Эху мак Муйредайг
| Эху мак Муйредайг др.‑ирл. Echu mac Muiredaig | ||
| ||
|---|---|---|
| вторая половина VI века | ||
| Предшественник: | Фаэлан мак Силайн | |
| Преемник: | Фораннан мак Маэл Удир | |
| Род: | Уи Хеннселайг | |
| Отец: | Муйредах мак Энгуса | |
| Супруга: | Фейдхильм | |
| Дети: | сын: Брандуб мак Эхах | |
Эху мак Муйредайг (др.‑ирл. Echu mac Muiredaig; VI век) — король Уи Хеннселайг (Южного Лейнстера) во второй половине VI века.
Биография
Эху был сыном Муйредаха мак Энгусы, правителя небольшого королевства Уи Хеннселайг, занимавшего южные области Лейнстера. Септ, к которому принадлежал Эху, назывался Уи Фелмеда. Его основателем был Федлимид, сын Энды Кеннсалаха. Хотя предки Эху, отец Муйредах и дед Энгус, были правителями Уи Хеннселайг, ни одному из них не удалось получить власть над всем Лейнстером[1][2][3].
В написанной в XI веке поэме «Рождение Брандуба, сына Эху, и Аэдана, сына Габрана» (др.‑ирл. Gein Branduib maic Echach ocus Aedáin maic Gabráin) сообщается, что Эху мак Муйредайг, изгнанный из Лейнстера своим братом Фаэланом, королём Уи Хеннселайг, нашёл убежище при королевском дворе правителя Дал Риады Габрана. Здесь у него и его супруги Фейдхильм родились близнецы, Брандуб и Айдан. Последний из них, с согласия Эху, был усыновлён королём Габраном, имевшим только дочерей. В обмен далриадский монарх передал Эху свою новорождённую дочь. Когда же король Фаэлан скончался, Эху возвратился в Ирландию и овладел властью над Уи Хеннселайг[4].
Неизвестно, насколько свидетельства саги соответствовали реальным событиям. Возможно, упомянутое в ней родство правителей Лейнстера и Дал Риады VI—VII веков является отражением тесных ирландско-шотландских связей более позднего времени (например, XI—XII веков). Каких-либо подробностей об обстоятельствах получения Эху мак Муйредайгом престола Уи Хеннселайг в исторических источниках не сохранилось[4].
В саге король Фаэлан назван братом Эху мак Муйредайга. Однако из списка правителей Уи Хеннселайг, сохранившегося в «Лейнстерской книге», известно, что предшественником Эху был его дальний родственник, король Фаэлан мак Силайн, принадлежавший к роду, основателем которой был Кримтанн мак Эндай[3]. В этом же источнике сообщается, что Эху правил землями Южного Лейнстера десять лет[5].
Правление Эху мак Муйредайга королевством Уи Хеннселайг датируется современными историками второй половиной VI века. Согласно хронологии королевского списка в «Лейнстерской книге», правление Эху может быть отнесено к 580-м годам. После его смерти престол перешёл к Фораннану мак Маэл Удиру, правившему Уи Хеннселайг четыре года[3][5]. Сын Эху, Брандуб мак Эхах, не только правил Уи Хеннселайг, но и стал не позднее 597 года королём всего Лейнстера[1][2][6].
Напишите отзыв о статье "Эху мак Муйредайг"
Примечания
- ↑ 1 2 Бирн Ф. Д., 2006, с. 325—327.
- ↑ 1 2 Charles-Edwards T. M., 2000, p. 617—622.
- ↑ 1 2 3 Mac Niocaill G., 1972, p. 83.
- ↑ 1 2 Ó hÓgáin D. [books.google.ru/books?id=qUgUAQAAIAAJ Myth, legend & romance: an encyclopaedia of the Irish folk tradition]. — Prentice Hall Press, 1991. — P. 51—52. — ISBN 978-0-1327-5959-5.
- ↑ 1 2 [www.ucc.ie/celt/online/G800011A/text027.html Book of Leinster, formerly Lebar na Núachongbála]. — Vol. I. — P. 184.
- ↑ Cosgrove A., Vaughan E. [books.google.ru/books?id=fkjvAAAAMAAJ&q=%22Brandub%22&dq=%22Brandub%22&hl=ru A New History of Ireland. Volume IX. Maps, genealogies, lists]. — Clarendon Press, 1984. — P. 200. — ISBN 978-0-1982-1745-9.
Литература
- Бирн Ф. Д. Короли и верховные правители Ирландии. — СПб.: Евразия, 2006. — 368 с. — ISBN 5-8071-0169-3.
- Charles-Edwards T. M. [books.google.ru/books?id=g6yq2sKLlFkC Early Christian Ireland]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2000. — 728 p. — ISBN 978-0-5213-6395-2.
- Mac Niocaill G. [books.google.ru/books?id=VatnAAAAMAAJ Ireland before the Vikings]. — Dublin: Gill and Macmillan, 1972. — 172 p.
Отрывок, характеризующий Эху мак Муйредайг
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.
Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
