Эстли, Рик

Рик Эстли англ. Richard Paul Astley
Рик Эстли в 2009 году
Основная информация
Полное имя	Ричард Пол Эстли
Дата рождения	6 февраля 1966(1966-02-06) (58 лет)
Место рождения	Ньютон-Ле-Виллоус, Мерсисайд, Англия, Великобритания
Страна	Великобритания
Профессии	певец, музыкант, автор-исполнитель
Жанры	данс-поп, поп, диско, соул
Коллективы	Give Way, FBI, Rick & Lisa
Лейблы	Stock Aitken Waterman RCA Records Polydor Records
[www.rickastley.co.uk Официальный сайт].К:Википедия:Статьи со сложным входом в Модуль:URL
Аудио, фото, видео на Викискладе

Рик Эстли (англ. Rick Astley; род. 6 февраля 1966 года, Ньютон-Ле-Виллоус) — британский исполнитель танцевальной музыки 1980-х годов, баритон. Его самая известная песня — «Never Gonna Give You Up» — пробыла 5 недель на вершине британских чартов, а в 2007 году породила интернет-мем «Rickrolled».

Рик Эстли выпустил в 1986—1989 годах два успешных альбома в стилях диско и данс-поп, после чего решил заняться соулом. Его дальнейшее творчество имело ограниченный успех, и в 1993 году Рик прервал карьеру, чтобы больше времени проводить с семьёй. Возобновил карьеру спустя пять лет и к 2001 году записал новый альбом, с тех пор периодически выступает с концертами по всему миру. В 2008 году выиграл премию MTV Europe Music Awards в номинации «Лучший исполнитель всех времен» благодаря интернет-кампании в его поддержку, но на награждение не явился.

В 2016 году записал новый альбом, в честь 50-летия музыканта получивший название 50. Альбом был тепло воспринят публикой и занял первое место в чартах Великобритании.

Биография

Ранние годы

Ричард Пол Эстли родился 6 февраля 1966 года в Ньютон-Ле-Виллоусе и был четвёртым ребёнком в семье фермера. Родители Рика развелись, когда ему было 5 лет, и Рик остался на воспитании отца. В возрасте 10 лет он начал петь в местном церковном хоре, хотя, по его словам, взят он был «как и все, кто мог петь». Во время обучения в школе Рик Эстли основал несколько местных групп и был их барабанщиком; в число этих коллективов входила и хард-рок-группа Give Way, где он познакомился с Дэвидом Моррисом. После окончания школы Эстли устроился водителем в отцовскую сельскохозяйственную фирму, а по вечерам играл на барабанах в местном клубе.

Музыкальная карьера

Начало карьеры

В 1985 году Рик Эстли стал выступать в составе местного соул-коллектива FBI в качестве ударника. Позднее, когда коллектив оставили вокалист и Моррис, решивший сконцентрироваться на карьере парикмахера, Рик стал вокалистом группы. В это время его заметил продюсер Пит Уотермен, который предложил Эстли переехать в Лондон для работы на его студии под лейблом RCA Records. Там под руководством Майка Стока, Мэтта Эйткена и Пита Уотермена, более известных, как SAW, Эстли обучился студийной работе и подготовился к дальнейшей сценической карьере. Причиной, по которой он участвовал только в записях, по его словам, была невозможность побороть боязнь сцены.

Первой записанной песней Эстли стала в дальнейшем малоизвестная композиция «When You Gonna», выпущенная совместно с Лизой Картер. Песня практически не раскручивалась и не участвовала в чартах.

Успех

Первой самостоятельной работой Эстли стал выпущенный к новому 1987 году сингл «Never Gonna Give You Up», сразу же принесший исполнителю международный успех. Он провёл пять недель на вершине британских чартов и стал самым кассовым синглом года. Композиция возглавила чарты в 24 странах, включая США, Австралию и Германию. «Never Gonna Give You Up» в 1988 году выиграла премию BRIT Awards в номинации «Best British single», а её клип на видеохостинге YouTube на октябрь 2016 года собрал 249 миллионов просмотров, что объясняется распространением интернет-мема «Rickrolled».

Следующий сингл Эстли — «Whenever You Need Somebody» — был выпущен к октябрю того же года. Композиция является переработкой одноимённой песни SAW, записанной в 1985 году. Сингл повторил успех предыдущего, заняв первые места в чартах 7 стран, в том числе Германии и Швеции, а в Великобритании он достиг третьей строчки.

