Эскадренный миноносец

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Эска́дренный миноно́сец (сокр. эсми́нец) — класс многоцелевых боевых быстроходных маневренных кораблей, предназначенных для борьбы с подводными лодками, летательными аппаратами (в том числе ракетами) и кораблями противника, а также для охраны и обороны соединений кораблей или конвоев судов при переходе морем. Эскадренные миноносцы могут также использоваться для разведывательной и дозорной службы, артиллерийской поддержки при высадке десанта и для постановки минных заграждений, а также дымовых завес.

Русское название «миноносец» происходит от того, что в дореволюционной России торпеды назывались «самодвижущимися минами». Обозначение же «эскадренный» указывает на способность кораблей этого класса действовать в составе эскадры в океанской и морской зоне. Это название пришло в русский язык из французской терминологии конца XIX — начала XX века (torpilleur d’escadre). За границей же, включая современный французский язык, наибольшее распространение получили кальки с английского названия англ. Destroyer («истребитель») — фр. destroyer, нем. Zerstörer, польск. niszczyciel, и так далее. Этот термин, в свою очередь, изначально являлся сокращением от Torpedo boat destroyer — «истребитель миноносцев», что связано с тем, что первоначальным назначением кораблей этого класса считался перехват приближающихся к эскадре тяжёлых кораблей вражеских миноносцев и их уничтожение артиллерийским огнём (против небольшого корабля, движущегося со скоростью 30 и более узлов, торпеды тех лет не были эффективным оружием). В русском флоте времён русско-японской войны эти корабли также называли «истребителями». В отличие от эскадренных миноносцев, «обычные» миноносцы оставались классом лёгких кораблей, не имеющих мощного артиллерийского вооружения, часто со сравнительно низкими мореходностью и автономностью.

Перед Первой мировой войной основным назначением эсминцев стала уже торпедная атака основных сил флота противника, особенно крупных кораблей. Во время же и после этой войны они становятся многоцелевыми боевыми кораблями, способными выполнять самый широкий круг задач, основными из которых стали противовоздушная и противолодочная оборона своих сил. В этот период существенно выросли их водоизмещение и значимость в составе флота, особенно с тех пор, как почти из всех флотов в мире исчезли линкоры (в 50-х — 60-х гг. XX века). Крупнейшие из современных эсминцев равны по водоизмещению лёгким крейсерам эпохи Второй мировой войны, но значительно превосходят их по огневой мощи.





Развитие минного оружия в 1870-х — 1880-х годах

Суда, вооружённые торпедным оружием появились, как минимум, начиная с 1874 г. (английский торпедный корабль «Везувий», построенный по инициативе Британского Торпедного комитета[1], был способен развивать скорость в 9 узлов) (1873 г. — фрегат «Шах» (англ.), но активное развитие этих судов и отход на второй план судов, вооружённых буксируемыми и шестовыми минами, началось только после Русско-Турецкой войны 1877—1878 годов[2].

Первыми носителями торпед («самодвижущихся мин»), сочетающими в себе малый размер и стоимость и одновременно с этим высокую скорость хода, стали построенный в 1877 году в Великобритании миноносец «Лайтнинг» (англ. «HMS Lightning» — «Молния»), способный развивать скорость в 18 узлов, и построенный в России (на заводе Берда в Петербурге) в том же году миноносец «Взрыв». Они и однотипные с ними корабли были маленькими, быстроходными и дешёвыми в производстве, но любой из них потенциально мог потопить линейный корабль той эпохи.

Успешные испытания «Лайтнинга» послужили толчком к серийному строительству миноносцев: уже в 1879 году фирмой Торникрофта по заказу британского Адмиралтейства было построено 11 номерных миноносцев (№ 2—12), имевших в качестве прототипа «Лайтнинг» (но от последнего их отличал чуть больший тоннаж, более мощная силовая установка, бо́льшая длина корпуса, меньшая осадка, выпуклая (карапасная) палуба и отсутствие кормовой надстройки[3]. В 1878—1879 годах фирма Торникрофта построила 12 номерных миноносцев для Франции (№ 8—19) и по одному миноносцу для Дании и Австро-Венгрии[3]. Первая в мире успешная атака двумя торпедами была осуществлена 14 января 1878 года во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов минными катерами «Чесма» и «Наварин»; в ходе неё был потоплен (по другим данным — повреждён) сторожевой турецкий пароход «Интибах»[4].

Под впечатлением, с одной стороны успешных действий русских минных катеров в действиях против турецких кораблей, а с другой — быстрого роста возможностей торпедного оружия, родилась концепция «миноносного флота». Её автором стал французский адмирал Обэ, морской министр и глава так называемой «молодой школы» теоретиков морской войны. Согласно этой концепции, для обороны прибрежных вод необходимо иметь не броненосцы и канонерские лодки, а множество малых быстроходных миноносок. Атакуя одновременно с разных направлений, они пустят ко дну любую эскадру, состоящую из тихоходных и неповоротливых броненосных кораблей. Доктрина «молодой школы» быстро приобрела много сторонников, как во Франции, так и за её пределами, так как она позволяла отказаться от дорогостоящего строительства броненосного флота в пользу гораздо более дешёвого «москитного флота»[5].

Хотя маленькие, с небольшим запасом хода миноносцы могли быть легко уничтожены в дневное время задолго до того, как они приблизились бы на дистанцию эффективной торпедной атаки, ночью они могли проводить успешные торпедные атаки судов противника, либо действовать в составе флота больших кораблей, пока этот флот находился вблизи своей базы. Это привело к необходимости установки большого количества «противоминных» малокалиберных артиллерийских орудий на больших кораблях. Десятилетие 1880-х годов было отмечено своеобразным «миноносным» бумом: флота Великобритании, Франции, России, Австро-Венгрии, Италии, Германии и США, а также флота малых стран Европы (Дании, Швеции и др.) начали активно пополняться сериями кораблей нового класса. К 1 января 1886 года в тройку лидеров по числу миноносцев, находящихся в составе их флотов, входили Великобритания (129 миноносцев, в том числе 26 мореходных), Россия (119 миноносцев, в том числе 6 мореходных) и Франция (77 миноносцев, в том числе 23 мореходных)[6].

