Эшампле

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 41°23′30″ с. ш. 2°10′00″ в. д. / 41.39167° с. ш. 2.16667° в. д. / 41.39167; 2.16667 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=41.39167&mlon=2.16667&zoom=14 (O)] (Я)

Эшампле (кат. L'Eixample) или Новый Город — наиболее населённый район Барселоны, возникший в XIX веке и расположенный между Старым Городом (кат. Ciutat Vella) и множеством маленьких городов, ранее окружавших Барселону, а в XX веке превратившихся в новые городские районы. Эшампле занимает площадь около 7,5 км² и на его территории в 2005 году проживало более 262 тысяч человек.





История возникновения

Новый район возник в XIX веке за пределами душивших Барселону городских стен, когда стала очевидной необходимость пространственного роста города, страдавшего от перенаселения и вызванных им частых эпидемий. В 1854 году правительство Эспартеро убедило королеву Изабеллу II снести городские стены и принять план урбанизации города инженера Ильдефонса Серда (кат. Ildefons Cerdà i Sunyer). Благодаря широкой низменности, окружавшей старый город, и изобретательности Серда, первый в мире новаторский проект современного урбанизма увенчался успехом и в Барселоне возник уникальный район с богатейшим, не имеющим себе равных, пластическим наследием. Серда планировал создать из Эшампле город-сад с прямыми перпендикулярными улицами и небольшими скверами внутри каждого жилого квартала. Однако из-за алчности предпринимателей и спекуляции земельными участками последняя идея осталась нереализованной.

Местоположение

Район Эшампле начинается от площади Каталонии и охватывает всю центральную часть Барселоны. Площадь Каталонии служит естественной границей между Готическим кварталом и стилистически не похожими на него новыми районами. Другой естественной границей служит западная часть Проспекта Диагональ (кат. Avinguda Diagonal), тогда как в восточной части Эшампле простирается и за него. Официально район Эшампле делится на пять округов. Самый западный округ — Правый Эшампле (La Dreta de l’Eixample), далее на восток расположены Левый Эшампле (L' Esquerra de l’Eixample) и Саграда Фамилия (La Sagrada Família), а южнее находятся округа Святого Антония (Sant Antoni), и Fort Pienc (Fort Pienc). Наряду с респектабельными районами центральной части Эшампле, расположенными недалеко от площади Каталонии и вблизи Собора Святого Семейства, на периферии встречаются менее благополучные кварталы с ветхими домами, заселёнными бедняками.

Главные улицы

Главной магистралью «Правого Эшампле» является широкий бульвар Грасиа (кат. Passeig de Gràcia), который возник на месте дороги, ведущей от площади Каталонии в городок Грасиа, ныне один из районов Барселоны. В 1890 году каталонская буржуазия начала застройку этой улицы великолепными зданиями, образующими наиболее известный городской ансамбль модернистской архитектуры. Параллельно бульвару Грасиа идёт вторая главная улица Эшампле Рамбла-де-Каталония (кат. Rambla de Catalunya). Это засаженный липами бульвар с множеством баров, кафе с террасами, магазинов, художественных галерей и кинотеатров. На западе ограничивая, а на востоке пересекая район, через Эшампле пролегает самая длинная городская транспортная артерия — Проспект Диагональ — проходящий через весь город с юго-запада на северо-восток. На фешенебельном проспекте Диагональ расположено множество торговых центров и главных офисов крупных банков. Через район проходит ещё одна крупная городская улица, для краткости часто называемая Гран-Виа (кат. Gran Via de les Corts Catalanes).

