Майерс, Этель

Майерс Этель
Фотография 1900 года
Дата рождения:	23 августа 1881(1881-08-23)
Дата смерти:	24 мая 1960(1960-05-24) (78 лет)
Место смерти:	штат Нью-Йорк, США
Гражданство:	США США

Этель Майерс (англ. Mae Ethel Klinck Myers, урождённая Lillian Cochran; 1881—1960) — американская художница и скульптор, жена художника Джерома Майерса. Относилась к школе Мусорных вёдер, широко известна стала после замужества. Также антрепренер и педагог.

Биография

Родилась 23 августа 1881 года в Бруклине, Нью-Йорк. Её 20-летняя мать на момент её рождения была тяжело больна и умерла, когда Этель исполнилось четыре года. К этому времени её отец тоже умер и девочка стала сиротой. Спустя некоторое время она была принята в семью состоятельной пары Michael и Alfiata Klinck и ей было дано имя Mae Ethel Klinck. Опять умирает уже её приёмный отец, и девочка с приемной матерью жили в Бруклине и Оранже (англ. Orange), Нью-Джерси, где Этель училась в частных школах. Её мать играла на фортепиано, обучая этому дочь в надежде, что та станет пианисткой.

К этому времени они жили в городе Ньюарке, где Этель продолжала учиться в школе. Заниматься игрой на фортепиано ей было не интересно и она начала учиться в National Academy в Нью-Йорке, продолжив обучение в нью-йоркской школе School of Art с 1898 года. Одновременно обучалась в частной школе Уильяма Чейза и закончила School of Art в 1904 году. В школе Чейза она познакомилась со многими американскими художниками, среди которых были Джон Слоан, Уильям Глакенс и другие. Одним из её учителей был Роберт Генри, оказавший сильной влияние на творчество девушки.

Со своим будущим мужем — художником Джеромом Майерсом, Этель встретилась в 1904 году в галерее арт-дилера Уильяма Макбета (англ. William Macbeth). Джером и Этель поженились в небольшой церкви в октябре 1905 года, начав жить вместе в своей мастерской на 59-й улице (англ. 59th Street). Её мать не одобряла брак с Майерсом, считая его бедным художником, предпочитая раннюю помолвку дочери с бизнесменом. Впоследствии она лишила Этель части наследства, которое ей было обещано. Через год после их брака, 21 октября 1906 года, Этель родила дочь — Вирджинию, впоследствии ставшей известной американской танцовщицей.

Вскоре после рождения дочери Этель решила отойти от живописи, освободив студийное пространство для мужа, а сама занялась созданием малых скульптур. Первоначально создавала карикатурные бронзовые скульптуры людей, многие из них — в шутливых позах. Выставлялась на Арсенальной выставке в Нью-Йорке в 1913 году, где была отмечена искусствоведом Шарлоттой Рубинштейн (англ.  Charlotte Rubinstein). Многие газеты и журналы писали о её искусстве.

Роджер Фрай, английский художник и писатель, художественный Метрополитен-музея, купил ряд работ Джерома Майерса и предложил ему отправиться в Лондон, где, по мнению Фрая, тот найдет богатый рынок для своих работ. Таким образом, семья Майерс в полном составе уехала в 1914 году в Лондон. До начала Первой мировой войны оставался один месяц… После прибытия в Лондон, с их арт-дилером семья отправилась в Париж, где сняли жильё и купили мебель, готовые начать новую глава в их жизни. Джером быстро нашел работу, они определили и свою, подающие большие надежды, дочь. Но начавшаяся война расстроила их планы. Американское посольство настоятельно советовало Джерому и Этель уехать из Парижа. Упаковав своё хозяйство, включая незаконченные картины, почти без средств, они начали свой путь обратно в Америку.

Преодолевая возникшие с войной трудности, семья вернулась в США. В это сложное время, для получения дополнительных источников дохода, Этель обратила своё внимание к швейной промышленности, производящей продукцию для женщин. Она занялась дизайном одежды и головных уборов, а также преподаванием, не оставляя при этом занятий скульптурой. Она создавала одежду для знаменитостей, держала в Нью-Йорке магазин. Её жизнь в качестве бизнес-леди будет охватывает период порядка 25 лет — с 1915 года по 1940-й, когда умер муж. После смерти мужа Этель большую часть своего времени посвятила популяризации творчества мужа — читала лекции о его работе на всей территории Соединенных Штатов под эгидой Американской федерации искусств (англ. American Federation of Arts).

С 1949 года Этель находилась на пенсии, будучи до 1959 года арт-директором отдела изящных искусств и керамики нью-йоркского Christodora House.

Умерла 24 мая 1960 года в городе Cornwall, штат Нью-Йорк.

• Скульптурные работы
• 1 The Matron edit.jpg

  The Matron

• 2 The Gambler edit.jpg

  The Gambler, Joe Johnson

• 3 A Lady edit.jpg

  A Lady

• 6 Florence Reed edit.jpg

  Florence Reed

• Графические работы
• Etching Two Women - Ethel Myers.JPG

  Two Women

• Five Women (168).jpg

  Five Women

• Woman With Blue and Red Dress (8).jpg

  Woman With Blue and Red Dress

Продюсер дочери

Примерно в 1909 году, играя на фортепиано, Этель увидела, как её дочь двигается под музыкальный ритм. Это было время, когда танцы Айседоры Дункан захватили воображение художественного сообщества Нью-Йорка. Этель стала целенаправленно заниматься обучением Вирджинии танцам, которая стала выступать в кругу их друзей и арт-коллекционеров. С этого момента мать, несмотря на непростое финансовое положение семьи, стала выстраивать карьеру дочери. Она организовала серию её сольных концертов по всему Нью-Йорку, занимаясь и администраторской деятельностью — бронировала театры, подписывала договоры, занималась костюмами и сценографией, организовывала печать билетов и программ. В результате Вирджиния стала известна как «чудо ребёнок» (англ. child wonder) танца, люди приезжают отовсюду, чтобы увидеть её, в том числе и из Англии. Труды матери не остались без успеха — в 16 лет, согласно законодательству, Вирджиния смогла появиться на главной сцене в Карнеги-холле.

Ссылки

• [www.mutualart.com/Artist/Ethel-Myers/5B58EB202B5E7290 Ethel Myers]  (англ.)
• [www.askart.com/artist/Mae_Ethel_Myers/10067988/Mae_Ethel_Myers.aspx Mae Ethel Myers]  (англ.)
• [www.artnet.com/artists/mae-ethel-klinck-myers/past-auction-results Mae Ethel Klinck Myers]  (англ.)
• [www.aaa.si.edu/collections/ethel-myers-papers-8040 Ethel Myers papers, 1913—1960]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Майерс, Этель

– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.