В ноябре 1987 года был выпущен альбом Whenever You Need Somebody. Он получил первые позиции в чартах Великобритании и Австралии, в США альбом занял десятую строчку, в Канаде и Великобритании альбом стал платиновым, в США — дважды платиновым. Всего в мире было продано 15,2 млн копий альбома.

В декабре того же года Рик выпустил кавер-версию песни Нэта Кинг Коула «When I Fall in Love». Композиция была одним из претендентов на звание «Рождественского хита № 1». Следующий сингл, «Together Forever», изданный в 1988 году, был более популярен по другую сторону Атлантики, где достиг первой строчки в Billboard Hot 100, в Великобритании же его оттеснила на вторую строчку Кайли Миноуг. В 1989 году песня была номинирована на «Грэмми», но премию получила Трейси Чэпмен. Пятый сингл «It Would Take a Strong Strong Man» был по стилю ближе к соулу и выпущен только для Северной Америки. Он занял первое место в чартах Канады и десятое в Billboard Hot 100. В период между дебютом и этим синглом Эстли был самым продаваемым исполнителем мира, в Великобритании первые полгода карьеры он был в списке Топ-40 еженедельно.

Пожар в студии PWL в 1988 году уничтожил большую часть записей, в результате чего релиз второго альбома Эстли был отложен до января 1989 года. В альбом Hold Me in Your Arms вошли пять синглов, он достиг восьмой строчки чарта в Великобритании, где получил статус платинового, и 19-й строчки в США, где стал золотым. Пресса с момента выпуска нового альбома отзывалась об Эстли негативно, что снизило продажи синглов.

В декабре 1989 года Рик Эстли провёл международный тур, посетив в его ходе 15 стран, а в конце турне объявил, что устал, хочет попробовать раскрыть себя в музыке по-другому и поэтому расстаётся с продюсерской компанией SAW и лейблом RCA Records. После этого он решил перейти к соулу. Его третий альбом — Free был выпущен в 1991 году в сотрудничестве со многими известными музыкантами, в том числе Элтоном Джоном. В том же году его песня Cry for Help достигла седьмой строчки чартов Великобритании и США, два же других сингла с нового альбома были не так успешны. В целом, альбом Free отметил конец успеха Рика Эстли.

Следующий альбом Эстли — Body and Soul, выпущенный им в 1993 году в стиле Adult contemporary, не раскручивался, так как к моменту его выхода Рик принял решение закончить карьеру. По той же причине альбом отсутствовал в чартах Великобритании, хоть и попал в Billboard 200, заняв 182-е место. Два сингла альбома — «The Ones You Love» и «Hopelessly» — заняли соответственно 19-е и 4-е места в чарте в США. BMI Awards назвала «Hopelessly» одной из самых исполняемых песен в 1994 году — это была одна из немногих песен, достигших миллиона проигрываний на радио.

Окончание карьеры

В 1993 году Рик Эстли решил отказаться от музыкальной карьеры в пользу семьи. В это время он занялся воспитанием дочери Эмили, родившейся в 1992 году, и пресса полностью потеряла к нему интерес. В этот период он принял участие в написании песни «Mission Statement» для бывшего певца Marillion — Фиша. Песня попала в альбом Raingods with Zippos, выпущенный в 1999 году.

Возвращение на сцену

К 1998 году Рик Эстли решил вернуться к творчеству под лейблом Polydor Records и к декабрю 2001 года записал альбом Keep It Turned On. Альбом был выпущен только на территории континентальной Европы. Одна из песен с альбома — «Sleeping» — стала клубным хитом благодаря ремиксам Тодда Терри.

В 2002 году был выпущен сборник хитов Рика Эстли. Он достиг 16-й позиции в UK Albums Chart. Без какой-либо раскрутки было продано более 100 тысяч копий альбома, за что Британская ассоциация производителей фонограмм присвоила ему статус золотого. В 2004 году Эстли по контракту с Sony BMG совершил первое турне за 14 лет.

В марте 2005 года вышел альбом Portrait, большей частью состоящий из кавер-версий известных композиций. Результат не понравился как продюсерам, так и самому Рику, так что альбом мало раскручивался.

