Эстафета олимпийского огня летних Олимпийских игр 2004
Эстафета олимпийского огня летних Олимпийских игр 2004 — первая в истории современных Олимпиад всемирная эстафета с горящим олимпийским факелом. Эстафета, начавшаяся на родине Олимпийских игр, посетила все города-хозяева предыдущих Игр, впервые прошла по Африке и Южной Америке, завершив свой путь в столице летних Игр-2004[1].
Содержание
Факел
Факел, созданный дизайнером Андреасом Варотсосом (англ. Andreas Varotsos) из оливкового дерева и серебристого металла, был представлен общественности за год до начала Олимпиады. Длина факела — 68 см, вес — 700 грамм, время горения — 20 мин[2][3].
Скромная, лаконичная и удобная форма факела подобна скрученному листу оливы. Технически однако он оказался несовершенным, в ходе эстафеты его неоднократно задувало ветром, пламя погасло в торжественный момент передачи олимпийского огня президенту оргкомитета Игр Яне Ангелопулу-Даскалаки в храме Геры[4].
Маршрут эстафеты
Маршрут эстафеты, проходившей 78 дней при участии 11 300 факелоносцев, был разделён на три этапа. Первый этап движения факела по территории Греции продолжался с 25 по 31 марта. Международный этап начался 4 июня и длился до 8 июля. Заключительный греческий этап с 9 июля до 13 августа завершился во время церемонии открытия Олимпиады 2004[3].
Греция (часть 1)
Вслед за театрализованным представлением, во время которого факел был зажжён, начался путь эстафеты из греческой Олимпии по территории Пелопоннеса, где зарождалась и развивалась древнегреческая цивилизация. Маршрут включал следующие города[5]:
- 25 марта: Олимпия
- 25 марта: Андритсаина
- 26 марта: Пилос
- 27 марта: Каламата
- 28 марта: Гитион
- 29 марта: Триполи
- 30 марта: Нафплион
- 31 марта: Афины
До начала международного этапа эстафеты горящий факел в течение 64 дней хранился на афинском стадионе Панатинаикос[3].
Международная часть
Длина маршрута на этом этапе — 78 тысяч км, из них 1,5 тысячи км — путь факелоносцев[2]. Транспортировка олимпийского огня осуществлялась двумя самолётами Boeing 747-200 с названием «Зевс», данным в честь главного бога Олимпа, которому посвящались античные Олимпиады.
При перелётах огонь помещался в специальную лампу, чтобы он мог непрерывно гореть более 15 часов. Специально подготовленные сотрудники следили за пламенем[6].
Международный маршрут проходил через многие страны мира на пяти континентах[2][3][7]:
- Австралия
- Азия — Индия, Китай, Корея, Турция, Япония
- Америка — Бразилия, Канада, Мексика, США
- Африка — Египет, ЮАР
- Европа — Бельгия, Болгария, Великобритания, Германия, Испания, Италия, Кипр, Нидерланды, Россия, Украина, Финляндия, Франция, Швейцария, Швеция
Первым пунктом назначения стал город, принимавший предыдущую летнюю Олимпиаду четыре года назад. В следующих выбранных городах или тоже проходили Олимпиады, или они были номинированы на их проведение, или в них расположены главные офисы международных организаций ООН, ЕС, МОК.
Греция (часть 2)
9 июля пламя вернулось в Грецию на остров Крит. Из города Гераклион, названного в честь Геракла, начался заключительный этап эстафеты продолжительностью в 36 дней, охвативший в частности тридцать два греческих острова[3].
Хронология и пункты движения эстафеты на этом этапе[5]:
- 10 июля: Сития
- 11 июля: Агиа Галина
- 12 июля: Ханья
- 13 июля: Родос
- 14 июля: Эрмуполис
- 15 июля: Митилини
- 16 июля: Самофракия
- 17 июля: Александруполис
- 18 июля: Ксанти
- 19 июля: Филиппы
- 20 июля: Серре
- 21 июля: Килкис
- 22 июля: Полийирос
- 23 июля: Салоники
- 24 июля: Дион
- 25 июля: Вергина
- 26 июля: Флорина
- 27 июля: Козани
- 28 июля: Кастория
- 29 июля: Янина
- 30 июля: Каламбака
- 31 июля: Волос
- 1 августа: Скиатос
- 2 августа: Халкида
- 3 августа: Дельфы
- 4 августа: Закинф
- 5 августа: Керкира
- 6 августа: Превеза
- 7 августа: Агринион
- 8 августа: Патры
- 9 августа: Коринф
- 10 августа: Марафон
- 11 августа: Пирей
- 13 августа: Афины
В целом на территории Греции длина эстафеты составила 6600 километров, из них пешком было пройдено 2500 км, в кортеже — 2800 км, на вертолёте — 1300 км[3].
Первая глобальная эстафета завершилась 13 августа, когда греческий яхтсмен-виндсёрфер олимпийский чемпион 1996 года Никос Какламанакис зажёг огонь в чаше и в большом факеле на афинском Олимпийском стадионе. Это событие наблюдали 4 миллиарда телезрителей во время церемонии открытия Игр[3].
