Ларкомб, Этель

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Этель Томсон Ларкомб»)
Перейти к: навигация, поиск
Этель Ларкомб
Гражданство Великобритания
Дата рождения 8 июня 1879(1879-06-08)
Дата смерти 11 августа 1965(1965-08-11) (86 лет)
Место рождения Ислингтон, Мидлсекс,
Великобритания
Место смерти Бадли-Солтертон, Девон,
Великобритания
Начало карьеры не позднее 1902
Завершение карьеры 1921
Рабочая рука правая
Одиночный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон победа (1912)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон финал (1914, 1919, 1920)
Завершила выступления

Этель Ларкомб (англ. Ethel Larcombe), до замужества — Этель Уорнефорд Томсон (англ. Ethel Warneford Thomson; 8 июня 1879, Ислингтон, Мидлсекс, Англия — 11 августа 1965, Бадли-Солтертон[en], Девон, Англия) — британская теннисистка, чемпионка Уимблдонского турнира в одиночном разряде (1912) и смешанном парном разряде (1914), трёхкратная финалистка Уимблдонского турнира в женском парном разряде (1914, 1919, 1920).





Биография

Этель Томсон родилась 8 июня 1879 года в Ислингтоне, расположенном в графстве Мидлсекс недалеко от Лондона. Она была вторым ребёнком в семье хирурга Герберта Уорнефорда Томсона (Herbert Warneford Thomson, 1850—1944) и его жены Софии Шарлотты, урождённой Бонд (Sophia Charlotte, née Bond, 1854—1924)[1].

В 1902 году Этель Томсон приняла участие в своём первом Уимблдонском турнире, но в первом же раунде проиграла своей соотечественнице Агате Мортон[en] 4-6, 4-6[2][3]. Но уже в следующем, 1903 году Этель Томсон дошла до финала Уимблдонского турнира, где со счётом 6-4, 4-6, 2-6 проиграла Доротее Дугласс (также известной под фамилией Ламберт-Чамберс, которую она получила после замужества). По правилам того времени победительница финала среди претенденток должна была играть матч за чемпионский титул («челлендж-раунд») с прошлогодней победительницей турнира Мюриэл Робб, но последняя отказалась от защиты титула, так что де-факто это был матч за чемпионское звание[4].

Этель Томсон участвовала в трёх последующих Уимблдонских турнирах, но без особого успеха: в 1904 году она проиграла в третьем раунде Агате Мортон[en], в 1905 году дошла до четвертьфинала, где проиграла американке Мэй Саттон, а в 1906 году проиграла во втором раунде Доротее Дугласс[3]. В октябре 1906 года Этель Томсон вышла замуж за Дадли Томаса Рейнольдса Ларкомба (Dudley Thomas Reynolds Larcombe). В последующих пяти розыгрышах Уимблдонского турнира она не участвовала[1].

Несмотря на длительный перерыв, её следующее участие в Уимблдонском турнире оказалось успешным. На турнире 1912 года Этель Ларкомб (выступая уже под фамилией своего мужа) дошла до финала среди претенденток, в котором победила Шарлотту Купер-Стерри со счётом 6-3, 6-1. Поскольку прошлогодняя чемпионка Доротея Ламберт-Чамберс отказалась от защиты своего титула, Этель Ларкомб стала победительницей Уимблдонского турнира в одиночном разряде[3].

На следующий год Этель Ларкомб не стала участвовать в матче «челлендж-раунда», и победительницей Уимблдонского турнира 1913 года стала Доротея Ламберт-Чамберс, которая выиграла в финале турнира претенденток[3]. Тем не менее, на этом Уимблдонском турнире Ларкомб приняла участие в соревнованиях в парном разряде. В женском парном разряде вместе с Мэйбл Партон[en] они дошли до полуфинала, где проиграли другой британской паре — Доре Бутби и Уинифред Макнейр[en][5]. В смешанном парном разряде, выступая вместе с ирландцем Джеймсом Сесилом Парком[en], они пробились в финал, где при счёте 6-3, 3-5 не смогли продолжать борьбу и уступили британцам Хоупу Криспу[en] и Агнес Тёки[en][6].

