Этолийский союз

Этолия (греч. Αιτωλία) — в древности область средней Греции, граничившая на западе с Акарнанией по реке Ахелой, на востоке — с Локридой и Доридой (по линии, параллельной течению реки Эвена и к востоку от этой реки), на севере — с областью Долопов и Амфилохов и разделявшаяся Панэтолийским хребтом на две части: северную, дикую и некультурную, населённую варварскими племенами, и южную — плодородную и политически сильную, так называемую Древнюю Этолию. Жителями последней (эолийцами) была заселена Пелопоннесская область Элида, занятая, по преданию, этолийцем Оксилом, которому дорийцы, при переселении в Пелопоннес, передали предводительство. На юге Древней Этолии находились два упоминаемые в мифах города Плеврон и Калидон, территория которых составляла особую область Эолиду и из которых последний в эпоху Пелопоннесской войны до 392 г. находился во владении пелопоннесских ахейцев. Покрытая лесом горная цепь Аракинф отделяет прибрежную низменную равнину от внутренней, весьма плодородной (μεγα πεδίον), с главным городом Фермом при Трихонийском озере. Северная часть страны (так называемая Приобретённая Этолия) была населена иллирийскими племенами — аподотами, эвританами, офионами, каллийцами, агрейцами, амфилохийцами (последние в разные времена считались принадлежащими то к Эпиру, то к Акарнании).

Этолийский союз

Уже в V в. до н. э. три этолийских племени — аподоты, офионы и эвританы — объединились в союз. Первые сведения об общем этолийском союзе (κοινόν τών Αιτωλών) восходят к 322 г. до н. э. Позднее к союзу примкнули локры, ещё позднее — дельфийцы, дорийцы и часть Акарнании (266 г.). В 245 г. к нему присоединились на некоторое время беотийцы, около 229 г. — южные города Фессалии. Кроме того, к Союзу принадлежали некоторые пелопоннесские города и даже местности за пределами греческого материка. Таким образом союз, бывший первоначально племенным, разросся до размеров крупного политического образования, поглотив Дельфийскую амфиктионию.

Период наивысшего территориального и политического развития союза относится ко времени войны между спартанским царём Клеоменом и Ахейским союзом. После битвы при Селласии, под македонской гегемонией был основан новый Эллинский союз, что ослабило значение Этолийского союза. От него отпали акарнанцы, фокейцы, беотийцы и фессалийцы.

После смерти Антигона Досона (221 г. до н. э.) этолийцы задумали вернуть себе утраченное влияние и прежде всего завоевать Мессению, которая была намерена примкнуть к Эллинскому союзу. Мессенцы обратились к ахейцам, и между этолийцами и ахейцами началась Союзническая война, окончившаяся после страшного разгрома греческих областей, в 217 г. Навпактским миром, по которому воюющие стороны должны были удержать за собой имевшиеся у них в момент заключения мира владения.

Вскоре Филипп V (220—179) начал войну с римлянами, к которым в качестве союзников присоединились этолийцы, спартанцы, мессенцы, элейцы и афиняне. Главную тяжесть войны должны были нести этолийцы. Крайне истощённые войной, они в 205 г. заключили отдельный мир с Филиппом и вошли в эллинский союз, к которому вскоре примкнул и Рим.

В 200 г. началась вторая римско-македонская война, во время которой этолийцы сражались на стороне римлян. При их участии была одержана победа римлян над македонянами при Киноскефалах (в 197 г. до н. э.). За это в 196 г. они получили Локриду, Фокиду, Амбракию и Ойниады; но так как притязания их были чрезмерны, то римляне заключили союз с ахейцами, этолийцы же, соединившись с Антиохом, в 191 г. были разбиты при Фермопилах. После окончательной победы римлян над Антиохом, в 189 г., этолийцы были вынуждены просить мира, который был дан им под условием уплаты 500 талантов контрибуции и признания верховной власти римского сената. Этим был нанесён окончательный удар существованию этолийского союза.

Организация

Во главе союза стоял союзный предводитель или стратег, созывавший войско по постановлению союзного собрания, имевший главное начальство во время войны и руководивший заседаниями совета и собрания. Другими видными должностными лицами были гиппарх (начальник конницы), секретарь, казначей: все они избирались народным собранием немедленно после осеннего равноденствия.

Союзный совет — синедрион, состоявший из представителей отдельных городов, рассматривал важные текущие дела, подготовлявшиеся для союзного собрания, и вёл переговоры с иностранными государствами. Народные собрания — синоды созывались обязательно раз в год (в Ферме) для избрания должностных лиц, а по мере необходимости — в любом союзном городе. Решению собрания подлежали вопросы о войне и мире, о заключении договоров, о податях, о введении новых и отмене старых законов.

Кроме того, этолийцам разрешалось проводить частные грабительские экспедиции, что стало для них основным источником доходов.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Литература

• Нефёдкин А.К. [antik-yar.ru/events/cl-civ-2011/papers/nefedkinak Набор и организация конницы Этолийского союза.]

Отрывок, характеризующий Этолийский союз

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.