Этрусская ваза

Этрусская ваза
Le Vase Etrusque
Жанр:	Новелла
Автор:	Проспер Мериме
Язык оригинала:	Французский
Дата первой публикации:	Январь 1830 года
[az.lib.ru/m/merime_p/text_0042.shtml Электронная версия]
Текст произведения в Викитеке

«Этру́сская ва́за» (фр. Le Vase Etrusque) — новелла французского писателя Проспера Мериме, впервые напечатанная в 1830 году в январской книжке «Ревю де Пари». На русском языке появилась в 1832 году в журнале «Сын отечества» в переводе Д. В. Григоровича.

Персонажи

• Огюст Сен-Клер (главный герой)
• Альфонс де Темин
• Жюль Ламбер
• Матильда де Курси (возлюбленная главного героя)
• Масиньи (влюбленный в графиню, на страницах появляется только в разговоре главных героев)

Сюжет

Огюста Сен-Клера в «большом свете» никто не любил, так как он всегда старался угодить лишь тем, кто был мил его сердцу. Как пример, описывается небольшой конфликт с Госпожой Б, которую Огюст назвал скучноватой. За что последовал стереотип, что Огюст Сен-Клер «человек рассеянный и совершенно невоспитанный». Огюст был влюблен в молодую вдовствующую графиню Матильду де Курси. Он посещал её « с завидным постоянством». На протяжении всей новеллы Огюста посещают муки ревности, любит ли его Матильда. Всему виной были разговоры, что Матильда была любовницей Масиньи, художника и друга её мужа. Когда-то Масиньи подарил графине вазу, которой она дорожила, и к которой ревновал Огюст. Как-то он имел неосторожность во время конной прогулки оскорбить своего приятеля Альфонса де Темина, за что был вызван на дуэль. В тот же вечер, Матильда рассказывает Огюсту, что никогда не была любовницей Масиньи, что все письма художника она воспринимала как шутку. Матильда согласилась выйти за Огюста замуж и в доказательство разбила эту этрусскую вазу. Следующим утром Огюста убивают на дуэли. В течение трех следующих лет графиня не выходила из своего дома, не ела и не пила, даже её кузине Жюли стоило больших усилий увезти Матильду на Гиерские острова, где она через три — четыре месяца умерла от «грудной болезни, вызванной семейными огорчениями».

Ссылки

• [az.lib.ru/m/merime_p/text_0042.shtml Текст новеллы] в переводе Григоровича.

Отрывок, характеризующий Этрусская ваза

– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.