В 1914 году Этель Ларкомб опять приняла участие в Уимблдонском турнире и вышла в финал турнира претенденток, в котором она обыграла американку Элизабет Райан со счётом 6-3, 6-2. В решающем матче «челлендж-раунда» Ларкомб уступила действующей чемпионке Доротее Ламберт-Чамберс со счётом 5-7, 4-6[3]. В женских парных соревнованиях Ларкомб выступала вместе с Эдит Хэннэм[en]. Они также дошли до финала, в котором уступили Агате Мортон[en] и Элизабет Райан со счётом 1-6, 3-6[5]. В смешанном парном разряде, опять выступая вместе с Джеймсом Сесилом Парком[en], на этот раз они смогли завоевать чемпионский титул, обыграв в финале новозеландца Энтони Уилдинга и француженку Маргарит Брокди со счётом 4-6, 6-4, 6-2[6]. В течение последующих четырёх лет, с 1915 по 1918 год, Уимблдонский турнир не проводился из-за Первой мировой войны[1].

На первом послевоенном Уимблдонском турнире, состоявшемся в 1919 году, в одиночном разряде Этель Ларкомб проиграла во втором круге будущей победительнице турнира французской теннисистке Сюзанн Ленглен со счётом 2-6, 1-6[3]. В женском парном турнире её партнёршей была Доротея Ламберт-Чамберс, и они дошли до финала, в котором проиграли Сюзанн Ленглен и Элизабет Райан[5]. В смешанном парном разряде она выступала вместе с австралийцем Рональдом Томасом[en], и они дошли до полуфинала, где проиграли Рэндольфу Лисетту[en] и Элизабет Райан[6].

На Уимблдонском турнире 1920 года Этель Ларкомб была заявлена на одиночные соревнования, но выбыла без борьбы, по какой-то причине отказавшись играть встречу первого круга против британки Э. Тай (E. Tighe)[3]. В женском парном разряде повторилась прошлогодняя история: Ларкомб вместе с Доротеей Ламберт-Чамберс дошли до финала, в котором они опять проиграли Сюзанн Ленглен и Элизабет Райан[5]. В смешанном парном разряде она выступала вместе с южноафриканским теннисистом Брайаном Нортоном[en]. Они дошли до полуфинала, где уступили Рэндольфу Лисетту и Элизабет Райан[6].

На Уимблдонском турнире 1921 года Этель Ларкомб выступила только в парных соревнованиях. В женском парном разряде Ларкомб вместе с Доротеей Ламберт-Чамберс дошли до четвертьфинала, в котором они проиграли Сюзанн Ленглен и Элизабет Райан[5]. В смешанном парном разряде она выступала вместе с британцем Альфредом Бимишем. Они дошли до полуфинала, где уступили Рэндольфу Лисетту и Элизабет Райан[6]. Это были последние парные встречи Ларкомб на Уимблдонском турнире[5][6].

После завершения игровой карьеры Этель Ларкомб работала теннисным тренером[1]. В апреле 1932 года она была назначена официальным тренером Британской ассоциации лаун-тенниса (англ. Lawn Tennis Association) для подготовки молодых теннисисток к Уимблдонскому турниру[7]. Её муж Дадли Ларкомб с 1925 по 1939 год работал секретарём Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета[1].

Этель Ларкомб скончалась 11 августа 1965 года в Бадли-Солтертон[en] (графство Девон, Англия) в возрасте 86 лет.

