Галеви, Эфраим

Эфраим Галеви ивр. ‏אפרים הלוי‎‏‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
директор службы внешней разведки «Моссад»
25 февраля 1998 — 1 октября 2002
Рождение:	1934(1934) Лондон, Великобритания
Награды:	Звезда разведки

Эфраим Галеви (ивр. ‏אפרים הלוי‎‏‎) (р. 1934) — израильский адвокат и эксперт разведки. Он был девятым директором Моссада и четвёртым главой израильского Совета национальной безопасности.

Биография

Родился в Лондоне в ортодоксальной еврейской семье. Иммигрировал в Израиль в 1948, поступил в Маале, религиозную школу в Иерусалиме, и позже окончил (с отличием) курс юриспруденции Еврейского университета в Иерусалиме. В 1957-1961 был редактором ежемесячного образовательного журнала (סקירה חודשית).

В 1961 начал свою работу в Моссаде. В 1967 году был выбран начальником одного из филиалов. Галеви оставался в Моссаде в течение следующих 28 лет, возглавляя три различных филиала этой спецслужбы. В 1990-1995, под руководством директора Шабтая Шавита, он занимал должность заместителя директора и руководителя филиала штаб-квартиры. В 1996 стал послом Израиля в Европейском Союзе в Брюсселе. В марте 1998 года стал директором Моссада после отставки Дани Ятома. Служил при пяти премьер-министрах: Ицхаке Шамире, Ицхаке Рабине, Биньямине Нетаньяху, Эхуде Бараке, Ариэле Шароне. Прежде всего, его помнят за его участие в обеспечении мирного договора с Иорданией. Особые договорённости с королём Хусейном позволили доказать, что только мирное соглашение с Израилем позволит выбраться Хашимитскому королевству из кризиса после войны в Персидском заливе.

После провала операции Моссада с целью убийства лидера ХАМАСа Халеда Машаля в 1997, принимал активное участие в миссии возвращения сотрудников Моссада, захваченных в Иордании, и в урегулировании кризиса с Королевством Иордания. С октября 2002 он был назначен главой Совета национальной безопасности и советником премьер-министра Ариэля Шарона. В августе 2003 подал в отставку с этой должности, после того как премьер-министр Шарон отказался от принятия его рекомендации по целому ряду вопросов, и пошёл преподавать в Еврейском университете в Иерусалиме.

Литература

• Halevy, Efraim (2006). Man in the Shadows: Inside the Middle East Crisis with a Man Who Led the Mossad. St. Martin's Press. ISBN 03-1233771X.
• Efraim Halevy - "General Jones' Message: Lessons in the Conduct of American-Israeli Relations", Israel Journal of Foreign Affairs IV:2 (2010).

Ссылки

• [www.wilsoncenter.org/event/iran-palestine-and-the-arab-spring-the-view-israel Iran, Palestine, and the Arab Spring: The View from Israel]
• [thinkworks.in/speakers/efraim-halevy/ Efraim Halevy]

Отрывок, характеризующий Галеви, Эфраим

Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.