Эстонский драматический театр
| Эстонский драматический театр | |
 | |
| Основан |
1920 |
|---|---|
| Здание театра | |
| Местоположение |
|
| Руководство | |
| Художественный руководитель |
Рейн Ойя |
| Ссылки | |
|
[www.draamateater.ee/ Официальный сайт] | |
Эсто́нский драмати́ческий теа́тр (эст. Eesti Draamateater) — театр драмы в столице Эстонии, Таллине, ведущий свою историю с 1920 года. Прежнее название — Эстонский государственный академический театр драмы им. В. Кингисеппа.
История
Основан в 1920 году, инициаторы создания — актёры театра «Ванемуйне». Поначалу это была драматическая студия, актёры которой арендовали помещение в здании, принадлежавшем Немецкому театральному обществу. В 1939 году Драмстудии удалось выкупить здание. В 1949 году Эстонский Драматический театр объединился с драматической труппой театра «Эстония».
На протяжении своей истории театр работал под различными названиями: с 1920 года по 1937 год — Драмстудия, с 1937 года — Эстонский драматический театр, с 1949 года — Таллинский драматический театр, с 1952 года носил имя Виктора Кингисеппа, а в 1957—1989 годах — Эстонский государственный академический театр драмы им. В. Кингисеппа.
История Эстонского Драматического Театра неразрывно связана с именем получившего мировую известность постановщика Вольдемара Пансо. Поставленные им пьесы формировали образ театра в 1960-х и 1970-х годах.
Напишите отзыв о статье "Эстонский драматический театр"
Ссылки
- [www.draamateater.ee/ Официальный сайт театра] (эст.)
|
Это заготовка статьи о театре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Эстонский драматический театр
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
