Эскориал
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
| Дворец | |
Эскориал
El Escorial | |
| |
| Страна | Испания |
Монастырь Эскориáл (исп. El Escorial) — монастырь, дворец и резиденция короля Испании Филиппа II. Расположен в часе езды от Мадрида у подножия гор Сьерра-де-Гвадаррама. Архитектурный комплекс Эскориал вызывает самые различные чувства: его называют и «восьмым чудом света», и «монотонной симфонией в камне» и «архитектурным кошмаром» .
Содержание
Строительство
История Эскориала начинается 10 августа 1557 года, когда армии Филиппа II разбили французов в битве у Сент-Кантена во Фландрии. Когда его солдаты разбили при Сент-Кантене французскую армию, они невзначай разрушили монастырь св. Лаврентия, а Лаврентий был по рождению испанец. Испанцы особенно чтили его за самую жестокость его мученической кончины — он был заживо изжарен на железной решётке, и Филипп II решил воздвигнуть монастырь в честь этого святого. Новый дворцовый комплекс должен был олицетворять силу испанской монархии и испанского оружия, напоминая о победе испанцев при Сан-Кантене. Постепенно планы разрастались, равно как и значимость сооружения. В нём было решено воплотить завет Карла V — создание династического пантеона, а также, объединив монастырь с королевским дворцом, в камне выразить политическую доктрину испанского абсолютизма. Король послал двух архитекторов, двух учёных и двух каменотёсов подыскать место для нового монастыря так, чтобы оно было не слишком жарким, не слишком холодным и не слишком далёко от новой столицы. После целого года поисков они оказались там, где сейчас находится Эскориал.
Кроме своего пристрастия к св. Лаврентию Филипп II отличался погружённостью в себя, меланхоличностью, глубокой религиозностью и слабым здоровьем. Он искал место, где мог бы отдохнуть от забот короля самой могущественной империи мира. Он хотел жить в окружении монахов, а не придворных; кроме королевской резиденции Эскориал должен был стать в первую очередь монастырём ордена св. Иеронима. Филипп II говорил, что он хотел «построить дворец для Бога и лачугу для короля». Филипп не разрешал никому составлять свою биографию при жизни: в сущности, он написал её сам, и написал в камне. Победы и поражения империи, последовательность смертей и трагедий, одержимость короля учением, искусством, молитвами и управлением государством — всё это нашло отражение в Эскориале. Центральное положение огромного собора символизирует веру короля в то, что во всех политических действиях нужно руководствоваться религиозными соображениями.
Первый камень был заложен в 1563 году. Строительство продолжалось 21 год. Главным архитектором проекта сначала был Хуан Баутиста де Толедо, ученик Микеланджело, а после его смерти в 1569 году завершение работ поручили Хуану де Эррере, которому принадлежат идеи окончательной отделки. Комплекс представлял собой почти квадратное в плане сооружение, в центре которого располагалась церковь, к югу — помещения монастыря, к северу — дворец; для каждой из частей предусматривался свой внутренний двор. В плане комплекс представляет собой решётку в память o той, на которой был изжарен Св. Лаврентий.
Филипп следил за всеми этапами проектирования и строительства. Большое значение с концептуальной точки зрения имел выбор архитектурного стиля. Филиппу II нужно было подчеркнуть разрыв со средневековым прошлым и европейское значение своей державы. Этому требованию в наибольшей степени соответствовал стиль архаизированной ренессансной архитектуры.
Для внутреннего убранства использовались лучшие материалы и были собраны лучшие мастера полуострова и других стран. Деревянная резьба была выполнена в Куэнке и Авиле, мрамор привезён из Арасены, скульптурные работы были заказаны в Милане, бронзовые и серебряные изделия изготовлялись в Толедо, Сарагосе, Фландрии. 13 декабря 1584 года был уложен последний камень в здание комплекса. После этого за работу взялись художники и декораторы, среди которых были итальянцы П. Тибальдини, Л. Камбьязо, Ф. Кастелло и др.
И после окончания строительства Филипп II не оставлял своими заботами Эскориал. Здесь он собрал большое количество работ испанских и европейских живописцев, сюда свозились ценные книги и рукописи. Уже после смерти Филиппа II коллекции продолжали пополняться его наследниками, и теперь Эскориал хранит работы Тициана, Эль Греко, Сурбарана, Риберы, Тинторетто, Коэльо. В Эскориале по инициативе Филиппа II в 1575 году состязались в шахматном искусстве лучшие испанские шахматисты (Руй Лопес де Сегура и Альфонсо Серон) и итальянские мастера (Джованни Леонардо Ди Бона и Паоло Бои). Это состязание часто называют первым в истории международным шахматным турниром. Интерьеры Эскориала на картине «Шахматный турнир при дворе короля Испании» запечатлел художник-академист Луиджи Муссини.
Покои короля, в противоположность роскоши больших военных залов и мрачной пышности пантеона, были отделаны крайне просто. Кирпичные полы, гладкие белёные стены — это было выдержано более в традиционном духе испанских жилищ и, кроме того, отвечало сотворённому образу Филиппа-монарха.
Архитектура
Эскориал блестяще воплотил заложенные в нём идеи. Воздвигнутый из светлого песчаника в ясных и строгих формах, он высится на фоне горной зелени так же спокойно и уверенно, как смотрит на нас Филипп II с портрета Коэльо. Удивительно соответствие формы каждого из сооружений своему назначению: простота королевских покоев, светлый и высокий интерьер церкви, лёгкий строй аркад в библиотеке, мрачное великолепие усыпальницы. Внутренние дворы с зеленью как бы разрежают камень и впускают горный свет в покои. Недаром Филипп II так любил своё детище. Сюда он приказал перевезти его при приближении смерти. Эскориал стал образцом дворцовых комплексов, которому подражали или от которого отталкивались последующие испанские короли.