Резонанс
Несмотря на декларируемое отделение спорта от политики, олимпийские эстафеты используются в разных странах как политическими лидерами, партиями, группами, так и спортсменами для рекламы или для разнообразных протестов.
Во время второй кругосветной эстафеты на территории Казахстана президент Нурсултан Назарбаев намеревался лично пробежать с олимпийским факелом, прежде чем передать его в руки боксёра Бахтияра Артаева, чемпиона Олимпиады 2004[8].
Индийский футболист Байчунг Бхутиа — золотой медалист Кубка 2008 демонстративно в знак протеста отказался нести факел второй всемирной олимпийской эстафеты[9]. Массовые протесты проходили в Лондоне[10].
Международный олимпийский комитет из соображений безопасности в 2009 году принял решение отменить всемирную эстафету. Движение факела, зажжённого в Олимпии, было предложено в дальнейшем проводить только по территории государства, принимающего очередные Игры[11][12][13].
Напишите отзыв о статье "Эстафета олимпийского огня летних Олимпийских игр 2004"
Примечания
- ↑ [ria.ru/spravka/20130929/966425947.html История эстафет огня Олимпийских игр]. // ria.ru (29.09.2013). Проверено 25 сентября 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.olympichistory.info/s2004.htm Афины-2004]. // olympichistory.info. Проверено 12 ноября 2013.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [olympic-museum.de/torches/torch2004.htm The Three Phases of the Torch Relay]. // olympic-museum.de. Проверено 25 сентября 2014. (англ.)
- ↑ Анастасия Новикова. [m.forbes.ru/article.php?id=84383 10 факелов летних Олимпиад]. //forbes. Проверено 7 ноября 2013.
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20040831223216/www.athens2004.com/en/TorchCelebrations End of Day Celebrations]. // web.archive.org. Проверено 27 сентября 2014. (англ.)
- ↑ [www.olympichistory.info/flame2004.htm «Путешествие» Олимпийского огня]. // olympichistory.info. Проверено 12 ноября 2013.
- ↑ [www.kp.ru/online/news/13817/ Эстафета Олимпийского огня Афины-2004 достигла Женевы]. // kp.ru (24 июня 2004). Проверено 26 сентября 2014.
- ↑ Талгат Садыков. [www.newzzz.kz/story/segodnia_v_almati_nachinaetsia_krugosvetnaia_estapheta_olimpiyskogo_ognia.html Сегодня в Алматы начинается кругосветная эстафета олимпийского огня]. // newzzz.kz (март 2008). Проверено 4 ноября 2013.
- ↑ [www.gazeta.ru/news/lenta/2008/04/01/n_1200459.shtml Индийский футболист отказался нести олимпийский факел]. // gazeta.ru (01.04.2008). Проверено 4 ноября 2013.
- ↑ Paul Lewis, Paul Kelso. [www.theguardian.com/world/2008/apr/07/olympicgames2008.china2 Thousands protest as Olympic flame carried through London]. // theguardian.com (7 April 2008). Проверено 4 ноября 2013. (англ.)
- ↑ [lenta.ru/news/2009/03/27/torch/ МОК отменил всемирную эстафету олимпийского огня]. // lenta.ru (27 марта 2009). Проверено 4 ноября 2013.
- ↑ [www.mhealth.ru/form/sport/657869/ Всемирная эстафета олимпийского огня отменена]. // mhealth.ru (27 марта 2009). Проверено 4 ноября 2013.
- ↑ [krsk.sibnovosti.ru/sport/70958-vsemirnaya-estafeta-olimpiyskogo-ognya-bolshe-provoditsya-ne-budet Всемирная эстафета олимпийского огня больше проводиться не будет]. // krsk.sibnovosti.ru (28.03.2009). Проверено 4 ноября 2013.
Ссылки
- [www.olympic.org/athens-2004-summer-olympics Официальный сайт Олимпиады-2004] (англ.) (фр.)
- [www.youtube.com/watch?v=slmbcG3YaYA Напоминание истории Олимпийских игр в театрализованном пробеге с флагом на церемонии открытия] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Эстафета олимпийского огня летних Олимпийских игр 2004– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся. – Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч. – Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет! Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать. Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы. С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга. У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром. – Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников… – Да ну, будет, – говорил другой. – А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча. – А, Яков Алпатыч, ты зачем? – По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он. – Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы. – Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца. Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма. – Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему: – Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот… Он дал бумагу Алпатычу. – А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас. – Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая: «Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.) Народ беспокойно сновал по улицам. Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми. Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч. – До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!.. – За что? – спросил Алпатыч. – Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил! Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки. – Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем. – Аль уж ехать хочешь? – спросил он. Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину. – Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло? Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему. – По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он. – Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки. – Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил. Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки. Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла. Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования. Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам. К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая. – То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило. – Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала. Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах. – Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали. – Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку. Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу. – Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке. В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки: – Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!.. Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону. К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад. – Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам: – Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он. Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом. |