Выступления на турнирах

Финалы Уимблдонского турнира

Одиночный разряд: 3 финала (1 победа — 2 поражения)

Результат Год Турнир Соперница Счёт
Поражение 1. 1903 Уимблдон Доротея Дугласс 6-4, 4-6, 2-6
Победа 1. 1912 Уимблдон Шарлотта Купер 6-3, 6-1
Поражение 2. 1914 Уимблдон Доротея Ламберт-Чамберс 5-7, 4-6

Парный разряд: 3 финала (3 поражения)

Результат Год Турнир Партнёрша Соперницы Счёт
Поражение 1. 1914 Уимблдон Эдит Хэннэм Агата Мортон
Элизабет Райан
1-6, 3-6
Поражение 2. 1919 Уимблдон Доротея Ламберт-Чамберс Сюзанн Ленглен
Элизабет Райан
6-4, 5-7, 3-6
Поражение 3. 1920 Уимблдон Доротея Ламберт-Чамберс Сюзанн Ленглен
Элизабет Райан
4-6, 0-6

Смешанный парный разряд: 2 финала (1 победа — 1 поражение)

Результат Год Турнир Партнёр Соперники Счёт
Поражение 1. 1913 Уимблдон Джеймс Сесил Парк Хоуп Крисп
Агнес Тёки
6-3, 3-5 — отказ
Победа 1. 1914 Уимблдон Джеймс Сесил Парк Энтони Уилдинг
Маргарит Брокди
4-6, 6-4, 6-2

Напишите отзыв о статье "Ларкомб, Этель"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Mark J. Ryan. [oxfordindex.oup.com/view/10.1093/ref:odnb/104304 Larcombe (née Thomson), Ethel Warneford (1879—1965), badminton and lawn tennis player] (англ.) (HTML). Oxford Dictionary of National Biography, Oxford University Press, 2004, www.oxforddnb.com. Проверено 25 февраля 2014.
  2. [www.wimbledon.com/en_GB/scores/draws/archive/players/53e8c482-8a4b-4fca-83b8-4fb20fb30ee6/index.html Players Archive: Ethel Larcombe (Thomson)] (англ.) (HTML). www.wimbledon.com. Проверено 22 февраля 2014.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 [www.wimbledon.com/en_GB/scores/draws/archive/players/53e8c482-8a4b-4fca-83b8-4fb20fb30ee6/LS.html Players Archive: Ethel Larcombe (Thomson) — Singles] (англ.) (HTML). www.wimbledon.com. Проверено 25 февраля 2014.
  4. [www.wimbledon.com/en_GB/roll_of_honour/ladies-singles.html Ladies Singles Finals, 1884—2013] (англ.) (HTML). www.wimbledon.com. Проверено 22 февраля 2014.
  5. 1 2 3 4 5 6 [www.wimbledon.com/en_GB/scores/draws/archive/players/53e8c482-8a4b-4fca-83b8-4fb20fb30ee6/LD.html Players Archive: Ethel Larcombe (Thomson) — Doubles] (англ.) (HTML). www.wimbledon.com. Проверено 26 февраля 2014.
  6. 1 2 3 4 5 6 [www.wimbledon.com/en_GB/scores/draws/archive/players/53e8c482-8a4b-4fca-83b8-4fb20fb30ee6/MX.html Players Archive: Ethel Larcombe (Thomson) — Mixed] (англ.) (HTML). www.wimbledon.com. Проверено 26 февраля 2014.
  7. [news.google.com/newspapers?nid=1301&dat=19320404&id=hjpkAAAAIBAJ&sjid=45EDAAAAIBAJ&pg=6985,2170179 Mrs. Dudley Larcombe appointed tennis coach] (англ.) (HTML). The Sydney Morning Herald (4 апреля 1932). Проверено 27 февраля 2014.

Ссылки


  • [www.wimbledon.com/en_GB/scores/draws/archive/players/53e8c482-8a4b-4fca-83b8-4fb20fb30ee6/index.html Ethel Larcombe (Thomson)] на официальном сайте Уимблдонского турнира — www.wimbledon.com
  • [www.npg.org.uk/collections/search/portraitLarge/mw115298/Ethel-Warneford-Larcombe-ne-Thomson Ethel Warneford Larcombe (née Thomson)], фотография 1932 года, National Portrait Gallery — www.npg.org.uk


Отрывок, характеризующий Ларкомб, Этель

Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.