Эчмиадзинский уезд
|
Эчмиадзинский уезд
|
Эчмиадзи́нский уезд — административная единица в составе Эриванской губернии. Центр — город Вагаршапат.
Содержание
География
В отношении рельефа Эчмиадзинский уезд может быть разделен на две части: северную, большую, возвышенную, и южную, меньшую, низменную. Возвышенный район Эчмиадзинского уезда, занимающий весь север и северо-восток его, представляет часть обширного Эриванского нагорья, высотой около 5 — 6 1/2 тыс. футов, на котором, на границе с Александропольским уездом возвышается вулканический покрытый на вершине пятнами снега массив Алагёза (высотой 13436 футов над уровнем моря), покрывающий своими отрогами около третьей части площади уезда. К востоку и юго-востоку от Алагёза плато (Абаран) прорезано кряжами гор, из коих некоторые (Карниарых — 8575 футов) поднимаются выше 8 тыс. футов. Плато почти безлесно, маловодно, покрыто вулканическими породами (лавой, трахитами и т. п.) и постепенно понижается по направлению к югу и юго-западу. Низменная часть Эчмиадзинского уезда расположена на высоте около 3 тыс. футов над уровнем моря, широкой полосой по левому берегу Аракса и в низовьях впадающих в него речек, и представляет, по своей природе, обычный тип приаракских равнин.
В гидрологическом отношении Эчмиадзинский уезд принадлежит к бассейну Аракса и орошается его левыми притоками. На западе, на границе с Карской областью, в глубоком ущелье протекает Арпачай, не играющий в орошении уезда почти никакой роли; то же можно сказать о реке Занге, составляющей восточную границу уезда (с Эриванским уездом). Наибольшее значение в этом отношении имеет небольшая речка Карасу, вытекающая из снегов Алагёза, с притоком Абаран (Кацах, Карпинка), протекающим с севера на юг на протяжении около 62 верст по Эчмиадзинскому уезду и доставляющим своей системой орошение множеству селений, а также и Аракс, водой из коего пользуется много селений равнинной части Эчмиадзинского уезда[2].
История
Уезд образован в 1849 году в составе вновь образованной Эриванской губернии.
В 1920 году уезд вошёл в состав Армянской ССР. В 1930 году уезд был упразднён.
Климат
Климат нагорной части уезда отличается суровостью, продолжительной морозной и снежной зимой и прохладным влажным с частыми градобитиями летом, далеко не везде позволяющим заниматься хлебопашеством; в более возвышенных местностях население засевает только яровую пшеницу или даже ячмень. В переходной полосе, по склонам возвышенностей, от 3 1/2 до 4 1/2 тыс. футов, к этим культурам прибавляются фруктовые сады, озимая пшеница и огороды. В низменной части Э. уезда климат отличается наибольшей умеренностью; лето здесь сухое и очень жаркое, дающее возможность разводить здесь весьма разнообразные, требующие много тепла растения, каковы: хлопчатник, рис, кунжут, клещевина и проч. Культура без искусственного орошения здесь совершенно невозможна. Зима в низменной полосе уезда продолжается недолго, но морозы и здесь достигают иногда —20°[2].
Население
По данным переписи 1897 года в уезде проживало 124 237 чел. (из которых армяне — 77 572 чел., азербайджанцы, называемые в то время адербейджанскими татарами — 35 999 чел.)[3].
К началу XX века в уезде проживало 124 643 чел. (из которых армяне — 63,7 %, азербайджанцы — 30 %). По вероисповеданию — 63,7 % верующие ААЦ, 35,6 % мусульман (30 % шиитов) и 0,62 % езидов; остальные — верующие РПЦ[2].
По переписи 1926 года население уезда составляло 114 505[4] чел.
Административное деление
В 1913 году в уезд входило 26 сельских правлений[5]:
|
|
|
Напишите отзыв о статье "Эчмиадзинский уезд"
Примечания
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=71 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г.]. [www.webcitation.org/65srI77hB Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
- ↑ 1 2 3 Эчмиадзинский уезд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/emp_lan_97_uezd.php?reg=588 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. город Эривань]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/ussr_26_b.php?reg=87 Всесоюзная перепись населения 1926 г. Эчмиадзинский уезд]
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
Литература
- Марголин М. М.,. Эчмиадзинский уезд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Эчмиадзинский уезд
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
