Этьен II де Блуа
Этьен II де Блуа | |
Род: | Дом де Блуа |
---|
Этьен-Анри де Блуа (фр. Étienne II de Blois; ок. 1046 — 19 мая 1102, Рамле, Палестина), известный также как Стефан Блуаский, Стефан Шартрский — граф Блуа (Этьен II), Бри, Шартра и Мо с 1089 года, пфальцграф Шампани. Несмотря на то, что имя Этьен является лишь французским вариантом имени Стефан, в исторических трудах принято именовать его именно французским вариантом, чтобы не путать с сыном того же имени, будущим королём Англии, хотя встречаются и исключения. Сына в свою очередь именуют оригинальным греческим произношением Стефан.
Этьен II — сын Тибо III, графа Блуа, и Герсенды Мэнской. Участник и один из руководителей Первого крестового похода. Предполагалось, что по знатности и богатству он или другой французский магнат, Гуго де Вермандуа, могли стать единоличными предводителями французских участников похода, но оба оказались для этого недостаточно харизматичными, а Этьен, как позже выяснится, не отличался еще и храбростью в бою. В итоге среди французских крестоносцев на первое место вышла фигура тулузского графа Раймунда IV, Этьен же был вынужден довольствоваться второстепенной ролью.
Во время длительной и кровопролитной осады Антиохии Этьен II в полной мере проявил своё малодушие и в одну из ночей бежал со своими воинами из осадного лагеря.
Поэтому, вернувшись в Европу, он не мог рассчитывать на теплый прием и уважение, поскольку, приняв крест, не только не выполнил клятву, но и покрыл позором своё имя рыцаря.
Однако граф Этьен II в полной мере осознавал своё унижение, и как только позволили обстоятельства, присоединился к участникам Арьергардного крестового похода. Погиб во второй битве при Рамле 19 мая 1102 года[1], в некотором смысле смыв кровью позор своего бегства из-под Антиохии.
Был женат на Адель Нормандской, принцессе Английской. Из писем Этьена II жене можно почерпнуть некоторые сведения об обстоятельствах Первого крестового похода.
Семья Этьена
Жена: (с 1081—1083, Шартр) Адель Нормандская (ок. 1062—1137), дочь короля Вильгельма Завоевателя. Не менее 12 детей, в том числе:
- Гийом де Блуа (ок. 1081—1150), сеньор Сюлли, граф Шартра. Умственно отсталый, вследствие чего был лишён наследства в пользу младшего брата Тибо. Женился на наследнице сеньории Сюлли и стал родоначальником французского рода Сюлли.
- Агнес де Блуа (1086/1088—1129), замужем за Гуго III де Ле-Пюизе.
- Элеонора де Блуа (ок. 1090—1147), замужем (1120—1142, аннулирован) за Раулем I Храбрым, графом Вермандуа.
- Литуиза (Адель) де Блуа (1092—после 1118), м- Мило II Младший де Монлери, сеньор Брэ, виконт Труа.
- Тибо IV Великий де Блуа (1090/1093—1152), граф Блуа, граф Шампани (Тибо II).
- Маго (Мод, Матильда) де Блуа (1095—1120), м- Ричард II, виконт д’Авранш, 2-й граф Честер.
- Этьен де Блуа (ок. 1096—1154), в 1135 году стал королём Англии (Стефан Блуаский).
- Анри де Блуа (1099—1171), епископ Винчестерский (Генри Блуаский).
- Алиса де Блуа (1100—1145), м- Рено III, граф Жуаньи.
- Одо (ум. в младенчестве);
- Гумберт (ум. в младенчестве);
- Филипп (ум. в 1100), епископ Шалон-сюр-Марна.
Напишите отзыв о статье "Этьен II де Блуа"
Примечания
- ↑ По другим данным, 13 июля 1102 года.
Отрывок, характеризующий Этьен II де Блуа
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.