Возникновение класса эскадренных миноносцев

Морские страны осознали необходимость борьбы с этой опасностью и приступили к созданию класса кораблей, предназначенных для уничтожения миноносцев и более мелких торпедных судов — минных катеров и миноносок. Эти корабли должны были стать такими же быстрыми, как миноносцы, и иметь в составе вооружения помимо торпед ещё и артиллерию; они должны были создавать заслон на некотором удалении от сил основного флота и не допускать миноносцы на дистанцию атаки. Однако уже в те времена было понятно, что у этой концепции есть свои проблемы. Хотя такие корабли и могли уничтожать миноносцы, сами они, действуя вдали от своего флота, были практически беззащитны против крупных боевых кораблей. Другой проблемой было то, что из-за малого водоизмещения миноносцы имели небольшой запас хода. «Истребители миноносцев» же, предназначенные для защиты основного флота, должны были иметь такой же запас хода, как у других кораблей флота, поэтому они обычно имели намного большее водоизмещение, чем катера и миноносцы, которым они должны были противостоять.

Прототипы «истребителей миноносцев»

В 1882 году в Великобритании был построен торпедный таран «Полифемус». Он обладал скоростью 18 узлов и способен был противостоять миноносцам своим тараном, а также угрожать крупным боевым кораблям тараном и торпедами. Но корабль получился не слишком удачным из-за слабого артиллерийского вооружения и недостаточно большой скорости хода. В этом же году британские судостроители построили торпедные крейсера «Скаут» и «Арчер», после чего приступили к строительству торпедных канонерских лодок типов «Шарпшутер», «Ясон» (или «Аларм») и «Дриад» (или «Халцион»). Ещё одним прародителем класса эскадренных миноносцев можно назвать большой миноносец «Свифт», построенный в 1884 году Самюэлем Уайтом. Конструктивно миноносец был увеличенной копией стандартных 60-тонных миноносцев британского флота, имел водоизмещение 140 т, длину 47 м и ширину 5,3 м; вооружался четырьмя 37-мм скорострельными пушками (при использовании в качестве миноносца) и тремя торпедными аппаратами[1], из них палубные поворотные могли заменяться шестью 47-мм скорострельными пушками, а носовой аппарат — съёмным откидным тараном. Двойное (сменное) вооружение корабля позволяло использовать «Свифт» или в качестве миноносца, или в качестве в «истребителя миноносцев» противника. Хотя «Свифт» развивал максимальную скорость всего в 23,5 узла, недостаточную для обычных миноносцев, он имел вооружение для борьбы с миноносцами противника. Ещё одним прототипом нового класса может считаться бронированный японский миноносец 1-го класса «Котака», построенный по восьмилетней программе развития японских ВМС (1882—1890) английской фирмой Ярроу в 18851886 годах; он был перевезён в разобранном виде в Японию и собран в 1886—1888 годах в Йокосуке. Миноносец водоизмещением 203 тонны при длине 50,3 м и ширине корпуса 5,8 м развивал скорость 19 узлов (мощность 2 локомотивных котлов и 2 паровых машин «компаунд» равнялась 1217 л. с.). Палуба и борта миноносца в районе механизмов защищались 25-мм броней, носовая оконечность имела таранную форму и была укреплена. Вооружение корабля состояло из четырёх 37-мм четырёхствольных пушек, расположенных в носу, в корме и побортно в средней части, а также двух носовых неподвижных и двух спаренных поворотных 381-мм торпедных аппаратов. Тем не менее, мореходность «Котака» была не вполне удовлетворительной (носовая оконечность при волнении сильно зарывалась в воду)[7].

Почти сразу после японского заказа в конце 1885 года британская фирма J&G Thompson по заказу Испании начала строительство корабля для борьбы с миноносцами, который получил имя «Деструктор». Он был спущен на воду в 1886 году и вступил в строй в 1887, однако по различным причинам до 1892 года оставался собственностью фирмы, после чего был передан заказчику. При водоизмещении 386 т и скорости 22,7 узлов он был вооружён одним 65-мм (по другим данным — 90-мм) орудием, четырьмя 57-мм и двумя 47-мм скорострельными пушками, а также пятью 381-мм торпедными аппаратами[8]; по традиции «Деструктор» имел съёмную трёхмачтовую парусную оснастку. В испанском флоте «Деструктор» классифицировался как торпедная канонерская лодка.

Первые эскадренные миноносцы

Достигнутые в начале 1890-х годов значительные успехи французских миноносцев, с которыми в ходе путешествия по Франции и посещения французских верфей удалось ознакомиться известному английскому кораблестроителю Альфреду Ярроу, заставили последнего обратиться в начале 1892 года к молодому, занявшему 1 февраля 1892 года пост Третьего лорда Адмиралтейства — Контролёра флота, контр-адмиралу Джону Фишеру с проектом «суперминоносца», который должен был затмить быстроходные французские корабли данного класса. Инициатива Ярроу была поддержана Фишером. На вопрос Ярроу, как будут называться новые корабли, Третий лорд Адмиралтейства ответил: «Мы назовём их истребителями (англ. destroyers), так как их задача — уничтожать французские миноносцы»[8][9]. В документах корабли нового класса первоначально именовались «истребители миноносцев» (англ. torpedoboats destroyers), но позднее их стали называть просто «истребителями»[8].

Первыми кораблями, названными «истребителями миноносцев», стали шесть кораблей так называемого «26-узлового» типа, построенные для английского флота в 1892 году, и спущенные на воду в 1893 году. Их строили (парами) три частные фирмы («Ярроу», «Торникрофт» и «Лэрд»): заказ на первые два (HMS Daring и HMS Decoy) был выдан 27 июня 1892 года, на следующие 2 (HMS Havock и HMS Hornet) — 2 июля, а на последние 2 (HMS Farret и HMS Linx) — 6 января 1893 года. Несмотря на имевшиеся внешние различия, они оказались очень схожи между собой. Они имели полное водоизмещение около 270—280 т, скорость 26 узлов, вооружены 1 12-фунтовым (76-мм) орудием, 3 6-фунтовыми (57-мм) орудиями, и 3 457-мм торпедными аппаратами. Из-за опасения перегрузки их не рассматривали как корабли, имевшие назначение быть одновременно и «истребителями» и «торпедоносцами»: в зависимости от обстановки они должны были решать либо ту, либо иную задачу, для чего эти экспериментальные «истребители» и проектировались под сменное вооружение[8]. В период проведения испытаний и при дальнейшей эксплуатации было установлено, что одновременная установка артиллерии и торпедных аппаратов нисколько не уменьшает их скорости и маневренных качеств[10].

