Абиссинский талер

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эфиопский талер»)
Перейти к: навигация, поиск
Абиссинский талер

ብር  (амх.)

Территория обращения
Эмитент Абиссиния
Производные и параллельные единицы
Дробные Герш[t 1] (116)
Метонья[t 2] (1100)
Кратные Верк
Параллельные Талер Марии Терезии
Восточноафриканский шиллинг (1940—1945)
Монеты и банкноты
Монеты 1, 12, 14, 18, 116 (герш), 132 талера,
1 герш, 1, 5, 10, 25 и 50 матон,
1, 12, 14 верка
Банкноты 1, 5, 10, 50, 100 и 500 талеров
История
Введена 09.02.1893
Изъятие из обращения 23.07.1945—1946[t 3]
Валюта-преемник Эфиопский доллар
  1. С 1903 года — герш соответствовал 120 талера
  2. В 1903—1931 годах параллельная с гершем разменная денежная единица, с 1931 года — единственная
  3. В 1936—1940 годах в обращении находилась лира Итальянской Восточной Африки

Абиссинский (эфиопский) талер, быр — денежная единица Абиссинии (общепринятое название Эфиопии до 1931 года) в 1893—1936 и 1940—1945 годах. Другие варианты названия — эфиопский талер, талер Менелика, талари.





Монеты Эфиопии до введения талера

На территории Эфиопии первые собственные монеты — золотые, серебряные и бронзовые[en] — чеканились в Аксумском царстве, начиная со II и оканчивая XI веком. Затем до начала XIX века выпуск собственных денег не производится. Использовались византийские монеты, монеты Арабского халифата и других исламских государств.

В 1807—1886 годах собственные монеты чеканил султан Харэра. Иногда в XIX веке на монетах других стран делались локальные надчеканки.

В XVIII — первой половине XX века самой популярной монетой на территории современной Эфиопии был талер Марии Терезии, разновидность австрийского конвенционного талера 1753 года, который выпускался сначала в качестве инструмента внутреннего денежного обращения, но затем стал использоваться уже только для внешней торговли. На монете был изображён профиль императрицы Марии Терезии (1740—1780), откуда и пошло название. Без изменения оформления и с указанием года смерти императрицы уже только в качестве торговой монеты талер Марии Терезии продолжали выпускать до середины XX века (в том числе по соглашению с Австрией другие страны). С 1751 по 2000 год было отчеканено около 389 млн экземпляров монеты, ставшей самой распространённой в Леванте и Северо-Восточной Африке. Из этих регионов её не смогли вытеснить ни песо[en], ни лёвендальдер, ни чеканившиеся специально для местных рынков торговые монеты других государств[1][2].

Первое упоминание о хождении талера Марии Терезии в Эфиопии относится ко времени правления императора Йасу II[en] (1730—1755)[3]. По сведениям путешественника Джеймса Брюса, в 1768 году эта монета преобладала в регионе. Во время англо-эфиопской войны 1867—1868 годов этими талерами оплачивались местные расходы британской армии. По оценке Йозефа Калмера[en] и Людвига Хюна (Ludwig Hyun), до 1931 года в Эфиопию попало свыше 20 % отчеканенных к этому моменту талеров Марии Терезии[4]. В годы Второй мировой войны британцы изготовили около 18 млн этих монет в Бомбее для использования в ходе восточноафриканской кампании против Италии[5].

Название этой самой популярной монеты региона в XIX и первой половине XX века на амхарском языке — «быр» (ብር), что означает «серебро» (происходит от более древнего корня — «быть белым»). Бырами стали и все монеты типа талера местной чеканки.

Золотая, серебряная и бронзовая монеты Аксумского царства[en] (II-XI века), а также монета Фердинанда VII со львом Иуды (XIX век)

История выпуска

9 февраля 1893 года император Абиссинии Менелик II (1889—1913) ввёл в обращение абиссинский талер (другие варианты названия: «эфиопский талер», «талер Менелика», «талари», «быр» или «бер»), почти соответствовавший по содержанию серебра талеру Марии Терезии. До 1903 года он был равен 20, а после — 16 гершам[en]. Сначала параллельной, а с 1931 года единственной разменной денежной единицей также была матона или метонья (1100 талера)[6][7][8].

На лицевой стороне талера Менелика был отчеканен бюст императора, на оборотной — шагающий лев Иуды со знаменем. Круговые легенды были выполнены на амхарском языке. Кроме того, чеканились дробные (12, 14 талера и т. д.), герши и матоны. Выпускались также золотые монеты — верки. С 1915 по 1936 год в Абиссинии печатались банкноты. На амхарском языке их достоинство указывалось в бырах, на французском — в талерах[6][7][9][10].

