на следующий день
«Ураган» 3 апреля 1923 года 6 декабря 1924 года 19 января 1927 года Списан 7 апреля 1949 года и сдан на слом
«Симун» 8 августа 1923 года 3 июня 1924 года 29 апреля 1926 года Списан 17 февраля 1950 года и сдан на слом
«Сирокко» март 1924 года 3 октября 1925 года 1 июля 1927 года 31 мая 1940 года поврежден немецкими торпедными катерами в районе Дюнкерка, а затем добит пикирующими бомбардировщиками Ju-88
«Темпет» 3 декабря 1923 года 21 февраля 1925 года 28 сентября 1926 года Списан 17 февраля 1950 года и сдан на слом
«Торнад» 25 апреля 1923 года 12 марта 1925 года 10 мая 1928 года 8 ноября 1942 года тяжело поврежден в бою с британскими кораблями и выбросился на берег в районе Орана
«Трамонтан» июнь 1923 года 29 ноября 1924 года 15 октября 1927 года 8 ноября 1942 года потоплен британскими кораблями в районе Орана
«Тромб» 5 марта 1923 года 29 декабря 1925 года 27 октября 1927 года Списан в феврале 1950 года и сдан на слом
«Тифун» сентябрь 1923 года 22 мая 1924 года 27 июня 1928 года 8 ноября 1942 года тяжело поврежден британскими кораблями и на следующий день затоплен экипажем в гавани Орана

«Бурраск»

Строился компанией Ateliers et Chantiers de France в Дюнкерке. Во время Второй мировой войны входил в 4-й дивизион эсминцев. Действовал в Ла-Манше и Северном море. Участвовал в операции «Динамо». 2224 мая 1940 года вместе с другими французскими кораблями поддерживал огнём защитников Булони. 30 мая 1940 года, вышел в море имея на борту 500—700 солдат для эвакуации в Великобританию[6]. во время перестрелки с немецкими береговыми батареями в районе Остенде, подорвался на немецкой авиационной мине и затонул. Существует также версия о попадании немецкого снаряда. Погибло 56 членов экипажа и несколько сот эвакуируемых солдат[16].

«Циклон»

Строился компанией Forges et Chantiers de la Méditerranée в Гавре. В начале Второй мировой войны входил в 6-й дивизион эсминцев, действовал в Атлантике и Северном море. 17 октября 1939 года безуспешно атаковал в Атлантике немецкую подводную лодку. 1617 мая 1940 года оказывал огневую поддержку союзническим частям, оборонявших Флиссинген[6]. Участвовал в эвакуации Дюнкерка. 29 мая 1940 года вывез в Дувр 733 человека. В ночь на 31 мая 1940 года был атакован немецким торпедным катером S-24 и получил попадание торпеды в носовую часть. Корабль был серьезно поврежден, два члена экипажа пропали без вести. «Циклон» вернулся в Дувр, далее перешел в Шербур и наконец, 3 июня 1940 года был поставлен на ремонт в Бресте[6]. 18 июня 1940 года при подходе передовых частей вермахта был взорван в сухом доке[16].

«Мистраль»

Строился компанией Forges et Chantiers de la Méditerranée в Гавре. В начале Второй мировой войны входил в состав 6-го дивизиона эсминцев, действовал в Атлантике, Ла-Манше, Северном море. 22—24 мая 1940 года оказывал огневую поддержку сухопутным войскам в районе Булони. Участвовал в эвакуации союзных войск из Дюнкерка. 29 мая 1940 года был атакован в у причала в Дюнкерке немецкими пикирующими бомбардировщиками Ju-88. В результате близкого разрыва бомбы получил повреждения. Погибли командир корабля и два матроса, но возникший пожар удалось потушить. 18 июня 1940 года ушел из Бреста в Плимут. 3 июля 1940 года был захвачен в Плимуте британцами в ходе операции «Катапульта». Было произведено перевооружение корабля на британские системы: 120-мм, 76-мм и 20-мм орудия[16]. Использовался британским флотом в качестве учебно-артиллерийского корабля до середины 1944 года, затем выведен в резерв в Хартпуле. 25 августа 1945 года приведен британским экипажем в Шербур и передан французским ВМС. 17 февраля 1950 года был исключен из состава флота и продан на слом[17].

«Ораж»

Строился компанией Chantiers Naval Français в Кане. В начале Второй мировой войны входил в состав 4-го дивизиона эсминцев, действовал в Ла-Манше. Вечером 23 мая 1940 года обстреливал в районе Булони части 2-й танковой дивизии вермахта. Был атакован пикирующими бомбардировщиками Ju-87 из состава группы I./StG 77 и получил не менее пяти попаданий авиабомбами. На корабле возник пожар, достигший погребов боеприпасов. Экипаж оставил эсминец, который затонул в ночь на 24 мая 1940 года. Потери убитыми составили 26 человек[6][17].