Экспериментальные «истребители миноносцев» 26-узлового типа на десятилетие вперёд определили особенности внешнего облика британских кораблей этого класса: гладкопалубный корпус, покрытие носовой части корпуса карапасом («черепашьим панцирем»), за которым располагалась боевая рубка с установленной над ней платформой 76-мм орудия; по бокам от рубки располагались ограждения-волноломы, защищавшие 57-мм орудия[11].

Эскадренные миноносцы 1894—1905 годов

Франция, обладавшая значительным количеством миноносцев, построила свой первый эсминец в 1899 г. Соединённые Штаты заложили свой первый эсминец «Бейнбридж» (англ. USS Bainbridge, Destroyer No. 1) в 1902 г., к 1906 г. у них было 16 эсминцев.

В России до 1898 г. строили миноносцы водоизмещением 90—150 т, обладавшие скоростью 20—25 узлов (так называемые «номерные миноносцы», не имевшие собственных имен). Они имели один встроенный в корпус носовой неподвижный торпедный аппарат и один или два однотрубных поворотных торпедных аппарата на верхней палубе, а также одну-две лёгкие пушки. Эскадренные миноносцы в России выделились в самостоятельный класс боевых кораблей после Русско-японской войны 19041905 гг.

Развитие эсминцев в начале XX века

На рубеже XIXXX веков в конструкции эсминцев появляются паровые турбины. Первым эсминцем с паровой турбиной стал английский «Вайпер» (англ. HMS Viper), построенный в 1899 г. На испытаниях он достиг скорости в 36 узлов. Хотя сам «Вайпер» вскоре разломился пополам и затонул во время шторма, английский флот заказал ещё несколько эсминцев с паровыми турбинами. К 1910 году они уже были широко распространены.

В 1905 г. Англия начала строить эсминцы, работающие не на угле, а на нефти (проект «Трайбл» (англ. Tribal)). Флоты других стран тоже со временем стали переходить на нефтяное топливо, например Соединённые Штаты в проекте «Полдинг» (англ. Paulding) в 1909 г., Россия в проекте «Новик» в 1910 г.

Между 1892 и 1914 годами эсминцы стали значительно больше: водоизмещение возросло с первоначальных 240 тонн до 1000. Так как конструкция эсминцев была направлена на то, чтобы поместить как можно более мощные двигатели в как можно более лёгкий корпус, обшивку корпуса эсминцев часто делали из очень тонкой стали (вплоть до 3 мм).

При вооружении эсминцев окончательно отказались от подводных неподвижных торпедных аппаратов и перешли к палубным многотрубным аппаратам на вращающейся платформе. Для управления стрельбой стали использовать специальные оптические прицелы, закрепленные на вращающейся платформе аппарата. Более совершенным становится и главное ударное оружие эсминца — торпеда. Её диаметр увеличился с 357 до 533—600 мм, а вес боевого заряда достиг 100 кг. Резко возросла дальность действия и скорость торпед.

На ранних эсминцах жизненное пространство для экипажа было очень ограниченным. На эсминцах типа «Хэвок» не было предусмотрено спальных мест для отдыха экипажа, даже офицеры спали в креслах в кают-компании. Дым и конденсат паров делали жизнь экипажа весьма некомфортабельной. Первым типом британских эсминцев, имевшим отдельные каюты для офицеров, стали эсминцы типа «Ривер» постройки 1902 года.

На ранних сериях эсминцев остойчивость была хорошей, из-за того что механизмы весили много, и только вооружение, представленное лёгкими пушками и торпедными аппаратами, составляло верхнюю массу. Доля массы энергетической установки постоянно уменьшалась, доля массы вооружения возрастала и это приводило к тому, что расстояние центра тяжести от киля увеличивалось, в связи с этим уменьшалась поперечная метацентрическая высота и критический угол крена. Так на лидере «Свифт» построенном в 1908 году критический угол крена, в зависимости от водоизмещения, был равен 90°- 87,5° с метацентрической высотой 0,61 м, а на эсминце HMS Keith, построенном через 20 лет критический угол крена был равен 70°- 61° с метацентрической высотой 0,262 м[12].

Теоретические рассуждения о боевом применении эсминцев

Первоначальное назначение эсминцев — борьба с миноносцами, но вскоре в ВМС разных стран осознали, что быстроходные эсминцы можно использовать более гибко. Английский вице-адмирал сэр Балдуин Уокер так описывал роль эсминцев в Королевском Военно-морском Флоте:

  • Защита флота от вражеских торпедных кораблей
  • Разведка вражеских берегов перед приближением своего флота
  • Наблюдение за вражескими портами с целью беспокойства их торпедных кораблей и предотвращения их возвращения в порт.
  • Атака вражеского флота.

Русско-японская война

Первый значительный боевой эпизод с участием эскадренных миноносцев (по японской классификации — «истребитель» или «миноносец», по русской — «миноносец») произошёл во время Русско-японской войны. В ночь с 26 на 27 января 1904 года 10 японскими эсминцами была произведена ночная торпедная атака кораблей русской эскадры, стоявшей на якоре на рейде Порт-Артура. Всего за час было выпущено 16 торпед[19], 3 из которых достигли цели[19] и повредили русские броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада»[20].

Во время обороны Порт-Артура миноносцы показали себя, по выражению адмирала С. О. Макарова, «лихими морскими каза­ками»[21]. По активности использования с миноносцами не мог сравниться ни один из каких-либо других классов боевых кораблей. Миноносцы применялись как разведчики, тральщики и артиллерийские корабли. Под Порт-Артуром произошло несколько боёв между эскадренными миноносцами: 26 февраля после боя с четырьмя японскими эсминцами погиб «Стерегущий», 31 марта — «Страшный», также в бою против четырёх японских кораблей. Бои на внешнем рейде крепости становились обыденным, повседневным делом. Перед сдачей Порт-Артура из крепости на 6 эсминцах были вывезены наиболее ценные вещи.

