Амато, Эудженио
Поделись знанием:
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
(перенаправлено с «Эудженио Амато»)
Эудженио Амато (Eugenio Amato; род. 1974 г.) — один из крупнейших в настоящее время историков античности и поздней античности, филолог-классик, профессор греческого языка и литературы, организатор науки.
Содержание
Биография
Научные интересы: греческий язык и литература римского — византийского периодов, греческая палеография и кодикология, текстология, история и культура поздней античности, история классической филологии, античная риторика. Работал в различных научных центрах Италии и Франции. В настоящее время преподаёт в университете Нанта греческий язык, литературу и культуру для бакалавров, магистров и докторов наук.
Амато является автором и редактором более 20 собственных книг и отдельных глав в коллективных сборниках. Особенно много его работ связано с христианским ритором и богословом, главой Газской школы риторики — Прокопием Газским, ритором Хорикием и Газской школой в целом. Выступил в качестве организатора ряда научных конференций и круглых столов, в частности, «Газская школа» (Париж, 2013) и «Хорикий» (Нант, 2014).
Напишите отзыв о статье "Амато, Эудженио"
Примечания
см.: Лопатина М. Ю. Изучение истории Ранней Византии во Франции // Каразiнськi читання (iсторичнi науки). Харкiв, 2014. С. 69-70.
Ссылки
- lamo.univ-nantes.fr/CV-Eugenio-Amato
Литература
- Thesaurus Procopii Gazaei. Opuscula rhetorica et oratoria, epistulae et fragmenta, curantibus E. Amato, B. Kindt et CENTAL, Turnhout : Brepols (coll. " Corpus Christianorum. Thesaurus Patrum Graecorum "), à paraître en 2015.
- E. Amato, Traiani Praeceptor. Studi su biografia, cronologia e fortuna di Dione Crisostomo, Besançon : Presses universitaires de Franche-Comté (coll. " Institut des Sciences et Techniques de l’Antiquité "), sous presse (à paraître en printemps 2014).
- Procope de Gaza. Discours et fragments, texte établi, introduit et commenté par E. Amato, avec la collab. d’A. Corcella et G. Ventrella, traduit par P. Maréchaux, Paris : Les Belles Lettres, 2014 (" Collection des Universités de France ", 503).
- E. Amato, Xenophontis imitator fidelissimus. Studi su tradizione e fortuna erudite di Dione Crisostomo tra XVI e XIX secolo, Alessandria : Edizioni dell’orso, 2011 (coll. " Hellenica ", 40).
- Procope de Césarée. Constructions de Justinien Ier (Peri ktismatwn / De aedificiis), introduction, traduction, commentaire, cartes et index par D. Roques, publication posthume par E. Amato et J. Schamp, Alessandria : Edizioni dell’Orso, 2010 (coll. " Hellenica ", 39).
- Favorinos d’Arles. Oeuvres, t. III : Fragments, texte établi, traduit et commenté par E. Amato, Paris : Les Belles Lettres, 2010 (coll. " Collection des Universités de France ", 473).
- Rose di Gaza. Gli scritti retorico-sofistici e le Epistole di Procopio di Gaza, a cura di E. Amato, Alessandria : Edizioni dell’Orso, 2010 (coll. " Hellenica ", 35).
- Procopius Gazaeus. Opuscula rhetorica et oratoria, edidit E. Amato, adiuvante G. Ventrella, Berlin-New York : W. de Gruyter, 2009 (coll. " Bibliotheca Scriptorum Graecorum et Romanorum Teubneriana ").
- Severus sophista Alexandrinus. Progymnasmata, edidit E. Amato, cum indice Graecitatis a B. Kindt confecto, Berlin-New York : W. de Gruyter, 2009 (coll. " Bibliotheca Scriptorum Graecorum et Romanorum Teubneria-na ").
- I Progimnasmi di Severo di Alessandria (Severo di Antiochia ?). Con in appendice traduzione e commento dei discorsi di Callinico di Petra e Adriano di Tiro, introduzione, traduzione e commento di E. Amato e G. Ventrella, Berlin-New York : W. de Gruyter, 2009 (coll. " Sammlung wissenschaftlicher Commentare ").
- Approches de la Troisième Sophistique. Hommages à Jacques Schamp, édité par E. Amato avec la collaboration de A. Roduit et M. Steinrück, Bruxelles : Latomus, 2006 (" Latomus ", nr. 296).
- ETHOPOIIA. La représentation de caractères entre fiction scolaire et réalité vivante à l’époque impériale et tardive, édité par E. Amato et J. Schamp, avec une préface de M.-P. Noël, Salerne : Hélios 2006 (" Cardo ", 3).
- Favorinos d’Arles. Oeuvres, t. I : Introduction générale — Témoignages — Le discours aux Corinthiens — Sur la Fortune, texte établi et commenté par E. Amato, traduit par Y. Julien, Paris : Les Belles Lettres, 2005 (" Collection des Universités de France ").
- Dionisio il Periegeta. Descrizione della Terra abitata, introduzione, traduzione, note, testimonianze e appendici di E. Amato, con un saggio di F. Coccaro Andreou, Milan : Bompiani, 2005 (coll. " Testi a fronte ").
- Primum Legere. Annuario della Delegazione della Valle del Sarno dell’A. I.C. C. II, a cura di E. Amato, G. Caiazza e A. Esposito, Salerne : Helios, 2004.
- Primum Legere. Annuario delle Attività della Delegazione della Valle del Sarno dell’A. I.C. C., I, a cura di E. Amato, F. D’Avino e A. Esposito, Salerne : Helios, 2002.
- E. Amato, Per la ricostruzione del Peri geros di Favorino di Arelate, Salerne : Helios, 1999.
- E. Amato, Un aspetto della polemica antiepicurea in età imperiale : Dione Crisostomo, Lucrezio e la teoria della generazione spontanea, Salerne : Helios, 1999.
- E. Amato, Alle origini del " corpus Dioneum " : per un riesame della tradizione manoscritta di Dione di Prusa attraverso le orazioni di Favorino, Salerne : Helios, 1999.
- Pseudo-Dione Crisostomo. De Fortuna (or. LXIII), introduzione, testo critico, traduzione e commentario a cura di E. Amato, Salerne : Helios, 1998.
- E. Amato, Il codice greco della Biblioteca Comunale " Can. Aniello Avallone " (S. Giovanni Crisostomo, Homiliae in Genesim), Cava de’ Tirreni : Biblioteca Comunale, 1997.
- Semeia Charitos. Scritti e memorie offerti al Liceo Classico nel XXXV anniversario della fondazione, a cura di E. Amato, G. Lazzaro e D. Viscido, Salerne : Helios, 1998.
- E. Amato, Studi su Favorino. Le orazioni pseudo-crisostomiche, Salerne : Edisud, 1995.
Отрывок, характеризующий Амато, Эудженио
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
