Эхард, Ганс

Ганс Эхард
премьер-министр Баварии
Награды:

Иоганн Георг Э́хард (нем. Johann Georg Ehard; 10 ноября 1887, Бамберг — 18 октября 1980, Мюнхен) — немецкий юрист и политик, член ХСС. В 1946—1954 и в 1960—1962 годах занимал пост премьер-министра Баварии.

Биография

Получив аттестат зрелости, Эхард в 1907—1912 годах изучал юриспруденцию в Мюнхенском и Вюрцбургском университетах. В 1912 году получил степень доктора. Участник Первой мировой войны. В сентябре 1919 года вступил в Баварскую народную партию, в ноябре 1919 года поступил на службу в баварское министерство юстиции. 1 ноября 1923 года занял должность второго прокурора при земельном суде в Мюнхене. В процессе 1924 года по обвинению Адольфа Гитлера в государственной измене за участие в Пивном путче Эхард руководил расследованием и являлся представителем обвинения.

В 1933 году после назначения министром юстиции Баварии Ганса Франка Эхард добровольно вышел в отставку и 1 сентября 1933 года был назначен председателем палаты по гражданским делам Верховного суда Баварии, с 1937 года возглавлял также мюнхенский суд по делам наследования, а с 1941 года — Германский врачебный суд в Мюнхене.

После Второй мировой войны Эхард в 1945 году вступил в ХСС и некоторое время занимал пост министра юстиции в кабинете Шеффера, затем получил назначение штатс-секретарём в министерстве юстиции в первый срок премьерства Вильгельма Хёгнера и вошёл в состав Конституционного суда Баварии. 21 декабря 1946 года Эхард был назначен премьер-министром Баварии и членом Совета земель американской зоны оккупации Германии. Сначала Эхард возглавлял коалиционное правительство ХСС, СДПГ и Объединения экономического восстановления. С 21 сентября 1947 года После ухода из правительства социал-демократов Эхард сформировал миноритарное правительство. На выборах в ландтаг 1950 года социал-демократы получили больше голосов, чем ХСС, и Эхард сформировал большую правительственную коалицию с СДПГ, сохранив за собой кресло премьер-министра до 14 декабря 1954 года. В 1949—1955 годах Эхард занимал должность председателя партии.

После отставки Ганнса Зайделя Эхард вновь занял пост премьер-министра Баварии с 26 января 1960 по 11 декабря 1962 года, а в правительстве Альфонса Гоппеля занимал пост министра юстиции до 5 декабря 1966 года.

В 1955—1959 годах Ганс Эхард являлся председателем Красного Креста Баварии. С 1957 года являлся почётным гражданином Мюнхена и Бамберга. Похоронен на мюнхенском Лесном кладбище.

Литература

• Hilde Balke: Die Präsidenten des Bayerischen Landtags: von 1946 bis 1994. Hrsg. v. Bayerischer Landtag, Landtagsamt, München [2001], ISBN 3-927924-23-7.
• Karl-Ulrich Gelberg: Hans Ehard. Die föderalistische Politik des bayerischen Ministerpräsidenten 1946—1954. (Forschungen und Quellen zur Zeitgeschichte 18). Düsseldorf [1992], ISBN 3-7700-0976-2.
• Die Protokolle des Bayerischen Ministerrats 1945—1954. Herausgegeben von der Historischen Kommission bei der Bayerischen Akademie der Wissenschaften und der Generaldirektion der Staatlichen Archive Bayerns.
• Das Kabinett Ehard I. 21. Dezember 1946 bis 20. September 1947. Bearbeitet von Karl-Ulrich Gelberg. München [2000], ISBN 3-486-56413-7.
• Das Kabinett Ehard II. 20 September 1947 bis 18. Dezember 1950. Band 1: 24.9.1947-22.12.1948. Bearbeitet von Karl-Ulrich Gelberg, München [2003], ISBN 3-486-56656-3.
• Das Kabinett Ehard II. 20 September 1947 bis 18. Dezember 1950. Band 2: 5.1.1949-29.12.1949. Bearbeitet von Karl-Ulrich Gelberg, München [2005], ISBN 3-486-57566-X.
• Das Kabinett Ehard II. 20. September 1947 bis 18. Dezember 1950. Band 3: 5.1.1950-18.12.1950. Bearbeitet von Oliver Braun, München [2010], ISBN 978-3-486-58859-0.

Ссылки

• [www.bayern.de/staatsregierung/ministerpraesident/die-bayerischen-ministerpraesidenten-seit-1945/dr-hans-ehard/ Биография на сайте bayern.de] (нем.)
• [www.spiegel.de/spiegel/print/d-14323891.html Der Spiegel: Некролог] (нем.)

Отрывок, характеризующий Эхард, Ганс

– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.