В 1908—1928 годах параллельно с абиссинским талером на территории Эфиопии имел хождение французский франк, а также упоминавшийся ранее талер Марии Терезии. С 1936 года, после завоевания Эфиопии Италией (3 октября 1935 года, аннексия — 9 мая 1936-го), официальной валютой стала итальянская лира, а с 1938-го — лира Итальянской Восточной Африки[6][8].

В 1940—1941 годах по мере перехода территории Итальянской Восточной Африки под контроль Великобритании вместо лиры на отвоёванных территориях вводился восточноафриканский шиллинг (приравнен к английскому шиллингу, то есть к 120 фунта стерлингов), и в Эфиопии в дополнение было возобновлено обращение талера. Сохранялось обращение талера Марии-Терезии. Использовались также египетский фунт, индийская рупия и фунт стерлингов[6][8].

Эфиопия находилась под протекторатом британской администрации до 1952 года. В период его действия, 23 июля 1945 года, был выпущен в обращение эфиопский доллар (быр), полностью заменивший восточноафриканский шиллинг и эфиопский талер в феврале 1946 года. 1 новый быр (доллар) = 2 шиллинга = 0,66 старого быра (талари)[6][8].

Монеты

На всех монетах годы чеканки во всех случаях указаны по эфиопскому календарю.

Менелик II (1889—1913)[11][10]:

  • медные монеты:
    • 12 матоны (1888),
    • 1 матона (1889),
    • 1 герш (1888)
    • 132 быра (1889);
  • серебряные монеты:
    • 1 герш (1889, 1891, 1895),
    • 18 быра (1887, 1888),
    • 14 быра (1887—1889, 1895),
    • 12 быра (1887—1889),
    • 1 быр (1887—1889, 1892, 1895);
  • золотые монеты:
    • 14 верка (1889),
    • 12 верка (1889),
    • 1 верк (1889).

Заудиту (1916—1930)[10]:

  • золотые монеты:
    • 12 верка (1923),
    • 1 верк (1923).

Хайле Селассие I (1930—1974)[12]:

  • медные монеты:
    • 1 матона (1923),
    • 5 матон (1923);
  • никелевые монеты:
    • 10 матон (1923),
    • 25 матон (1923),
    • 50 матон (1923).

Банкноты

Даты соответствуют европейскому календарю:

Напишите отзыв о статье "Абиссинский талер"

Примечания

  1. СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/l/levantetaler.html Левантеталер]», «[www.numizm.ru/html/t/taler_marii-terezii.html Талер Марии-Терезии]», «[www.numizm.ru/html/l/levendal5der.html Левендальдер]».
  2. НС, 1980, «[www.numizm.ru/html/t/taler_marii_terezii.html Талер Марии Терезии]», «[www.numizm.ru/html/l/levendaal5der.html Левендаальдер]».
  3. Richard Pankhurst, Economic History of Ethiopia (Addis Ababa: Haile Selassie I University, 1968), p. 468
  4. Kalmer Joseph. Abessinien. — 1935.
  5. Tschoegl, Adrian E. (2001). Maria Theresa’s Thaler: A Case of International Money. Eastern Economic Journal 27 (4): 445—464.
  6. 1 2 3 4 5 GFD, 2010, «[www.globalfinancialdata.com/News/GHOC.aspx Ethiopia]».
  7. 1 2 СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/t/talari.html Талари]».
  8. 1 2 3 4 ВСМ, 1987, с. 275—276.
  9. Cuhaj, 2009, p. 317.
  10. 1 2 3 Cuhaj, 2012, p. 765.
  11. Cuhaj, 2009, p. 315—317.
  12. Cuhaj, 2012, p. 765—766.
  13. Cuhaj, 2008, p. 475.
  14. Cuhaj, 2008, p. 475—476.

Источники

  • Валюты стран мира: Справочник / [Авторы: Бутаков Д.Д., Золотаренко Е.Д., Рыбалко Г.П.] / Под ред. Борисова С.М., Рыбалко Г.П., Можайскова О.В.. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Финансы и статистика, 1987.
  • [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь] / [Автор: Зварич В.В.]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
  • [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
  • [www.globalfinancialdata.com/News/GHOC.aspx Global History of Currencies]. — Global Financial Data, 2010.
  • Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801-1900. — 6-е изд. — Iola: Krause Publications, 2009. — 1296 с. — ISBN 978-0-89689-940-7.
  • Cuhaj G.S., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901-2000. — 40-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 2301 с. — ISBN 978-1-4402-2962-6.
  • Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.

Отрывок, характеризующий Абиссинский талер

– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.