В Цусимском сражении девяти русским эскадренным миноносцам противостоял 21 японский. Техническое состояние русских кораблей после похода было ужасным, поэтому роль эскадренных миноносцев свелась к посыльной службе у флагманских кораблей эскадры. Японские «истребители» приняли активнейшее участие в торпедных атаках; по некоторым данным, они потопили броненосцы «Князь Суворов», «Наварин» и ещё несколько русских кораблей. 15 мая в бою против двух японских миноносцев (в том числе одного «истребителя») героически погиб «Громкий». Миноносец «Грозный» сумел одержать победу в длительном бою против японского эсминца «Кагеро»[22].

Русско-японская война показала относительную слабость торпедного и артиллерийского вооружения эскадренных миноносцев. Опыт войны показал непригодность 47-мм и 57-мм орудий в качестве вооружения миноносцев. Калибр торпедных аппаратов также начали увеличивать до 456-мм. Это способствовало становлению нового облика эсминца — корабля большого водоизмещения (до 2000 тонн) с сильным вооружением.

Первая мировая война

Эскадренные миноносцы периода Первой мировой войны имели водоизмещение 1 — 1,5 тыс. тонн, скорость 30 — 37 узлов (55 — 68,5 км/ч) паровые турбины, котлы с нефтяными форсунками, до 4 трёхтрубных 450- или 533 мм торпедных аппаратов, до 5 орудий калибра 88 мм или 102 мм.

Во время Первой мировой войны стороны, при весьма незначительном использовании крупных боевых кораблей, активно использовали эсминцы для набеговых операций, патрулирования, постановки минных заграждений. Первый выстрел на море в этой войне совершил 5 августа 1914 г. эсминец «Ланс» британской 3-ей флотилии при столкновении с немецким вспомогательным минным заградителем «Кёнигин Луизе». Первым британским затонувшим кораблём стал лидер 3-ей флотилии крейсер-скаут «Амфион», подорвавшийся на мине, установленной тем самым минным заградителем.

Эсминцы участвовали в ряде морских сражений: в стычках, приведших к бою в Гельголандской бухте, в битве у Галлиполи, где они, помимо защиты основных сил флота, служили в качестве транспортов для перевозки войск и в качестве их артподдержки, свыше 80 британских эсминцев и около 60 немецких принимали участие в самом большом морском сражении I Мировой — Ютландском бое.

Во время войны эсминцы получили новое назначение — защищать флот от подводных атак. Подводные лодки, активно использовавшиеся во время войны, могли скрытно приблизиться и торпедировать надводные корабли. Эсминцы первой мировой имели достаточную скорость и вооружение, чтобы атаковать подлодки до того, как они погрузятся — либо артиллерийским огнём, либо тараном. Так как эсминцы имели достаточно малую осадку и большую скорость, торпедировать их было сложно, торпеды чаще всего проходили мимо либо под килем корабля.

Желание атаковать подлодки в подводном положении привело к быстрым изменениям в конструкции эсминцев, их корпуса стали усиливать для таранов, оборудовать глубинными бомбами и гидрофонами для обнаружения подводных целей. Первым случаем атаки подлодки эсминцем был таран немецкой подлодки U.19 английским эсминцем «Бэджер» (англ. Badger) 29 октября 1914 г. U.19 была только повреждена, но в следующем месяце эсминец «Гэрри» (англ. Garry) успешно потопил лодку U.18. Первый случай уничтожения подлодки глубинной бомбой был 4 декабря 1916 г., когда UC.19 была потоплена эсминцем «Ллевеллин» (англ. Llewellyn).

Подводная угроза привела к тому, что многие эсминцы были направлены на охоту за подлодками; после того, как Германия летом 1917 г. приняла решение о неограниченной подводной войне, эсминцы стали назначать в конвои торговых судов. После вступления Америки в войну, американские эсминцы присоединились к военным действиям. В Средиземноморье на стороне Антанты действовал даже дивизион японских эсминцев. Конвойная служба оказалась не менее опасной, чем боевая: из общих потерь британских эсминцев (было потеряно 67 эсминцев и 3 лидера[23]), 18 были потеряны от столкновений и 12 затонули в результате навигационных аварий.

В годы войны Германский флот по различным причинам потерял 68 эсминцев и миноносцев[24].

К концу войны высшим достижением в строительстве эсминцев считался британский тип W.

В середине Первой мировой в Великобритании появился новый подкласс эсминцев — «лидер эсминцев», большего водоизмещения, с более высокой скоростью хода и с более сильным артиллерийским вооружением, чем у обычных эсминцев. Корабль предназначался для артиллерийской поддержки, вывода в атаку эсминцев, борьбы с эсминцами противника, управления группами эскадренных миноносцев и мог выполнять роль разведчика при эскадре крупных кораблей.

Межвоенный период

В послевоенное время продолжилась наметившаяся тенденция к увеличению размеров эсминцев и улучшению их вооружения. Во время войны был упущен ряд возможностей атаковать корабли вражеского флота из-за того, что все торпеды выпускались в первом залпе. В английских эсминцах типов V и W в конце войны пытались решить эту проблему установкой 6 торпедных труб в двух строенных аппаратах, вместо 4-х или 2-х труб в ранних моделях. Это стало стандартом для эсминцев начала 1920-х гг.

Следующей крупным нововведением в строительстве эсминцев стали японские корабли типа «Фубуки» (яп. 吹雪). Головной корабль был спроектирован в 1923 и передан флоту в 1928 г. Их вооружение включало в себя 6 мощных пятидюймовых орудий и 3 трёхтрубных торпедных аппарата. Вторая группа кораблей этого типа получила орудия с бо́льшим углом возвышения для использования в качестве зенитных и 610-мм кислородными торпедами типа 93 (американское обозначение «Лонг Лэнс» англ. Long Lance — «Длинное копье»). В более поздних эсминцах типа «Хацухару» 1931 г. японцы ещё более улучшили своё торпедное оружие путём размещения запасных торпед в надстройке, тем ускорив перезарядку торпедных аппаратов до 15 минут.