В апреле 2008 года Sony BMG выпустили новый альбом-сборник песен Рика Эстли — The Ultimate Collection: Rick Astley. Сборник занял 17-е место в списке Топ-40. В сентябре того же года Рик Эстли был номинирован на MTV Europe Music Awards в номинации «Лучший исполнитель всех времён». Эстли получил премию во многом благодаря интернет-кампании, организованной его фанатами на волне популярности мема «Rickrolled», но на награждение не явился. Премию от его имени получил блогер Перес Хилтон.

В течение конца 2000-х годов Эстли выступал по всему миру с другими звёздами сцены 1980-х, таких как Бой Джордж и Белинда Карлайл. В апреле 2009 года он стал автором статьи в журнале Time про основателя сайта 4chan. C 27 апреля по 22 мая 2010 года Рик Эстли принял участие как приглашённый исполнитель в туре Питера Кея, после которого записал новый сингл «Lights Out» под собственным лейблом.

Летом 2010 года Эстли стал диджеем воскресного шоу на Magic FM в Лондоне. Изначально контракт был подписан на восемь недель, но, когда шоу стало популярным, его продлили до конца года. В декабре того же года Эстли стал соведущим Утреннего шоу Криса Эванса на BBC Radio 2, а в марте 2011 года появился в телемарафоне организации «Разрядка смехом».

6 апреля 2016 года Эстли выпустил новый сингл «Keep Singing», что сразу же породило слухи о подготовке к выпуску нового альбома. Сообщалось, что новый альбом будет называться 50 в честь юбилея певца. Эта же информация была в описании клипа на YouTube-канале певца, на 11 апреля имеющего более двух миллионов просмотров. 13 мая Рик выпустил второй сингл — «Angels On My Side», а 10 июня вышел сам альбом. Новый альбом сразу занял первое место в чарте Великобритании.

Личная жизнь

Рик Эстли женат на Лене Босейджер, с которой он познакомился в 1988 году, в период её работы промоутером в RCA. Позднее Лин стала кинопродюсером; её фильм «Возврат» получил «Оскар» в номинации «За лучший короткометражный фильм». У пары в 1992 году родилась дочь Эмили.

В начале XXI века семья Эстли проживает в пригороде Лондона Ричмонде.

Отзывы критиков

Начальный период творчества Эстли в стилях диско и данс-поп критиками преимущественно оценивается положительно, как и его новые выступления с хитами того периода. При этом опрос читателей журнала Rolling Stone, проведённый осенью 2011 года, поставил его композицию «Never Gonna Give You Up» на 10-е место в списке десяти самых плохих песен 1980-х годов, вероятно из-за распространения мема «Rickrolled».

	Образец голоса Рика Эстли
Помощь по воспроизведению

Самого артиста оценивали по-разному. На пике его успеха его называли «марионеткой SAW», несмотря на то что тексты своих песен он писал самостоятельно. В конце 1980-х годов журнал People писал, что именно Эстли вместе с Кайли Миноуг обеспечивали успех этой фирмы. Критики журнала People также называют Эстли в числе самых ярких представителей романтической поп-сцены 1980-х годов, хотя его танец они назвали «бледной имитацией» движений Майкла Макдональда. Некоторые музыкальные издания и критики отмечали приятный голос Эстли, заставляющий возвращаться к прослушиванию его композиций раз за разом.

Это было как будто ты слышишь 40-летнего чёрного мужчину, а видишь перед собой этого 19-летнего прыщавого парня.

Оригинальный текст (англ.)  

It was like hearing a 40-year-old black man while seeing this 19-year-old white pimply kid

— Пит Уотермен

Дискография

Дискография Эстли включает в себя 7 студийных альбомов, 8 сборников, 2 альбома ремиксов. Рик также издал 22 синглf, участвовал в издании 5 совместных альбомов. На 14 из его композиций были выпущены видеоклипы, а 8 его песен стали саундтреками для 8 фильмов, причём в трёх из них звучала песня «Never Gonna Give You Up».

Литература

• LaBlanc M. L. Contemporary Musicians: Profiles of the People in Music. — Farmington Hills, Michigan: Gale Research, 1991. — Vol. 5. — 243 p. — ISBN 978-0-810-32215-8.

Ссылки

• [www.youtube.com/RickAstleytv Видеоканал Рика Эстли] на YouTube

Отрывок, характеризующий Эстли, Рик

– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.