Этолийская война

Этолийская война
Основной конфликт: Сирийская война
Дата	192—189 до н. э.
Место	Греция
Итог	победа Рима и его союзников
Противники
Римская республика, Ахейский союз, Македония Этолийский союз, Селевкидская империя
Командующие
Маний Глабрион Филипп V Македонский Антиох III Великий
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Этолийская война (192—189 годы до н. э.) — война римлян и их союзников против Этолийского союза и его союзников.

Предыстория

В результате второй Македонской войны Македония лишилась всех владений за пределами собственно Македонии. В 196 году до н. э. все греческие области были объявлены римлянами свободными, и в 194 году до н. э. римские гарнизоны ушли из Греции. Тем временем бежавший к Антиоху после падения Карфагена Ганнибал разработал план войны с Римом, предусматривавшей, в частности, восстание против римлян этолийцев и македонян.

Ход войны

Осенью 192 года до н. э. Антиох высадился близ Деметриады, которой овладели этолийцы, с 10 тысячами пехотинцев, 500 всадниками и 6 слонами. Филипп V Македонский оказался перед нелёгким выбором: вторжение Антиоха давало ему шанс вернуть македонские владения в Греции, конфискованные римлянами, но у Македонии не было ни сил ни средств на новую войну с Римом. Помня предательство Антиоха, устранившегося от помощи союзнику во время Второй Македонской войны, Филипп предпочёл присоединиться к римлянам.

Спартанский царь Набис видя, что римляне и их ахейские союзники были отвлечены войной, попытался увеличить свои владения в Пелопоннесе, однако вскоре его армия была разбита при Гифионе ахейским стратегом Филопеменом и заперта в пределах Спарты. Этолийцы послали тысячу человек пехоты и триста конницы к Спарте под командованием Алексамена. Однако вместо помощи они предательски убили Набиса во время учений его армии за пределами города. Этолийцы попытались захватить Спарту, но им помешало восстание спартанцев. Ахейцы, использовав в своих интересах возникший хаос, отправили в Спарту Филопемена с большой армией, который заставил спартанцев присоединяться к Ахейскому союзу и окончательно упразднил в ней царскую власть.

Антиох захватил остров Эвбея, где встал на зимние квартиры, рассылая по Греции письма с предложением присоединиться к нему. В начале весны 191 года римляне переправили в Грецию два легиона под командованием Мания Глабриона. В результате у римлян с союзниками в Элладе оказалось почти 40 тысяч человек против 12-14 тысяч у Антиоха с этолийцами. В сражении при Фермопилах Антиох был наголову разбит и спешно покинул Европу.

Весной 190 года проконсул Ацилий возобновил наступление против этолийцев, взял Ламию и осадил Амфиссу. Город был на грани падения, когда прибыл новый консул, Луций Корнелий Сципион, легатом при нём был Сципион Африканский. Сципионы не захотели тратить силы на борьбу с этолийцами и, заключив с ними 6-месячное перемирие, стали готовиться к азиатскому походу. Союз с Филиппом V позволил римлянам пройти через Македонию и снабдиться припасами.

В 189 году римляне, македоняне, иллирийцы, эпироты, акарнанцы и ахейцы разгромили ополчение Этолийского союза и после двухнедельной осады овладели столицей Этолии — Амбракией.

Итоги и последствия

Римские войска отправились в Малую Азию для продолжения войны с Антиохом. Филиппу Македонскому за «преданность римским идеалам» простили не выплаченную до конца по итогам Второй Македонской войны контрибуцию и вернули заложников, а также передали под его протекторат внутреннюю Фракию и позволили присоединить к Македонии часть Фессалии и этолийских земель.

Источники

• К.Королев «Войны античного мира: Македонский гамбит» — Москва, ООО «Издательство АСТ», 2003. ISBN 5-17-012401-5

Отрывок, характеризующий Этолийская война

Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.