Остальные морские страны начали строительство подобных больших эсминцев. Американский эсминец проекта «Портер» позаимствовал спаренные пятидюймовые орудия, а в эсминцах проектов «Мэхен» (англ. Mahan) и «Гридли» (англ. Gridley) (1934 г.) увеличили количество торпедных труб соответственно до 12 и до 16.

На Средиземном море Италия построила очень быстрые лёгкие крейсера типа «Кондотьери» (итал. Condottieri), Франция, в свою очередь, стала строить большие эсминцы с выдающимися характеристиками, такие, как корабли типа «Ягуар» (фр. Jaguar) в 1922 г. с водоизмещением 2000 т и 130-мм орудиями, в дальнейшем она построила ещё три подобных типа в 1930 г. Проект 1935 г. лидер эсминцев «Ле Фантаск» (фр. Le Fantasque) имел пять 138-мм орудий, девять торпедных труб и рекордную скорость в 45 узлов. Итальянские эсминцы были почти такими же быстрыми, большинство из эсминцев постройки 1930-х гг. обладали скоростью в 38 узлов, их вооружение составляли 4 или 6 120-мм орудий и торпеды.

В Германии снова начали строить эсминцы в 1930-х гг., это была часть гитлеровской программы перевооружения. Немцы, как и французы, строили большие эсминцы, но хотя у эсминцев типа 1934 полное водоизмещение и было свыше 3000 т, их вооружение составляло пять 127-мм орудий, и примерно соответствовало вооружению более лёгких типов эсминцев у других стран. Более поздний Тип 1936, однако, уже получил тяжёлые 150-мм орудия. Немецкие эсминцы использовали новаторскую паротурбинную установку на паре высокого давления, которая должна была увеличить их эффективность; однако, очень часто это приводило к проблемам в механике. После того, как немецкая и японская программы строительства эсминцев стали очевидны, англичане и американцы сознательно сосредоточились на создании более лёгких, но и более многочисленных кораблей. Англичане построили ряд эсминцев (типы A, B, C, D,E, F, G, H), каждый водоизмещением около 1350 т, имеющих четыре 4,7-дюймовых(120-мм) орудия и 8 торпедных труб[25]. В США было построено шесть серий в номинальном пределе «1500-тонного» водоизмещения. Они условно делились на торпедные («Бенхэм», «Бэгли» и «Гридли») у которых было 16 торпедных труб и четыре пушки ГК и артиллерийские у которых было пять 5-дюймовых (127-мм) орудий и восемь торпедных труб[26]. Следующие американские эсминцы типа «Бэнсон» (англ. Benson) 1939 года были на 200 тонн больше и вооружены были пятью 5-дюймовыми(127-мм) орудиями и 10 торпедными трубами. Англичане, придя к выводу о необходимости тяжёлого артиллерийского вооружения, построили эсминцы типа «Трайбл» (англ. Tribal) в 1936 г. (иногда также называемые «Африди» по названию первого корабля типа) водоизмещением 1850 т, вооружённые восемью спаренными 4,7-дюймовыми орудиями, установленными в четырёх башнях, и одним четырёхтрубным торпедным аппаратом. За этим последовали эсминцы типов J, с 6-ю спаренными орудиями в трёх башнях и 10 торпедными трубами и L (первые 4 корабля с четырьмя спаренными 102-мм зенитными установками) с 6-ю спаренными новыми 4,7-дюймовыми универсальными орудиями в трёх башнях и 8 торпедными трубами. В 1938 г. в СССР появился эсминец «Гневный» (проект В. А. Никитина, стандартное водоизмещение 1855 т, скорость 38 узлов), головной корабль серии эскадренных миноносцев проекта 7, в 1937 году после подрыва на мине английского эсминца «Хантер» (англ. Hunter) у берегов Испании проект был спешно пересмотрен, и корабли, находящиеся на раннем этапе постройки, достраивались уже по новому проекту проекту 7у, предусматривавшему эшелонированное расположение энергетической установки с целью улучшения живучести[27]. В 1933 году был спущен на воду лидер эскадренных миноносцев «Ленинград» (полное водоизмещение 2693 тонн, скорость 43 узла, запас хода 2100 миль), головной корабль проекта 1/38, всего было построено 6 кораблей. В 1940 году для черноморского флота был построен в Италии лидер эскадренных миноносцев «Ташкент» (водоизмещение 4175 т., скорость хода максимальная 44 узла., дальность плавания 5030 миль при 25 узлах[28]).

Из средств обнаружения подводных лодок имелся сонар, или «Асдик» (англ. ASDIC) . Оружие для борьбы с подлодками со времени Первой мировой изменилось незначительно, носовые бомбометы, нужду в которых показала Вторая мировая война, не развивались.

Вторая мировая война

Во время Второй мировой войны задачи эсминцев вновь усложнились. Кроме того, что подводные лодки стали значительно совершеннее, важную роль в море стала играть авиация. Эсминцы оказались плохо подготовленными к этим видам угрозы. Их стали оборудовать зенитными орудиями, радарами, бомбомётами, в дополнение к уже установленному лёгкому артиллерийскому вооружению, глубинным бомбам и торпедам. К этому времени эсминцы превратились из дешёвых кораблей для защиты основных сил в большие многоцелевые корабли, которые сами стали ценными целями. Темп потерь этого класса во время войны был самым высоким, несмотря на их массовое производство. Всё это привело к появлению более лёгких и дешёвых кораблей борьбы с подлодками: у англичан появились корветы, а позднее фрегаты, у американцев эскортные эсминцы. По размерам они соответствовали ранним миноносцам, из которых развились эсминцы. Характерно, что английский эсминец типа «Хант II» (англ. Type II Hunt) не имел торпедного вооружения вообще, заменив его усиленным противолодочным.[29]

Эсминцы были наиболее массовыми надводными кораблями Второй мировой и участвовали практически во всех значительных морских сражениях на всех морских театрах военных действий, оказавшись в положении «расходного материала» флота. Некоторое представление о интенсивности их использования может дать статистика потерь: английский флот из 389 участвовавших в войне эсминцев потерял 144, немецкий из 21 имевшегося к началу войны и 19 построенных во время войны потерял 25, Япония из 168 эсминцев потеряла 132, США потеряли около 80 эсминцев, СССР потерял 34 эсминца[30]. Многие эсминцы этого периода даже не имели собственных названий, только бортовые номера.