«Ураган»

Строился компанией Chantiers Naval Français в Кане. Входил в состав 4-го дивизиона эсминцев. В мае 1940 года находился на ремонте в Бресте. В июне 1940 года был переведен в Портсмут в ходе эвакуации французских портов. 3 июля 1940 года захвачен британцами в ходе операции «Катапульта». 18 июля 1940 года был передан Польской флотилии, но 30 апреля 1941 года выведен из её состава. Было произведено перевооружение корабля на британские системы: 120-мм, 76-мм и 20-мм орудия[16]. Далее использовался как учебный корабль, после чего был выведен в резерв. В 1943 году был возвращен ВМС Франции, но не вводился в боевой состав. 7 апреля 1949 года был выведен из состава флота и продан на слом[17].

«Симун»

Строился компанией Ateliers et Chantiers de St Nazaire-Penhoe в Сен-Назере. Действовал в Средиземном море в составе 3-го дивизиона эсминцев[17]. После капитуляции Франции находился в составе действующего флота режима Виши. К моменту проведения операции «Торч» стоял на ремонте в Касабланке, в боях против англо-американских сил не участвовал, но в ходе воздушного налета был поврежден двумя бомбами и потерял убитыми трех человек[6]. После присоединения французского флота к союзникам входил в состав 6-го дивизиона эсминцев. В сентябре 1943 года поддерживал высадку десанта на Корсику, в августе 1944 года принимал участие в операции «Драгун». 17 февраля 1950 года исключен из списков флота и продан на слом[18].

«Сирокко»

Строился компанией Ateliers et Chantiers de St Nazaire-Penhoe в Сен-Назере. В начале Второй мировой войны действовал в Атлантике в составе 6-го дивизиона эсминцев. Занимаясь сопровождением конвоев, неоднократно атаковал немецкие подводные лодки. Атаки 2 ноября в районе острова Гернси и 15 ноября 1939 года в районе Лиссабона не имели успеха. 20 ноября 1939 года в Бискайском заливе повредил глубинными бомбами подводную лодку U-41 типа IXA, которая однако смогла вернуться в Вильгельмсхафен. Экипаж эсминца был уверен, что потопил две ПЛ, но Морской генеральный штаб отнесся к этим заявлениям осторожно[6]. В мае 1940 года действовал в Ла-Манше. 16—17 мая 1940 года обстреливал немецкие войска в районе устья Шельды. 22—24 мая 1940 года оказывал огневую поддержку своим войскам в районе Булони. Принимал участие в эвакуации союзнических войск из Дюнкерка. 29 мая 1940 года вывез в Дувр 509 человек. В ночь на 31 мая «Сирокко» принял на борт в Дюнкерке 750 человек и вышел в Англию. В районе Остенде он был атакован немецкими торпедными катерами S-23 и S-26 и получил тяжелые повреждения. На рассвете эсминец добили пикирующие бомбардировщики Ju-88. Погибло более 650 человек, в том числе 58 членов экипажа[6][18].

«Темпет»

Строился компанией Ateliers et Chantiers Dubigeon в Нанте. Действовал в Средиземном море в составе 1-го дивизиона эсминцев. После капитуляции Франции находился в составе действующего флота режима Виши. К моменту проведения операции «Торч» стоял на ремонте в Касабланке, в боях против англо-американских сил не участвовал, но в ходе воздушного налета был поврежден осколками авиабомб и потерял убитыми пять человек[6]. После присоединения французского флота к союзникам входил в состав 6-го дивизиона эсминцев. Эскортировал конвои в западной части Средиземного моря. В сентябре 1943 года поддерживал высадку десанта на Корсику, в августе 1944 года принимал участие в операции «Драгун». 17 февраля 1950 года исключен из списков флота и продан на слом[18].

«Торнад»

Строился компанией Chantiers Dyle & Bacalan в Бордо. В начале Второй мировой войны входил в состав 7-го дивизиона эсминцев. Первоначально действовал в Атлантике, далее был переведен в Средиземное море. После капитуляции Франции оставался в составе действующего флота режима Виши. Сопровождал конвои в Алжир и Тунис. Утром 8 ноября 1942 года возглавил атаку 7-го дивизиона против британских кораблей в районе Орана. «Торнад» выпустил шесть торпед в британский лёгкий крейсер «Аурора», но ни одна из них не попала в цель. Ответный огонь вели «Аврора» и британский эсминец «Калп». В ходе боя «Торнад» получил не менее шести попаданий 152-мм снарядов с «Ауроры» и был вынужден выброситься на берег[6][18].

