Этнографические и субэтнические группы поляков

Этнографи́ческие и субэтни́ческие гру́ппы поля́ков — локальные группы польского населения различного происхождения, имеющие собственное самоназвание, осознание отличия от других групп поляков, культурные, языковые и иные особенности. Формирование особых этнокультурных черт в разных регионах Польши было обусловлено длительной политической разобщённостью польских земель. Во многом региональные особенности складывались в пределах основных польских исторических областей (Великопольши, Малопольши, Мазовии, Силезии, Поморья), восходящих к племенным территориям полян, вислян, мазовшан, слензан и поморян. С развитием промышленности и ростом урбанизации с конца XIX века начались процессы нивелировки этнографических различий поляков, ряд субэтносов слился с основным массивом польского этноса, в то же время некоторые субэтнические группы устойчиво сохраняются до настоящего времени.

Основные группы

К основным этнографическим группам поляков, территории расселения которых отчасти совпадают с ареалами основных польских диалектов (великопольским, малопольским, мазовецким, силезским и кашубским), относят: на западе и в центральных районах Польши — великополян, ленчицан и серадзян, на юге и юго-востоке — малополян, на северо-востоке — мазовшан (мазуров), на юге — силезцев, на севере, на побережье Балтийского моря — поморян (включая кашубов). Иногда в число данных групп включают куявян, прусских мазуров и вармяков. Особо выделяют группы Восточных Кресов и Возвращённых земель. Кашубов и силезцев в настоящее время часто рассматривают как отдельные народы со своими языками — кашубским и силезским. В каждую из указанных основных групп поляков в свою очередь входят сравнительно небольшие по численности и области расселения локальные субэтносы.

Великополяне

Великополяне населяют исторический регион Великопольшу. Их объединяют складывавшиеся в данном регионе в течение многих веков общие традиции и элементы культуры, а также общие языковые особенности — в разной степени сохранившиеся черты великопольского диалекта. В прошлом в составе великополян выделялось до тридцати различных этнографических и субэтнических групп различного происхождения. Часть из них сохранила свои этнолокальные особенности до начала XXI века. К числу великопольских групп относились или относятся в настоящее время бамбергцы, бискупяне, веленские мазуры, калишане, куявяне, палучане, познаньцы, пожечане, тостоки, хазаки (лесняки), западновеликопольские (бабимостско-мендзыжецкие) группы, включая хвалимцев, и другие.

Великопольские группы имеют различное происхождение. Среди великопольских субэтносов выделяются группы, основу которых составляют потомки переселившихся в разное время в Великопольшу немцев и голландцев (бамбергцы, ганноверцы, олендры). Также в результате миграций сформировались группы хвалимцев и хазаков, предки которых жили в Силезии. Благодаря особым правам и способам ведения хозяйства, связанным с церковным владением землями, сложилась группа бискупян. Особые природные условия (крупные лесные массивы, болотистые почвы по берегам рек и т. п.) способствовали формированию в некоторой изоляции таких субэтносов, как веленские мазуры и тостоки. Своеобразные язык и культура сложились у населения исторических регионов Великопольши (куявян, калишцев, палучан) и у жителей сёл польско-немецкого приграничья (домбрувцев, бабимостцев, подмоклян).

Согласно польской переписи населения 2011 года, 1515 жителей Польши в ответе на вопрос о национальной принадлежности указали принадлежность к великополянам.

Малополяне

Малополяне населяют историческую область Малая Польша — районы распространения малопольского диалекта.

К малопольским субэтносам относятся заглембовцы, краковяки, люблинцы, лясовяки, погоряне, сандомирцы, сондецкие ляхи и другие. Особо выделяются группы гуралей, населяющие горные районы южной Польши, в их числе бабьегорцы, живецкие гурали, загужане, оравские гурали, подгальские гурали, сондецкие гурали и спишские гурали. Часть области расселения гуралей расположена на территории Словакии.

На формирование гуральских субэтносов помимо прочего оказали влияние особые природные условия. Жизнь в горных районах Малопольши способствовала возникновению специфических местных особенностей хозяйства и традиционной культуры. В частности, у гуралей сохранились традиции отгонного скотоводства. Владельцы овец по местным обычаям выбирают старшего пастуха (бацу), у которого есть помощники (юхаси) и погоняльщик (хонельник). Горные районы Малопольши (как и горные районы Силезии) являются одним из немногих польских регионов, часть сельских жителей которых носят традиционную народную одежду повседневно. В горах мужчины носят короткую льняную рубаху с запонкой из серебра или других металлов, штаны из белого сукна с вышитым на них сердцевидным узором, широкий кожаный пояс, короткую куртку из белой шерсти (цуху). Женщины носят юбку из узорной или однотонной ткани, рубаху, безрукавку. В зимнее время гурали носят кожухи. Для гуральского региона также характерны традиционные способы приготовления пищи, в гуральской кухне отмечается ряд специфических блюд, например, фигурные сыры, кислые напитки из молока и т. д. Условия относительной изоляции в горных долинах способствовали образованию большого разнообразия этнографических особенностей у тех или иных групп гуралей — живецких, оравских, подгальских и других. Отличаются своеобразием и равнинные регионы Малопольши. В частности, особые черты имеет традиционный народный костюм краковян: у мужчин — рубаха с отложным воротником, штаны в полоску, синий кафтан с богатой вышивкой, конфедератки, тёплые меховые шапки, шляпы и другие головные уборы; у женщин — женская юбка из ткани в цветочек, передник тюлевый или полотняный, поверх рубахи — суконный или бархатный корсаж с золотым или серебряным шитьём, металлическими пластинками и другими элементами украшений.

