Касима, Эцу
Касима Эцу (яп. 鹿嶋恵津?, 20 ноября 1880, Синагава — 22 апреля 1925)[1] — знаменитая гейша из токийского квартала Симбаси[ja][2]. Её псевдонимом было «Понта» (яп. ぽん太). Благодаря своей красоте Касима часто появлялась в рекламе пива сети магазинов Meidi-Ya[en] и на открытках. Касима стала второй женой купца и известного фотографа Касимы Сэйбэя[ja] и многократно ему позировала[3]. Пара Эцу и Сэйбэя послужила прототипами для книги Мори Огая «Сто сказаний» (яп. 百物語)[4].
Биография
Понта родилась в 1880 году в токийском районе Синагава и получила имя Танида Эцу(ко) (яп. 谷田恵津（子）)[2][5]. Вслед за старшей сестрой Эцу отправилась в окия Тама-но-иэ (яп. 半玉), где стала хангёку под профессиональным псевдонимом «Понта». Карьера Понты была очень успешной, она стала звездой Симбаси. У неё было множество поклонников, среди них — поэт Мокити Сайто, который восхищённо описывал элегантность танца Понты в своих стихах и посвятил ей эссе «Район Мисудзи-мати» (яп. 三筋町界隈 мисудзи-мати кайвай)[6].
Предполагалось, что она станет наследницей хозяйки окия, однако один из её постоянных клиентов, Сэйбэй Касима, выкупил её из гейш в 1897 году, когда ей было 17 лет, и женился на ней[2]. Эцу была постоянной героиней его фотоснимков.
Сэйбэй закрыл свою токийскую фотостудию и уехал с Эцу в Осаку, где некоторое время семья жила на деньги от продажи фотографий, однако достаточно зарабатывать этим они не смогли. Вернувшись в Токио, Сэйбэй снова открыл фотостудию. При неосторожном обращении с порохом фотограф получил ранение, которое не позволяло ему более продолжать фотографировать, и с этих пор зарабатывал как мастер игры на флейте[7], а Эцу работала инструкторшей нагауты и японского танца, за что получила прозвище «верная жена Понта» (яп. 貞女ぽん太 тэйдзё понта)[2]. Благодаря мастерству Эцу семья зарабатывала 500 иен в месяц (средняя зарплата конторского работника в те годы составляла 150 иен)[8][6].
Эцу родила от Сэйбэя 12 детей[6], из которых двое умерли во младенчестве. Один из сыновей Эцу стал актёром но. Старшая дочь Эцу, Куни[ja], была удочерена режиссёром Цубоути Сёё[9] и стала специалисткой по английской литературе и танцовщицей.
В 1924 году Сэйбэй умер естественной смертью. Спустя год, Эцу умерла от опухоли печени в возрасте 44 лет[10]. Эцу похоронена на кладбище Тама[en]. Сайто Мокити регулярно посещал её могилу[11].
Напишите отзыв о статье "Касима, Эцу"
Примечания
- ↑ Имя часто записывается хираганой как ゑつ; современная орфография имени — えつ
- ↑ 1 2 3 4 [kotobank.jp/word/%E9%B9%BF%E5%B3%B6%E3%82%91%E3%81%A4 鹿島ゑつ]. 日本人名大辞典. Коданся.
- ↑ Bennett T. [books.google.com/books?id=vIrQAgAAQBAJ Photography in Japan 1853 - 1912]. — Tuttle Publishing, 2013. — ISBN 9781462907083.
- ↑ [books.google.com/books?id=cuDaTOFSrA8C 江戸東京怪談文学散歩]. — 角川学芸出版, 2008. — С. 34. — (角川選書). — ISBN 9784047034280.
- ↑ [www6.plala.or.jp/guti/cemetery/PERSON/K/kajima_e.html 鹿嶋ゑつ 歴史が眠る多磨霊園]
- ↑ 1 2 3 Мацуда Тамоцу. [www.japanpen.or.jp/e-bungeikan/study/pdf/matsudatamotsu.pdf 能の笛方鹿島清兵衛をめぐる人々].
- ↑ [www6.plala.or.jp/guti/cemetery/PERSON/K/kajima_s.html 鹿嶋清兵衛 歴史が眠る多磨霊園]
- ↑ [world-tradingcenter.com/52_70.html 新橋名姑、ぽん太]
- ↑ 小野賢一郎 著. [kindai.ndl.go.jp/info:ndljp/pid/911937/34 女、女、女] (яп.). Проверено 13 апреля 2014.
- ↑ 千谷道雄「明治百万長者物語」『歴史と人物』 第 6 巻、第 1～3 号 中央公論社、1976。のちに『明治を彩る女たち』（千谷道雄 文芸春秋 1985）として出版
- ↑ [www.aozora.gr.jp/cards/001059/files/43793_21421.html «三筋町界隈» 斎藤茂吉], библиотека Аодзора-бунко
Литература
- Хасэгава, Сигурэ[ja]: «近代美人論», 1936
- Хасэгава, Син[ja]: «明治の女», «明治の男»
- Тия, Митио[ja]: «明治を彩る女たち», Бунгэй-сюндзю[ja], 1985
- Сирасу, Масако[ja]: «遊鬼 わが師わが友», Синтёся, 1989
- Тоита, Ясудзи[ja]: «ぜいたく列伝», Бунгэй-сюндзю, 1992
Отрывок, характеризующий Касима, Эцу
– Что, как твое здоровье? – спросил он.– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
