Пирани, Эудженио
| Эудженио Пирани Eugenio Pirani | |
 Эудженио Пирани (ок. 1881) | |
| Основная информация |
|---|
Эудже́нио Пира́ни (итал. Eugenio Pirani, также Эудженио Ди Пирани; 8 сентября 1852, Феррара — 12 января 1939, Берлин) — итальянский пианист, музыкальный педагог и композитор.
Учился в Болонском музыкальном лицее у Стефано Голинелли. В 1870 году поступил по конкурсу преподавателем в берлинскую Новую Академию музыки Теодора Куллака и провёл в Германии бо́льшую часть жизни. Одновременно с преподаванием Пирани совершенствовал своё пианистическое мастерство под руководством Куллака, а также изучал композицию у Фридриха Киля. В 1880 г. оставил преподавательскую деятельность и поселился в Гейдельберге, в 1895 г. вернулся в Берлин. Вместе с тем Пирани широко гастролировал в разных европейских странах, в том числе и в России[1]; постоянно появлялся он и в Италии. Концертное турне 1902 г. в качестве аккомпаниатора американской певицы Альмы Уэбстер Пауэлл привело к тому, что в 1904 году Пирани отправился в США и выступил одним из учредителей Музыкального института Пауэлл и Пирани в Бруклине[2].
В композиторском наследии Пирани наибольшим успехом пользовались опера «Песнь ведьмы» (нем. Das Hexenlied; 1902, Прага), симфоническая поэма «В Гейдельбергском замке» (нем. Im Heidelberger Schloss), «Венецианские сцены» для фортепиано с оркестром. Кроме того, в США Пирани опубликовал серию очерков «Секреты успеха великих композиторов» (англ. Secrets of the success of great musicians).
Семья
- Жена — Клара Шёнланк (Clara Schönlank, 1870—?).
- Сын — немецкий физик Марселло Стефано Пирани (1880—1968).[3][4]
Напишите отзыв о статье "Пирани, Эудженио"
Примечания
- ↑ [ru.wikisource.org/wiki/%D0%AD%D0%A1%D0%91%D0%95/%D0%9F%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8,_%D0%AD%D1%83%D0%B4%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BE Н. Б-н. Пирани, Эудженио] // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
- ↑ [etudemagazine.com/etude/1915/01/well-known-composers-of-to-day-eugenio-di-pirani.html Well Known Composers of To-day: Eugenio di Pirani] // Etude Magazine. January, 1915. (англ.)
- ↑ [www.rsc.org/chemistryworld/2012/05/piranis-gauge Pirani's gauge]
- ↑ [books.google.com/books?id=EDm0eQqFUQ4C&pg=PA152&lpg=PA152&dq= Renate Tobies, Helmut Neunzert «Iris Runge: A Life at the Crossroads of Mathematics, Science, and Industry»]
Ссылки
Отрывок, характеризующий Пирани, Эудженио
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