Послевоенное время

В конце 1940-х — начале 1950-х гг., на основе опыта войны, был построен ряд эсминцев с традиционным вооружением. Они были значительно большими по размеру, чем корабли времён 2-й мировой, вооружены полностью автоматизированными орудиями главного калибра, радаром, сонаром, а также оружием для борьбы с подводными лодками, таким как бомбомёты БМБ-1 в СССР и Squid на Западе. К этим проектам относятся советские эсминцы проектов 30-бис («Скорый») и 56 («Котлин»), английские проекта «Дэринг» (англ. Daring), американские проекта «Форрест Шерман» (англ. Forrest Sherman).

Некоторые корабли времен войны были модернизированы для борьбы с подводными лодками и им был продлён срок эксплуатации, чтобы избежать дорогостоящего строительства новых кораблей. Примерами являются американская программа FRAM I, и английские корабли типа «15».

Ракетная эра

Появление в начале 1960-х годов ракет «земля-воздух» и «земля-земля» изменило тактику морской войны. Крупные страны начали строительство ракетных эсминцев (стандартное обозначение НАТО — DDG, русское — «эсминцы УРО»), таких как советские корабли проекта 61, английские эсминцы типа «Каунти» (англ. County), американские типа «Чарльз Ф. Адамс» (англ. Charles F. Adams).

Боевое применение эсминцев в послевоенное время

Эсминцы принимали активное участие в нескольких войнах и локальных конфликтах после Второй мировой войны. По крайней мере пять эсминцев было потеряно:

Современные эсминцы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Из-за усложнения и дороговизны эсминцы перестали быть самым многочисленным классом кораблей. (По состоянию на 2005 год, во всех флотах мира имелось менее 200 эсминцев, против 350+ фрегатов). Их размеры и водоизмещение, а также назначение и возможности, широко варьируются в зависимости от страны. Самые крупные (Япония) достигают 10 000 тонн полного водоизмещения и способны решать свои задачи в любом районе Мирового океана. Самые малые (Мексика, Перу) — это переоборудованные корабли времен войны около 2500 тонн, пригодные для действий у своих берегов, по возможностям уступающие современным фрегатам.

Кроме того, на классификацию влияют политические соображения. Так флоты, стремящиеся получить ассигнования несмотря на сопротивление государства, «занижают» класс предложенного корабля. Например, британский тип «Каунти», часто относимый к легким крейсерам, был представлен парламенту как «большой эсминец».[32] Наоборот, флоты желающие повысить свой престиж при ограниченном бюджете, классификацию завышают. Например, аргентинский тип «Альмиранте Браун» (исп. Almirante Brown) по характеристикам соответствует фрегату.[33]

В США основными назначениями эсминцев являются охрана авианосных групп, поддержка сухопутных сил и сил высадки десанта, а также охрана конвоев. В настоящее время на вооружении ВМС США находится один класс многоцелевых ракетных эсминцев, типа «Арли Бёрк» (англ. Arleigh Burke)[34]. DDG-51 — самый массовый на сегодняшний день эсминец в мире. На декабрь 2009 года в составе флота находится 56 кораблей этого типа, ещё 6 строится или заказаны, а также от 8 до 11 эсминцев планируется построить до 2022 г. Водоизмещение последних кораблей серии около 9600 метрических тонн. Базовыми элементами является универсальная система наведения и управления ракетным огнём AEGIS и радиолокационная станция с фазированной антенной решёткой AN/SPY-1. Вооружён одним автоматическим орудием Mark 45 калибра 127 мм, двумя строенными 324-мм торпедными аппаратами, зенитными, противокорабельными ракетами, а также крылатыми ракетами «Томагавк». Последняя серия этого типа имеет ангар для 2 противолодочных вертолётов, при этом число ячеек для запуска ракет даже увеличилось с 90 до 96.[35].

В 2012 году планируется поступление на вооружение ВМС США ударных эсминцев с управляемым ракетным оружием типа «Замволт» (англ. Zumwalt)), что значительно расширит роль эсминцев как ударной силы в наземных операциях. Хотя корабль будет многоцелевым, основным его предназначением будет нанесение ударов по береговым целям для поддержки сухопутных сил. Оснащённый 155-мм орудиями с управляемыми снарядами увеличенной дальности «Замволт» сможет поражать орудийным огнём цели на расстоянии до 100 миль. Ракетная система обеспечит поражение на дальности от 100 до 200 миль, крылатые ракеты «Томагавк» позволят атаковать цели на расстоянии от 200 до 1600 морских миль[36]. Впрочем, 22 июля 2008 г. в связи с дороговизной программы (расчетная стоимость строительства DD(X) составляет от 3 до 5 млрд долл. против около 1,5 млрд долл. за DDG-51) было принято решение о сворачивании программы постройки «Замволтов» (будут построены лишь три эсминца проекта) и о продолжении строительства эсминцев серии «Арли Берк»[37].

В Королевском ВМФ Великобритании в настоящее время используются 8 эсминцев проекта «Тип 42». Британские эсминцы имеют водоизмещение около 5000 т, вооружены орудиями и ракетами, включая 114 мм (4,5 дюймовые) орудия Mk 8, зенитными ракетами Sea Dart, 20-мм орудиями «Бофорс», артиллерийской системой самообороны Vulcan Phalanx, противолодочными торпедами, вертолетом. Вскоре эти корабли будут заменены на корабли нового проекта «Тип 45» («Дэринг» (англ. Daring)), с полным водоизмещением около 8000 т.[38] Эсминцы «Тип 45» предназначены, прежде всего, для противовоздушной обороны авианосцев. Основным оружием корабля является ЗРК Aster 15/30. Ракеты Aster 30 могут поражать цели (в том числе малозаметные низколетящие) на расстоянии до 100 километров.

