Этингер, Яков Гиляриевич
Яков Гиляриевич Этингер (22 декабря 1887, Минск — 2 марта 1951, Москва) — советский врач-кардиолог, терапевт и учёный-медик, профессор (1935), доктор медицинских наук (1937)[1]. Отец Я. Я. Этингера.
Содержание
Биография
Из состоятельного еврейского рода, сын купца 1-й гильдии Гилеля Симховича Этингера[2]; мать — Ципа Яков-Овшиевна Этингер (урождённая Горовиц). Гилелю Этингеру принадлежал дом № 16 по улице Губернаторской в Минске; среди прочего «Торговый дом Г. Этингера» занимался импортом и торговлей граммофонами, патефонами, пишущими машинками.
Окончил естественно-математический факультет Кёнигсбергского университета в 1909, медицинский факультет Берлинского университета в 1913, доктор медицины (1913). Во время учёбы примкнул к социал-демократам.
В 1914 призван в царскую армию, ординатор госпиталя. В 1918 вступил в РККА. В Гражданскую войну начальник военного госпиталя. В 1920—1921 заведующий терапевтическим отделением Витебской городской больницы. В 1922—1929 ассистент, в 1929—1932 приват-доцент кафедры пропедевтики внутренних болезней медицинского факультета 1-го МГУ, одновременно с 1929 заведующий терапевтическим отделением Московской Яузской больницы имени Медсантруда. Неоднократно выезжал в зарубежные командировки (в том числе в Германию и Японию). С 1932 заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней, в 1941—1949 — кафедрой факультетской терапии педиатрического факультета 2-го Московского медицинского института (ММИ). Член правления Всесоюзного общества терапевтов.
Долгое время был консультантом Лечебного санитарного управления Кремля; лечил многих представителей советской и зарубежной партийной элиты, в том числе С. М. Кирова, Г. К. Орджоникидзе, Г. В. Чичерина, М. М. Литвинова, С. М. Будённого, Г. М. Димитрова, П. Тольятти, В. Пика и других.
1 июня 1949 уволен из ММИ, работал профессором-консультантом в поликлинике Министерства нефтяной промышленности. 8 ноября 1950 арестован, став первой жертвой так называемого «дела врачей». Обвинён в принадлежности к террористической группа врачей, «ставивших своей целью путём вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям СССР», в том числе в преступном лечении А. С. Щербакова. На следствии подвергался пыткам и издевательствам. Умер в Лефортовской тюрьме от паралича сердца.
Семья
Жена — Ревекка Константиновна Викторова (25 марта 1889, Велиж — ?), врач-терапевт, выпускница Московского женского медицинского института (1914), была арестована в июле 1951 года и приговорена к 10 годам ИТЛ. В 1953 году освобождена и реабилитирована.
Старший брат погиб в 1905 году. Младший брат — Симха (Александр) Этингер (1895—1966), в 1923 году через Польшу эмигрировал в Германию, а в 1933 году в подмандатную Палестину; автор научных трудов по математической физике[3]; был женат на бактериологе Раисе Тульчинской (1902—?).
Публикации
Автор работ по кардиологии, пульмонологии, один из разработчиков метода электрокардиографической диагностики острого миокарда, инфаркта миокарда.
Напишите отзыв о статье "Этингер, Яков Гиляриевич"
Литература
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Примечания
Ссылки
- [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&70B/b6310cc5/0001/addfb410 Библиотека — люди и книги]
- [www.lechaim.ru/ARHIV/107/aspiz.htm Судьба двух Этингеров]
- [www.rubezh.eu/Zeitung/2014/08/19.htm Трагическая судьба Якова Этингера]
- [www.languages-study.com/yiddish/etinger.html Профессор Яков Гиляриевич Этингер — первая жертва "дела врачей"]
- [www.ng.ru/science/2006-12-27/14_vrachi.html Нобелевский поворот «дела врачей»]
- [pravorf.org/index.php/news/1453-pamyati-yayaetingera Памяти Я. Я. Этингера]
Отрывок, характеризующий Этингер, Яков Гиляриевич
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
