Эстиме, Дюмарсе

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дюмарсе Эстиме
фр. Dumarsais Estimé
президент Гаити
16 августа 1946 года — 10 мая 1950 года
Предшественник: Франк Лаво
Преемник: Франк Лаво
 
Рождение: 21 апреля 1900(1900-04-21)
Веретт, Гаити
Смерть: 20 июля 1953(1953-07-20) (53 года)
Нью-Йорк, США
Супруга: супруга - Люсьена Эстиме
Образование: высшее (математика)

Дюмарсе Эстиме (фр. Dumarsais Estimé; 21 апреля 1900, Веретт — 20 июля 1953, Нью-Йорк) — государственный и политический деятель Гаити, президент Гаити в 1946—1950 годы.



Биография

Д. Эстиме родился в небольшом городе в центральном Гаити. Окончил школу Христианских братьев в портовом городе Сен-Марк, затем лицей и местный университет, где изучал математику. После получения диплома некоторое время был учителем математики.

Политическая карьера Д. Эстиме начинается с его избрания в палату депутатов Гаити (Chambre des Deputées). В 1937—1940 годах он — министр сельского хозяйства, труда и воспитания при президенте Стенио Винсен. После свержения диктаторского режима президента Эли Леско Д. Эстиме избирается в 1946 году президентом Гаити — первым президентом-негром за несколько десятилетий, так как ранее Гаити контролировали представители мулатской элиты этой страны. С этой политической силой Д. Эстиме пришлось бороться с самого начала своего правления.

Внешнеполитически в годы президентства Д. Эстиме Гаити следовало полностью в русле проводимой США курса на американском континенте. 30 августа Д. Эстиме подписал Межамериканской договор о взаимной помощи (т. н. «договор Рио»), а 30 апреля 1948 года — Хартию ОАГ.

Во внутренней политике Д.Эстиме способствовал экономическому развитию Гаити. Он создал новую оросительную систему для рисовых плантаций в департаменте Артибонит, построил электростанцию, национализировал собственность корпорации Стандард-Фрут (Standard Fruit), повысил уровень минимальной заработной платы. По инициативе Д. Эстиме на востоке Гаити был основан новый, современный город Белладер. В 1949 году он организовал международную выставку и празднества к 200-летию основания столицы страны, Порт-о-Пренса.

В то же время в стране, в годы его правления усилились оппозиционные силы, что привело к напряжённости в гаитянском обществе и ухудшению отношений с соседней Доминиканской Республикой. После того, как правительством была отклонена петиция о введении на Гаити избирательного права для женщин, Д. Эстиме издаёт указ об осадном положении в стране (март 1950 года). В связи с этими событиями, а также с выраженным Д. Эстиме намерением выставить свою кандидатуру вновь на выборах в 1952 году (что противоречило конституции), 10 мая 1950 года Д. Эстиме представителями военного руководства Гаити была предъявлена прокламация, в которой объявлялось о его смещении. После этого бывший президент эмигрировал на Ямайку, затем длительное время жил во Франции, скончался в Нью-Йорке.

В годы правления президента Д. Эстиме особым расположением его пользовалась религия-культ вуду.

Связь с кланом Дювалье

Среди учеников Д. Эстиме, ещё когда он был преподавателем математики, был и ставший впоследствии президентом Гаити Франсуа Дювалье. Дружественные отношения между ними сохранялись и позднее. Так, в 1949 году Д.Эстиме назначает Ф.Дювалье министром здравоохранения и труда. После того, как Ф.Дювалье в 1957 году уже после смерти Д.Эстиме, становится президентом, он назначает его вдову, Люсьену Эстиме, послом Гаити в Брюсселе. Сын Д. Эстиме, Жан-Робер Эстиме, был в 1982—1985 годы, при президентстве сына Ф. Дювалье, Жан-Клода Дювалье, министром иностранных дел Гаити. Люсьена Эстиме вспоминала, что Ф. Дювалье в молодости называл её мужа своим духовным учителем.

Вдова Д. Эстиме, Люсьена Эстиме, в возрасте 86 лет была убита во время нападения грабителей.

Напишите отзыв о статье "Эстиме, Дюмарсе"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Эстиме, Дюмарсе

Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.