В канадском флоте используются эсминцы типа «Ирокез», несущие 4 вертолёта. Это корабли с зенитным и управляемым ракетным оружием. Спроектированные в 1970-х гг., они стали первыми военными кораблями, использующими газотурбинные двигательные установки. 2 турбины используются в крейсерском режиме, ещё 2 подключаются для достижения максимальной скорости хода в 29 узлов. По конструкции они во многом повторяют американские эсминцы проекта «Спрюэнс».

На вооружении современных Морских сил самообороны Японии наряду с «традиционными» эсминцами типа DDG-173 «Конго» (глубокая модернизация DDG-51 «Арли Бёрк») находятся эсминцы-вертолетоносцы типа «Хиюга». В качестве основного вооружения корабли данного типа способны нести на борту до 11 противолодочных вертолётов, противолодочный ракетно-торпедный комплекс ASROC, установку вертикального пуска ракет типа Mk41 на 16 ячеек, ЗРК RIM-7 Sea Sparrow и RAM. По своим характеристикам корабль вполне соответствует кораблям класса «лёгкий авианосец» (таким как авианосцы типа «Инвинсибл», «Джузеппе Гарибальди», «Принсипе де Астуриас» или «Чакри Нарубет»), применяющимся для базирования самолетов с вертикальным взлетом Sea Harrier. По мнению экспертов, авианосцы такого класса могут стать подходящей платформой для базирования истребителей класса F-35 Lightning. Планируется также строительство ещё более крупных кораблей такого класса (тип 22DDH, в/и 19500 тонн и длиной около 250 метров) с авиагруппой из 14 вертолетов. Головной корабль проекта 22DDH был спущен на воду в Йокогаме 6 августа 2013 года и получил название «Идзумо»

СССР с 1965 по 1981 годы не классифицировал свои корабли как эсминцы, за исключением ранее построенных. В типичном случае корабли со сходными характеристиками относились к большим противолодочным (БПК). Это отражало взгляды на новое назначение кораблей в ракетно-ядерной войне. После 1991 г. происходит постепенный отказ от неортодоксальной системы классификации кораблей, принятой в Советском Союзе и в класс эсминцев перечисляются БПК проектов 1155, 1155.1. Вместе с тем имеет место и общемировая тенденция к размыванию границ этого класса кораблей между собственно эскадренными миноносцами, крейсерами и тяжёловооруженными фрегатами. В российском флоте этот процесс иллюстрируют, например, фрегаты проекта 1154, перспективные боевые корабли проекта 22350. Единственными кораблями, которые с момента закладки на стапеле классифицировались как эскадренные миноносцы, стали строившиеся с 1981 г. эсминцы проекта 956 типа «Сарыч» (также известен как тип «Современный»). Основным назначением их считается борьба с надводными силами и поддержка десанта, и лишь затем противовоздушная и противолодочная оборона.

Эсминцы проектов 956 (шифр «Сарыч») имеются в российском (5 единиц в боевом составе на 2009 год) и китайском (4 единицы) флотах. Это большие многоцелевые ракетные корабли, вооружённые 8 пусковыми установками противокорабельных ракет «Москит», зенитно-ракетным комплексом «Ураган» (48 ракет), 2 спаренными автоматическими артустановками калибра 130 мм, двумя спаренными торпедными аппаратами, противолодочными реактивными бомбометами РБУ-1000. Зенитные ракеты способны атаковать и наземные цели, орудия и торпеды предназначены для использования против подводных лодок и кораблей на небольшой дистанции. Имеется вертолётная площадка. Стандартное водоизмещение составляет 6500 т.

Новейшие корабли Индийского флота — эсминцы типа «Дели». Корабли вооружены противокорабельными ракетами Х-35 («Уран») с дальностью поражения в 130 км. Вскоре эти ракеты будут заменены на ракеты «Брамос». Для ПВО используются российский зенитно-ракетный комплекс «Штиль» и израильский комплекс Barak. Для борьбы с подводными лодками используются российские противолодочные реактивные бомбометы РБУ-6000. Также имеется 5 торпедных направляющих для 533-мм торпед. Способны нести два вертолёта Sea King. Корабли проекта «Дели» планируется заменить кораблями проекта «Колката», первый из которых уже был построен в марте 2006 г.

Общими тенденциями строительства эсминцев основных флотов в начале XXI века являются:

  • применение боевых информационно-управляющих систем, аналогичных американской AEGIS;
  • введение в конструкцию элементов «невидимости» (stealth);
  • увеличение автоматизации и связанное с ним увеличение удельного веса вспомогательных энергетических установок;
  • увеличение мореходности и обитаемости за счёт скорости хода;
  • качественное повышение возможностей кораблей за счёт снижения их численности.

См. также

Напишите отзыв о статье "Эскадренный миноносец"

