Дасович, Эуген

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эуген Дасович»)
Перейти к: навигация, поиск
Эуген Дасович
Общая информация
Родился 1 декабря 1896(1896-12-01)
Подравска Слатина, Королевство Хорватия и Славония, Австро-Венгрия
Умер 7 февраля 1980(1980-02-07) (83 года)
Загреб, СФРЮ
Гражданство Югославия
Позиция защитник
Карьера
Клубная карьера*
1913—1924 / ХАШК (Загреб) ? (?)
1924—1925 ДФК (Прага)
1925—1928 Граджянски (Загреб) ? (?)
1928—1930 ХАШК (Загреб) ? (?)
Национальная сборная**
1923—1927 Королевство СХС 10 (0)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Э́уген Да́сович (хорв. Eugen Dasović; 1 декабря 1896, Подравска Слатина, Королевство Хорватия и Славония, Австро-Венгрия7 февраля 1980, Загреб, СФРЮ) — югославский хорватский футболист, защитник. Участник Олимпиады 1924 года.





Карьера

Клубная

Футболом начал заниматься в городе Петринья, где служил его отец. В 1913 году перешёл в загребский клуб ХАШК, в составе которого выступал до 1924 года. После завершения Олимпиады переехал в Прагу, где продолжил выступления в составе клуба немецкой общины ДФК (нем. DFC — Deutsche Fußball-Club). В 1925 году вернулся в Загреб, где стал играть за «Граджянски», в составе которого выступал до 1928 года, став за это время, в составе команды, дважды чемпионом Югославии (Королевства СХС), участвовал в 1/4 финала розыгрыша Кубка Митропы 1928 года, где по сумме двух встреч «Граджянски» уступил чехословацкой «Виктории» с общим счётом 4:8 (3:2 дома и 1:6 на выезде).[1] В том же 1928 году вернулся в родной клуб ХАШК, где и завершил карьеру в 1930 году. Помимо этого, выступал в составе сборной Загреба, за которую провёл 26 матчей.[2]

В сборной

В составе главной национальной сборной Королевства СХС дебютировал 3 июня 1923 года в проходившем в Кракове товарищеском матче со сборной Польши, в котором со счётом 2:1 сборная одержала первую в своей истории выездную победу. Последний раз сыграл за сборную 28 октября 1927 года в проходившем в Праге товарищеском матче со сборной Чехословакии, в котором его команда потерпела поражение со счётом 3:5. Играл в единственном матче сборной на Олимпиаде 1924 года, где его команда уступила будущим победителям этого розыгрыша сборной Уругвая со счётом 0:7.[3] Всего провёл за главную сборную страны 10 матчей.[4]

После карьеры

Умер Эуген Дасович на 84-м году жизни 7 февраля 1980 года в Загребе, оставшись в памяти болельщиков одним из лучших югославских защитников межвоенного периода.[2]

Достижения

Командные

Чемпион Королевства СХС: (2)

  • 1926, 1928 (оба с «Граджянски»)

1/4 финала Кубка Митропы: (1)

  • 1928 («Граджянски»)

Напишите отзыв о статье "Дасович, Эуген"

Примечания

  1. [www.rsssf.com/tablesm/mit28.html Статистика Кубка Митропы 1928 года на сайте rsssf.com]  (англ.)
  2. 1 2 [reprezentacija.rs/index.php?option=com_content&view=article&id=982 Биография и статистика на сайте сборной Сербии по футболу]  (серб.)
  3. [www.fifa.com/tournaments/archive/tournament=512/edition=197020/teams/team=43975.html Состав сборной Королевства СХС на Олимпиаде 1924 года на сайте fifa.com]  (англ.)
  4. [www.rsssf.com/tablesj/joeg-intres20.html Статистика матчей сборной Югославии (Королевства СХС) с 1920 по 1929 год на сайте rsssf.com]  (англ.)

Ссылки

  • [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=292846 Статистика на сайте FIFA(англ.)



Отрывок, характеризующий Дасович, Эуген

Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!