Согласно переписи населения 2011 года, 2935 человек в Польше назвали себя гуралями, к заглембовцам отнесли себя 853 человека.

В Подгалье местные гуральские говоры используются в письменности, на них создаются литературные произведения. По итогам переписи 2011 года 604 жителя Польши назвали гуральские говоры языком домашнего общения.

Мазовшане

Мазовшане населяют историческую область Мазовия, на территории которой распространены говоры мазовецкого диалекта. Основные субэтнические группы мазовшан: вармяки, курпы, ловичские ксенжаки, мазуры, подляшцы и другие. Некоторые этнографы выделяют вармяков и прусских мазуров в отдельную от мазовшан этнографическую группу.

Формирование различных групп мазовшан происходило под влиянием разнообразных факторов. Так, например, субэтнос мазуров складывался в особых природных условиях Мазурского Поозёрья, для хозяйства которого важную роль играло рыболовство. Так же, как и в Поморье, Силезии и Западной Великопольше в Мазурии наиболее сильно проявились процессы германизации. Немецкое влияние выразилось, в частности, в принятии мазурами лютеранства, обособившего их от большинства остальных поляков, исповедующих католическую веру. Кроме того, мазурские говоры заимствовали многочисленные германизмы из нижнепрусского диалекта немецкого языка. Значительным своеобразием выделяются также окрестности Ловича, населённые ловичскими ксенжаками. В этом регионе в отличие от большинства других районов Польши всё ещё сохраняются обычаи повседневного ношения народных костюмов. Ловичская традиционная одежда отличается использованием полосатых тканей, из которых сшиты юбки, передники, женские накидки, мужские штаны.

По данным польской переписи населения 2011 года, 1376 человек назвали себя мазурами, 332 человека — мазовшанами, 269 человек — курпами.

Ленчицане и серадзяне

Ленчицане и серадзяне населяют регионы в центральных районах Польши. В сельской местности отчасти сохраняются ленчицкие и серадзкие говоры малопольского диалекта. В разное время данные группы испытали влияние поляков соседних областей: Силезии, Малопольши, Великопольши и Мазовии.

Силезцы

Основная область расселения современных силезцев — Верхняя Силезия, небольшая часть которой расположена на территории Чехии. Название региона и этнографической группы восходит к названию древнего лехитского племени слензан. Ранее потомки слензан населяли также Нижнюю Силезию, но в результате немецкой экспансии славяне этого региона были онемечены. Значительные отличия силезцев от остального польского этнического массива вызваны длительной политической изоляцией Силезии, находившейся под властью немцев. В настоящее время ряд общественно-политических организаций Силезии выдвигает требования создания культурной автономии и признания силезцев отдельным народом, а их диалектов — самостоятельным языком.

В составе силезцев выделяются такие локальные группы, как валахи, ополяне, силезские ляхи, силезские гурали, чадецкие гурали и другие.

На формирование культурно-бытовых особенностей силезских гуралей, как и на формирование этнолокальных черт малопольских гуралей, значительное влияние оказали природные условия и географическое положение области их расселения. В горных районах у гуралей складывалась своеобразная культура и особые способы ведения хозяйства, в частности, наличие специфических черт народного костюма и распространение традиции отгонного скотоводства.

Согласно результатам переписи населения 2011 года, в Польше проживают 847 тысяч силезцев. 926 человек, жители Тешинской Силезии, отнесли себя к отдельной этнической группе тешинских силезцев. Языком домашнего общения силезский назвали в 2011 году 529,4 тысяч человек.

Поморяне

Субэтнические группы поморян: боровяки тухольские, добжинцы, кочевцы, краинцы, любавцы, хелминцы.

Среди поморян особо выделяется группа кашубов, которую часто рассматривают как отдельную народность, говоры кашубов, ранее рассматривавшиеся как кашубский диалект польского языка, в настоящее время признаются самостоятельным западнославянским языком.

Этнический массив кашубов не является однородным. На территории Кашубии в разное время выделялись такие субэтнические группы, как лесоки, моряне, крубяне (заборяки), гохи, словинцы, кабатки, йозки, косьцежинцы, парчянская шляхта, быляки (белёки) (включая гбуров, ребоков, заблочан и т. д.).

На формирование этнографического своеобразия Поморья и образование поморянских субэтнических групп оказало влияние множество факторов. Важнейшим из них было обособленное положение Поморья в течение длительного времени по отношению к остальным польским землям. Относительная изоляция Поморья и слабость процессов консолидации с Польшей были вызваны не только непрочностью политических связей поморских земель с древнепольским государством, но и особыми условиями социально-экономического и культурного развития Поморья (длительное господство язычества и т. д.). Поморье (наряду с Силезией, Мазурией и Западной Великопольшей) было регионом, который наиболее сильно подвергся германизации. В частности, славянское население Западного Поморья было полностью онемечено уже на раннем этапе этнической истории поляков. Германизация в Поморье продолжалась вплоть до начала XX века, когда исчезли такие субэтнические группы кашубов, как словинцы и кабатки. Этнографические особенности поморян складывались также под влиянием природных условий региона. В Западном и Восточном Поморье издревле было развито морское рыболовство, в некоторых районах до наших дней сохраняются старинные рыбацкие артели (машоперии), изредка встречаются архаичные обычаи коллективного лова рыбы.

Поданным переписи 2011 года, в Польше проживают 232,54 тысячи кашубов, 3065 человек назвали себя кочевцами, 838 человек — боровяками. Языком домашнего общения кашубский назвали 108,1 тысяч человек.

Ссылки

• [www.ethnomuseum.ru/polyaki-0 Поляки]. Российский этнографический музей. (Проверено 28 июня 2016)

Отрывок, характеризующий Этнографические и субэтнические группы поляков

«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.