Этническая территория белорусов

Этническая территория белорусов ― территория компактного расселения белорусов как этноса. С данной территорией связан этногенез белорусов и их этническая история. Принадлежащая этнической территории географическая среда ― не только сфера проживания белорусов, но и жизненная основа, обуславливающая специфику хозяйственных занятий и творческой культуры.

Определение этнической территории белорусов в дореволюционной истории

В составе Речи Посполитой само название Белая Русь употреблялась как областное (провинциальное) для обозначения Верхнего Подвинья и Поднепровья; регион Понеманья называли в то время Чёрной Русью или Литвой, а южную часть современной территории ― Полесьем. На исторической карте Польши 1740 года Томаса Китчина (1718—1784) территория современной Белоруссии обозначалась под названием Литовская Русь. На карте 1750 года Т. Майера впервые Белой Русью названа почти вся современная территория от Западного Буга на юг от Бреста до Верхнего Подвинья. Полесье здесь показано как часть Белой Руси. После присоединения земель бывшего Великого княжества Литовского к России в официальных документах эти территории стали называть Западной Россией, Западным или Северо-Западным краем, название «Белоруссия» применялось по отношению к губерниям Белорусского генерал-губернаторства. Однако во второй половине XIX века по мере накопления и осмысления конкретного фольклорно-этнографического материала обозначилось единая этнографическая область, включающая почти всю современную территорию Белоруссии, название «Белоруссия» стало иногда употребляться также и в отношении Минской и Гродненской губерний. Согласно этнографическому атласу Р. Ф. Эркерта 1863 года, этническая территория белорусов очерчивалась в границах Могилёвской, Витебской (без трёх латышских уездов), части Виленской (по линии Ошмяны ― на север от Лиды) и Гродненской губерний. Эркерт поделил этническую территорию белорусов на три части: восточную (до Березины), западную и юго-западную, или Подляшье, а белорусское население составило, по его мнению, соответственно три группы: настоящих белорусов, западных белорусов (чернорусов) и подляшан (наиболее ополяченной части белорусов).

Атлас 1864 года А. Ф. Риттиха и составленная им «Этнографическая карта Европейской России» (1875) так очерчивали территорию расселения белорусов: на запад и юг от Сувалок (на запад от Белостока), и дальше по реках Нарев, Ясельда, Припять до её впадения в Днепр, на север и восток ― севернее Вильны, далее на Свенцяны, Люцин, Великие Луки, на запад от Вязьмы и Мглина, затем по Днепру до устья Припяти.

При этнической дифференциации Эркерт и Риттих исходили из конфессиональной принадлежности. Е. Карский, М. Довнар-Запольский и члены Московской диалектологической комиссии при составлении подобных карт (1903, 1915, 1919) руководствовались лингвистическими приметами и расширяли территорию распространения белорусских говоров на правобережье Припяти, а восток до Ржева и Брянска.

Формирование территории Белоруссии при советской власти

По инициативе РКП(б) и ВЦИК РСФСР было создано отдельное белорусское государство — Советская Социалистическая Республика Белоруссия. В её состав вошли Витебская, Гродненская, Могилёвская, Минская губернии, белорусские уезды Виленской и Ковенской губерний и северные уезды Смоленской губернии.

Однако затем её объединили с Литовской ССР. Могилёвская, Витебская и Смоленская губернии отошли к РСФСР. Позднее значительная часть Литбела была занята Польшей, а после освобождения части Белоруссии от поляков была провозглашена Белорусская Советская Социалистическая Республика в составе шести уездов Минской губернии (52,3 тыс. кв. км). Западная часть этнической территории белорусов по линии Дрисса ― Негорелое ― на запад от Турова согласно Рижскому договору, который был заключен в апреле 1921 года между РСФСР, Украиной, и Польшей отошла к Польше. Виленский край, переданный Литовской Республике, был оккупирован войсками Желиговского и преобразован в марионеточное государство Срединная Литва, впоследствии вошедшее в состав Польши. В 1924 году в состав БССР вошли 15 уездов Витебской, Гомельской и Смоленской губерний, а в 1926 году Речицкий и Гомельский уезды, населенные преимущественно белорусами. Территория БССР составила 125,8 тыс. кв. км.

В результате Польского похода Красной Армии 17 сентября 1939 года и установления 28 сентября 1939 года между нацистской Германией и Советским Союзом по заключённому в Москве Договору о дружбе и границе между СССР и Германией, в ноябре 1939 года на основании закона СССР от 2 ноября 1939 года Западная Белоруссия вошла в состав БССР.

В соответствии с решениями Ялтинской конференции (4 — 11 февраля 1945) лидеров стран антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — по окончании войны 16 августа 1945 года было подписано соглашение о границе между Польшей и СССР, согласно которому из состава БССР Польше были переданы 17 районов Белостокской и 3 района Брестской области; 5 февраля 1946 года (после обмена ратификационными грамотами) соглашение вступило в силу.

См. также

• Белая Русь

Литература

• Гринблат М. Я. Белорусы. Очерки происхождения и этнической истории. ― Мн., 1968.
• Тегако Л. И., Микулич А. И., Саливон И. И. Антропология белорусского Полесья: демография, этническая история, генетика. Минск. — 1978
• Бондарчик В. К., Чаквин И. В., Терешкович П. В., Касперович Г. И., Углик И. Р. Этнография белорусов: историография, этногенез, этническая история. ― Мн,. 1985.
• Бондарчик В. К. Белорусы. — Т. 3: История этнологического изучения. ― Мн., 1999.
• Чаквин И. В. Этническая история белорусов эпохи феодализма. ― Мн., 1995.
• Титов В. С. Историко-этнографическое районирование материальной культуры белорусов. ― Мн., 1983.

Ссылки

• Терешкович П. В. [pawet.net/library/history/bel_history/_books/ceraskowich/%D0%A2%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%88%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_%D0%9F._%D0%92._%D0%AD%D1%82%D0%BD%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B8_%D0%A5%D0%86%D0%A5_-_%D0%BD%D0%B0%D1%87%D0%B0%D0%BB%D0%B0_%D0%A5%D0%A5_%D0%B2..html Этническая история Беларуси XIX — начала XX в.] — Минск: БГУ, 2004. — 223 с. — ISBN 985-485-004-8.
• Флоря Б. Н. [www.ukrhistory.narod.ru/texts/floria-2.htm О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху Средневековья — раннего Нового времени] // Материалы конференции «Россия-Украина: история взаимоотношений». — М., 1997. — C. 9-27.

Отрывок, характеризующий Этническая территория белорусов

Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.