«Трамонтан»

Строился компанией Forges et Chantiers de la Gironde в Бордо. В начале Второй мировой войны входил в состав 8-го дивизиона эсминцев и действовал в Атлантике. Далее был переведен в Средиземное море и включен в состав 7-го дивизиона. Утром 8 ноября совместно с контр-миноносцем «Эпервье» обстрелял и потопил британский шлюп «Уолни», пытавшийся высадить десант в гавани Орана[19]. После этого в составе 7-го дивизиона атаковал британские корабли. Попал под огонь лёгкого крейсера «Аурора», эсминцев «Калп» и «Бодицея» и погиб с большей частью экипажа, включая командира[6][20].

«Тромб»

Строился компанией Forges et Chantiers de la Gironde в Бордо. В начале Второй мировой войны входил в состав 8-го дивизиона эсминцев. Первоначально действовал в Атлантике, далее был переведен в Средиземное море. После капитуляции Франции был разоружен и выведен в резерв в Тулоне в сентябре 1940 года. 27 ноября 1942 года был затоплен экипажем в ходе самоуничтожения французского флота. Взорвать корабль экипаж не смог. Далее был поднял итальянскими спасателями и включен в состав итальянского флота как FR-23. 28 октября 1943 года был возвращен французскому флоту в Бизерте. Включен в состав 3-го дивизиона эсминцев. Участвовал в обеспечении десантных операций против Корсики и Южной Франции. 16 апреля 1945 года потопил в районе Сан-Ремо итальянский торпедный катер, но при этом был торпедирован сам и получил тяжелые повреждения. Погибло 19 членов экипажа. Ремонт корабля завершился уже после окончания войны. Был исключен из состава флота в феврале 1950 года и продан на слом[20].

«Тифун»

Строился компанией Forges et Chantiers de la Gironde в Бордо. В начале Второй мировой войны входил в состав 7-го дивизиона эсминцев и действовал, в основном, в Средиземном море. После капитуляции Франции базировался в Оране и участвовал в проводке конвоев. Утром 8 ноября обстрелял с предельно малой дистанции и потопил британский шлюп «Хартлэнд», пытавшийся высадить десант коммандос в гавани Орана[21]. После этого в составе 7-го дивизиона атаковал британские корабли. Выпустил две торпеды в лёгкий крейсер «Аурора», но промахнулся. Получив повреждения от огня противника и израсходовав половину боеприпасов, «Тифун» вернулся в порт. 9 ноября 1942 года вновь вышел из Орана вместе с контр-миноносцем «Эпервье», но подвергся обстрелу британских лёгких крейсеров «Аурора» и «Ямайка». Получив новые повреждения, эсминец вернулся в порт и 10 ноября 1942 года был затоплен в узком проходе[6][20].

Оценка проекта

Эскадренные миноносцы типа «Бурраск» были весьма крупными и мощно вооруженными кораблями своего класса по меркам 1920-х годов. На тот момент ни один эсминец в мире не имел артиллерии столь крупного калибра, а французские 550-мм торпеды превосходили любые торпеды других стран, кроме 610-мм японских. Однако 130-мм орудия обладали слишком низкой скорострельностью в сравнении с наиболее распространёнными на зарубежных эсминцах 120-мм пушками, а превосходство в дальности стрельбы не могло быть реализовано вследствие сравнительно примитивной системы управления огнём[22]. Зенитные средства «буррасков» были совершенно неадекватны даже по стандартам 1920-х годов. Крайне ограничены были и противолодочные возможности. Хотя корабли могли применять глубинные бомбы различных типов, они не имели никаких средств обнаружения подводного противника[6].

Силовые установки эсминцев оказались весьма ненадежны и не экономичны. Дальность плавания была недостаточной для большинства операций. Реальная скорость эсминцев не превышала 30 узлов, что было значительно меньше показателей иностранных одноклассников[8]. Не на высоте оказались и чисто морские характеристики. Мореходность эсминцев типа «Бурраск» оценивалась как ограниченная, корабли страдали от чрезмерного верхнего веса и недостаточной метацентрической высоты. В результате, «бурраски» были подвержены очень сильной качке и не могли считаться хорошими артиллерийскими платформами. Еще одним существенным недостатком стала явно неудовлетворительная маневренность. В целом, эсминцы типа «Бурраск» не могут быть названы удачей французских кораблестроителей. Задуманные как сильнейшие корабли своего класса, она оказались плохо спроектированными и не соответствовали надеждам руководства флота[6].