Примечания

  1. 1 2 Патянин С. В. 1 // Эсминцы ВМС Великобритании периода 1892—1909 гг. — СПб.: Галея-Принт, 2004. — Т. 1. — С. 6. — 134 с.
  2. Тарас, 1999, с. 29.
  3. 1 2 Тарас, 1999, с. 67.
  4. Тарас, 1999, с. 57.
  5. Тарас, 1999, с. 65.
  6. Тарас, 1999, с. 88-89.
  7. Патянин С. В. Эскадренные миноносцы и миноносцы Японии (1879—1945). — СПб., 1998. — 25 с. — (Боевые корабли мира).
  8. 1 2 3 4 Патянин С. В. Эсминцы ВМС Великобритании периода 1892—1909 гг. — С. 7.
  9. Британские эсминцы в бою. Часть 1. Боевая деятельность британских эскадренных миноносцев в мировых войнах XX века / Морозов М. Э., Грановский Е. А.. — М.: ЧеРО, 1996. — С. 2. — ISBN 5-88711-051-1.
  10. Британские эсминцы в бою. Часть 1. Боевая деятельность британских эскадренных миноносцев в мировых войнах XX века / Морозов М. Э., Грановский Е. А.. — М.: ЧеРО, 1996. — С. 3. — ISBN 5-88711-051-1.
  11. Патянин С. В. Эсминцы ВМС Великобритании периода 1892—1909 гг. — С. 11.
  12. Марч 1, 2012, с. 16.
  13. На 1 января года
  14. Британские эсминцы в бою. Часть 1. Боевая деятельность британских эскадренных миноносцев в мировых войнах XX века / Морозов М. Э., Грановский Е. А.. — М.: ЧеРО, 1996. — С. 10. — ISBN 5-88711-051-1.
  15. по другим данным — 290
  16. Включая 21 лидер
  17. Британские эсминцы в бою. Часть 1. Боевая деятельность британских эскадренных миноносцев в мировых войнах XX века / Морозов М. Э., Грановский Е. А.. — М.: ЧеРО, 1996. — С. 11. — ISBN 5-88711-051-1.
  18. данные на 1917 год
  19. 1 2 tsushima.su/RU/libru/i/Page_7/page_18/page_19/page_26/page_26_003/ Использование торпедного оружия в русско-японскую войну
  20. Черкасов В. Н. Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет». — СПб.: ООО «Бахкра», 2000. — 150 с. / (Русско-японская война 1904—1905 на море. Выпуск 1.). Составление, вступительные статьи, подготовка текста, комментарии и подбор иллюстраций А. Ю. Емелина и К. Л. Козюренка
  21. [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/2004_02/ Н. Н. Афонин, С. А. Балакин Миноносцы типа «Сокол»]
  22. Александровский Г. Б. Цусимский бой. — Нью-Йорк: Rossiya Publishing Company, Inc., 1956.
  23. Британские эсминцы. Часть 3, 2013, с. 156.
  24. Британские эсминцы. Часть 3, 2013, с. 158.
  25. Рубанов, 2004, с. 20.
  26. [destroyerhistory.org/goldplater/1500ton/ 1,500 tonners]
  27. С. А. Балакин: Легендарные «Семёрки», Москва 2007
  28. [flot.sevastopol.info/ship/lider/tashkent.htm Лидер «Ташкент» Черноморского Флота]
  29. Naval History of World War II, by Bernard Ireland. HarperCollins, 1998, p. 58.
  30. Соколов А. Н. Расходный материал флота. Миноносцы СССР и России. — М.: Военная книга, 2007. — С. 14. — 48 с. — ISBN 978-5-902863-13-7.
  31. Jane’s War at Sea, by Bernard Ireland & Eric Grove, HarperCollins, 1997 pp 248—249.
  32. Jane’s War at Sea…, p 215.
  33. Jane’s Warship Recognition Guide, Revised Edition, 2007.
  34. [www.military.com/NewsContent/0,13319,77803,00.html Последний противолодочный эсминец проекта «Спрюэнс» (англ. Spruance) выведен из состава флота в 2005 году]  (англ.)
  35. [www.navy.mil/navydata/fact_display.asp?cid=4200&tid=900&ct=4 Официальные данные ВМС США]  (англ.)
  36. [peoships.crane.navy.mil/DDG1000/default.htm По информации на официальном сайте проекта]  (англ.)
  37. [lenta.ru/news/2008/07/23/zumwalt/ ВМС США отказались от строительства эсминцев будущего]  (англ.)
  38. [lenta.ru/news/2007/01/24/dauntless/ В Великобритании спущен на воду новый эсминец]

Литература

  • Тарас А. Е. Торпедой — пли!: История малых торпедных кораблей. — Мн.: Харвест, 1999. — 368 с. — ISBN 985-433-419-8. (militera.lib.ru/h/torpedo/index.html)
  • Энциклопедия военной техники. Эсминцы и эскортные корабли: Свыше 300 эсминцев, канонерских лодок и эскортных кораблей всего мира. ISBN 5-17-005060-7.
  • Теодор Роско, В схватке с «волчьими стаями». Эсминцы США: война в Атлантике. ISBN 5-17-025375-3, 5-9660-0334-3.
  • Теодор Роско, Сильнее «божественного ветра». Эсминцы США: война на Тихом океане. ISBN 5-17-026036-9, 5-9578-1335-4.
  • С. В. Патянин, Эсминцы ВМС Великобритании. Справочник. Часть 1. ISBN 5-8172-0088-0.
  • [wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Jap_DD_1/ Ю. В. Апальков, П. П. Васильев, Боевые корабли японского флота. Эсминцы и миноносцы. 10.1918 — 8.1945 гг. Часть I. Справочник.] ISBN 5-8172-0046-5. Часть 2: ISBN 5-8172-0051-1.
  • [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/Jap_DD/ Патянин С. В. Эскадренные миноносцы и миноносцы Японии 1879—1945 гг.]
  • Грановский Е., Морозов М., Дашьян А. Германские эсминцы в бою в 2-х частях. Действия эскадренных миноносцев ВМФ Германии в 1939—1945 гг.
  • [militera.lib.ru/h/horkov/index.html Г. И. Хорьков, Советские надводные корабли в Великой Отечественной войне.]
  • Эдгар Дж. Марч. Британские Эсминцы. История Эволюции. 1892-1953. Часть 1. — СПб.: Галея Принт, 2012. — 144 с. — ISBN 978-5-8172-01321.
  • Эдгар Дж. Марч. Британские эсминцы. История эволюции. 1892-1953. Часть 3. Отработанные войной. — СПб.: Галея Принт, 2013. — 168 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-8172-0120-8.
  • English, John. Amazon to Ivanhoe: British Standard Destroyers of the 1930s. — Kendal: World Ship Society, 1993. — 144 p. — ISBN 0-905617-64-9.
  • О. А. Рубанов. часть I // [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/Brit_DD_1/index.htm Эскадренные миноносцы Англии во второй мировой войне]. — СПб., 2004. — 72 с. — (БОЕВЫЕ КОРАБЛИ МИРА).

Ссылки

  • [ship.bsu.by/main.asp?id=12 Энциклопедия кораблей/Эсминцы]
  • [worldweapon.ru/flot/956.php Эскадренные миноносцы проекта 956]
  • [www.navycollection.narod.ru/ships/destroyers_all.html Раздел об эсминцах на сайте военно-морской коллекции]
  • [wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Fleet.htm Книги-справочники о кораблях Второй мировой]


Отрывок, характеризующий Эскадренный миноносец

– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.