Координаты: 45°28′53″ с. ш. 71°40′04″ з. д. / 45.481556° с. ш. 71.667917° з. д. / 45.481556; -71.667917 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=45.481556&mlon=-71.667917&zoom=12 (O)] (Я)
Эстри (фр. L'Estrie) — административный регион провинции Квебек в современной Канаде. Эстри является ядром историко-культурной области известной под названием Восточные Кантоны. Площадь Эстри 10.209,4 км² (3.941,87 кв. миль), население по данным переписи 2006 г. — 298.779 жителей. Административный центр — город Шербрук с населением порядка 150 тыс. человек.
История
Территория Эстри и их столицы — города Шербрук долгое время была заселена индейскими племенами ирокезов и алгонкинов. В ходе французской колонизации Канады 17-18 вв., долины рек Святого Лаврентия и его притоков, в частности реки Святого Франциска, вошли в состав французских колониальных владений, получивших название Новая Франция. Несмотря на свою территориальную принадлежность, регион впоследствии ставший Восточными Кантонами, не был заселён французскими колонистами и оставался покрытым лесами, в которых кочевали немногочисленные индейские племена.
Британская оккупация, сменившая французский режим в 1760-х гг., в первые десятилетия никак не отразилась на жизни региона — он продолжал оставаться неосвоенным и безлюдным, хотя не так далеко — в долине реки Святого Лаврентия, продолжали сохраняться очаги франкоканадского хозяйствования, оставшиеся на месте бывших сеньорий, полуфеодальных наделов розданных королевской властью местной знати.
Ситуация в корне изменилась лишь после Американской Войны за Независимость, завершившейся в 1783 г., после чего группы пробритански настроенных лоялистов решили переселиться на территорию Канады, по-прежнему подконтрольную режиму.
Британское правительство всячески поощряло англоязычных переселенцев, в том числе из самой Великобритании с целью покорить и окончательно ассимилировать франкоканадцев.
Первые группы лоялистов расселились в Верхней Канаде (территория современного Онтарио, в Нью-Брансуике, а также в долине Св. Франциска. В 1780—1840-х гг. регион развивался как исключительно англоязычный: в отличие от соседний сеньорий, идущий вверх от обоих берегов реки, здесь возобладала британская система земельных наделов — грантов. В регионе распространялся протестантизм, а не католичество, появились первые города (Шербрук и Магог) с типично британской архитектурой.
Демаркация международных и внутриканадских границ, а также несколько замкнутое положение региона, зажатого между границей США с одной стороны и франкокандскими регионами с другой, привело к тому, что регион оказался в составе Нижней Канады, где преобладало франкоканадское население (на тот момент свыше 600 тыс. человек). Таким образом, англофоны Шербрука оказались в меньшинстве, хотя их абсолютная и относительная величина была значительной и даже увеличивалась плоть до 1860-х гг. Англофоны основали и крупнейший в Эстри англоязычный университет Бишопс (букв. Епископский) — единственный на территории франкоязычного Квебека, за исключением двух других — МакГилл и Университет Конкордия, расположенных в Монреале, где до сих пор сохраняется значительное англоязычие (охватывающее до 25 % населения на острове Монреаль).
Население
Современное население Эстри составляет порядка 300 тыс. человек, из которых 92,5 % — франкофоны, 4,5 % — англофоны, 3 % — аллофоны. Шербрук — четвёртый по величине город Квебека с населением 150 тыс. жителей, является столицей Эстри.
Экономика
Экономика Эстри в значительной степени ориентирована на торговлю с США и базируется главным образом на потенциале Шербрука. Шербрук — крупный железнодорожный узел Эстри. Также это некогда был крупный центр текстильной и трикотажной промышленности. Производство железнодорожного подвижного состава, оборудования для горнодобывающей и целлюлозно-бумажной промышленности. Электротехника, металлообработка.
 |
|---|
| | Основные города | |
|---|
| | Области | |
|---|
| | </div> | </table></td></tr></table>
Напишите отзыв о статье "Эстри"Отрывок, характеризующий Эстри– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
|