Потенциальные противники эсминцев типа «Бурраск», построенные в 1920-х годах
Итальянский эсминец «Назарио Сауро» Британский эсминец «Ашерон» типа A
Сравнительные ТТХ эсминцев типа «Бурраск» и его потенциальных противников
Основные элементы «Бурраск» «Селла»[23] «Сауро»[23] тип A[24]
Водоизмещение, стандартное/полное, т 1319/1900 955/1457 1040/1575 1337/1747
Энергетическая установка, л.с. 33 000 36 000 36 000 34 000
Максимальная скорость, узлов 33 36 36 35,25
Дальность плавания, миль на скорости, узлов 2150 (14) 1800 (14) 2600 (14) 4800 (15)
Артиллерия главного калибра 4×1 — 130-мм/40 1×2 и 1×1 — 120-мм/45 2×2 — 120-мм/45 4×1 — 120-мм/45
Зенитная артиллерия 1×1 — 75-мм/50 2×1 — 40-мм/39 2×1 — 40-мм/39 2×1 — 40-мм/40
Торпедное вооружение 2×3 — 550-мм ТА 2×2 — 533-мм ТА 2×3 — 533-мм ТА 2×4 — 533-мм ТА
Экипаж, чел. 142 120 155 138

Напишите отзыв о статье "Эскадренные миноносцы типа «Бурраск»"

Примечания

  1. French warships of the World War II. — London: Ian Allan, 1971. — P. 57.
  2. Le Masson H. Navies of the Second World War. The French navy. V.1. — London: Macdonald, 1969. — P. 116. — ISBN 0-356-02834-2.
  3. 1 2 Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — London: Conway Maritime Press, 1980. — P. 269. — ISBN 0-85177-146-7.
  4. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 349.
  5. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 270.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 Jordan J., Dumas R. French Destroyers. Torpilleurs d'Escadre & Contre-Torpilleurs. 1922—1956. — Barnsley: Seaforth Publishing, 2015. — ISBN 978-1-84832-198-4.
  7. 1 2 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — СпБ, 2003. — С. 4.
  8. 1 2 3 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 45.
  9. Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 12.
  10. 1 2 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 5.
  11. Campbell J. Naval Weapons of World War Two. — Annapolys, Maryland, USA: Naval Institute Press, 2002. — С. 302. — ISBN 0-87021-459-4.
  12. Campbell J. Naval Weapons of World War Two. — С. 306.
  13. 1 2 3 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 15.
  14. 1 2 Патянин С. В. Французские крейсера Второй мировой. «Военно-морское предательство». — М: Яуза, ЭКСМО, 2012. — С. 149. — ISBN 978-5-699-58415-4.>
  15. Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 14.
  16. 1 2 3 4 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 46.
  17. 1 2 3 4 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 48.
  18. 1 2 3 4 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 49.
  19. Моррисон С. Э. Американский ВМФ во Второй мировой войне: Операции в водах Северной Африки, октябрь 1942 — июль 1943. — М: АСТ, 2003. — С. 396. — ISBN 5-17-015299-X.
  20. 1 2 3 Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 50.
  21. Моррисон С. Э. Американский ВМФ во Второй мировой войне: Операции в водах Северной Африки, октябрь 1942 — июль 1943. — С. 398-399.
  22. Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 9.
  23. 1 2 Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 298.
  24. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 37.

Ссылки

  • [le.fantasque.free.fr/php3/ship.php3?page_code=bourrasque Classe Bourrasque - site le fantasque]
  • [www.navypedia.org/ships/france/fr_dd_bourrasque.htm Site navypedia.org]
  • [www.navycollection.narod.ru/library/Garros/contents.htm Гаррос Л. Военно-морской флот Франции во Второй мировой войне]

Литература

  • Патянин С. В. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — СпБ, 2003.
  • Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
  • Le Masson H. Navies of the Second World War. The French navy. V.1. — London: Macdonald, 1969. — ISBN 0-356-02834-2.
  • Couhat J. French warships of the World War II. — London: Ian Allan, 1971. — ISBN 0-7110-0153-7.
  • Jordan J., Dumas R. French Destroyers. Torpilleurs d'Escadre & Contre-Torpilleurs. 1922—1956. — Barnsley: Seaforth Publishing, 2015. — ISBN 978-1-84832-198-4.

Отрывок, характеризующий Эскадренные миноносцы типа «Бурраск»

– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».