Эскориал представляет собой прямоугольник 208 × 162 м. В нём 15 галерей, 16 патио (внутренних двориков), 13 часовен, 300 келий, 86 лестниц, 9 башен, 9 органов, 2673 окна, 1200 дверей и коллекция из более чем 1600 картин. Некоторые считают, что здание по форме напоминает перевёрнутую жаровню в память о св. Лаврентии, которого зажарили живым.
Северную и западную стены монастыря окружает большая площадь, называемая лонха (исп. lonja), а с южной и восточной стороны расположены сады, откуда открывается великолепный вид на монастырские поля, плодовые сады и окрестности за ними. Этим видом любуется и статуя короля Филиппа II в саду Фрайлес (исп. Jardin de los Frailes), где монахи отдыхали после своих трудов. Справа от сада находится галерея для выздоравливающих.
Музеи
В Эскориале находятся два больших Новых музея. В одном из них представлена история строительства Эскориала в рисунках, планах, строительных инструментах и масштабных моделях. Во втором, в девяти комнатах, хранятся полотна XV—XVII веков начиная от Босха до Веронезе, Тинторетто и Ван Дейка, а также художников испанской школы.Особенно полно представлены художники фламандской школы и Тициан, придворный художник Карла V.
Пантеон
Одна из целей строительства Филиппом II Эскориала — создание мавзолея для его отца, императора Карла V, чьи останки были перенесены сюда в 1586 году. Однако великолепный пантеон в бронзе, мраморе и яшме был сооружён в крипте церкви только при Филиппе III в 1617 году. Здесь покоится прах всех королей Испании, начиная с Карла V, кроме Филиппа V, который терпеть не мог мрачности Эскориала и завещал похоронить его в Сан-Ильдефонсо, и Фердинанда VI, чья могила находится в Мадриде. Королевы, которые дали жизнь наследникам мужского пола, также захоронены здесь. Напротив находится возведённый в XIX веке Пантеон принцев, где хоронят принцев, принцесс и королев, чьи дети не унаследовали трона.
Три гробницы в Эскориале пустуют, но подготовлены для погребения трёх уже умерших членов королевской семьи, тела которых, по обычаю, сейчас покоятся в специальной камере, называемой pudridero, куда допускаются только монахи монастыря Эскориала. Эти трое — супруга Альфонсо XIII Виктория Евгения Баттенбергская, их сын Хуан Бурбон и его супруга Мария де лас Мерседес (отец и мать бывшего короля Хуана Карлоса). По правилам они не должны быть похоронены в королевском пантеоне, однако для них сделано исключение. Больше свободных гробниц в королевском пантеоне нет, и остаётся темой для споров, где будут похоронены нынешние король и королева и их наследники.
Собор
В то время, как некоторые прославленные посетители восторженно отзывались о великолепии Эскориала, других грандиозность собора скорее подавляла. Французский писатель и интеллектуал Теофиль Готье писал: «В соборе Эскориала чувствуешь себя таким ошеломлённым, таким сокрушённым, таким подверженным меланхолии и подавленным несгибаемой силой, что молитва кажется полностью бесполезной».
Фрески на потолке и вдоль 43 алтарей написаны испанскими и итальянскими мастерами. Главное ретабло (заалтарный образ) спроектировал сам архитектор Эскориала Хуан де Эррера; между яшмовыми и мраморными колоннами размещены картины сцен из жизни Христа, Девы Марии и святых. На другой стороне находятся королевские места и скульптуры Карла V, Филиппа II и их семейств за молитвой.
Библиотека
Библиотека Эскориала уступает только ватиканской и хранит рукописи св. Августина, Альфонсо Мудрого и св. Терезы. Здесь находится крупнейшее в мире собрание арабских манускриптов, иллюстрированных сборников гимнов и работ по естественной истории и картографии начиная со средневековья. Это единственная библиотека в мире, где книги ставятся корешками внутрь, чтобы лучше сохранялись древние украшения переплётов. Папа Григорий XIII провозгласил, что каждый укравший книгу отсюда будет отлучён от церкви. Сейчас большинство из выставленных книг — копии оригиналов.
Роспись потолка, сделанная Тибальди и его дочерью, символизирует семь наук: грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Двум главным наукам, теологии и философии, посвящены торцевые стены.
Во время царствования Бурбонов часть жилых помещений была перестроена и вблизи монастыря возведены два небольших дворца, используемых как охотничьи и домики для гостей.
В библиотеке Эскориала служил известный испанский арабист Конде.
Эль-Эскориал
Рядом с ансамблем монастыря Эскориал возник город Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль. Численность населения по данным на 2011 год составляет около 19 тыс. человек.
Напишите отзыв о статье "Эскориал"
Литература
- Эскуриал // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Испания. Окно в мир. М: ЭКОМ-ПРЕСС, 1998.
- История культуры стран Западной Европы в Эпоху Возрождения / под. ред. Л. М. Брагиной. М.: Высшая школа, 2001.
- Малицкая К.М. Эскориал - памятник испанского Возрождения // 50 лет ГМИИ им. А.С. Пушкина. Сборник статей. М., 1962. С. 151-172.
Ссылки
|
Монастырь Сан-Лоренцо на Викискладе? |
|---|
- [www.patrimonionacional.es/Home/Palacios-Reales/Real-Sitio-de-San-Lorenzo-del-Escorial.aspx Официальный сайт]
- [kannelura.info/?p=2434 Чертежи Эскориала]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Эскориал
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