Архитектура

Прямые и широкие улицы Эшампле, в соответствии с проектом И. Серда, образуют прямоугольные (часто даже квадратные) кварталы с характерными скошенными углами ([maps.google.ru/maps?hl=ru&ie=UTF8&ll=41.39121,2.167493&spn=0.003888,0.009645&t=k&z=17 см. вид кварталов]). Такая планировка улиц позволяет беспрепятственно перемещаться транспорту и обеспечивает хорошую освещённость и вентиляцию. Благодаря октагональной форме кварталов, достигается улучшенный обзор на перекрёстках, а в настоящее время дополнительная свободная площадь на углу каждого квартала используется для кратковременной парковки автомобилей. Прямолинейная планировка была впервые применена в Барселоне и остаётся одной из её достопримечательностей. Однако первоначально предложенное устройство района обладало и другими полезными свойствами. Вместо замкнутого внутреннего пространства кварталов, окружённых с четырёх сторон домами, предполагалось создание небольшого сада с трёхстронним окружением. И. Серда предлагал создать более широкие улицы и в его планы входила прокладка гораздо бо́льшего числа диагональных улиц.

В Эшампле находится огромное число домов самых различных стилей XIX—XX веков, но наиболее выдающиеся здания и сооружения сконцентрированы в центральных кварталах. Так бульвар Грасиа буквально насыщен интересными модернистскими постройками, созданных известными каталонскими архитекторами Антони Гауди, Луисом Доменек-и-Монтанером (кат. Lluís Domènech i Montaner) и Ж. Пуч-и-Кадафалька (кат. Josep Puig i Cadafalch). Он обрамлён фонарями со скамьями, созданными по эскизам Пера Фалькеса, а в самом его начале расположен дом Паскуаль-и-Понс (кат. Pascual i Pons) постройки 1891 года. Немного далее, по чётной стороне, находятся Дома Рокамора (кат. Cases Rocamora), построенные в 1917 году братьями Жоакимом и Бонавентурой Бассегода (кат. Joaquim Bassegoda i Amigo, Bonaventura Bassegoda i Amigo). Далее, уже на нечётной стороне бульвара, расположен известный «Квартал несогласия», названный так из-за стилистической неоднородности образующих его модернистских зданий. В него входят Дом Лео Морера с растительным орнаментом (архитектор Л. Доменек и Монтанер), два менее известных здания, созданных по проекту Э. Сагниера, а затем знаменитые Дом Амалье (архитектор Ж. Пуч и Кадафальк) и дом Бальо, перестроенный по проекту А. Гауди. Ещё дальше, на чётной стороне проспекта, под номером 82, расположен ещё один шедевр Гауди Дом Мила или Ла Педрера (каменоломня), считающийся вершиной модернистской архитектуры.

Недалеко от площади Каталонии, на улице Гран-Виа, находится великолепное здание старейшего университетского корпуса, построенного в третьей четверти XIX века по проекту Э. Рожента (кат. Elies Rogent i Amat). Прямоугольное в плане здание имеет два патио с двухъярусной галереей и увенчано величественными башнями. Декорация его актового зала выполнена в популярном в XIX веке неоарабском стиле.

На пересечении Рамбла-де-Каталония с проспектом Диагональ стоит Дом Серра архитектора Ж. Пуч-и-Кадафалька, образующий единый ансамбль с современным высотным зданием Провинциальной Депутации Барселоны. Чуть в стороне от Рамблы-де-Каталонии в 18791885 годах Л. Доменеком и Монтанером был построен фонд Антони Тапиеса, посвящённый современному искусству. В 1989 году здание отреставрировали и увенчали металлической скульптурой самого Тапиеса, а предлогом для её создания послужило намерение уменьшить перепад высот с соседними зданиями. Ещё одно знаменитое строение Эшампле, «Дом со шпилями» постройки 1906 года (Ж. Пуч и Кадафальк), расположено на проспекте Диагональ.

В районе попадаются и более традиционные, хотя и не менее замечательные здания. Примерами могут служить Дворец Роберт на Проспекте Диагональ, строения Л. Доменек и Монтанера Дом Фустер (кат. Casa Fuster) и дворец Монтанер (кат. Palau Ramon Montaner), а также множество других домов.

Помимо двух не упомянутых творений Гауди, Парка Гуэля и Собора Святого Семейства, в Эшампле расположены ещё два шедевра барселонского модернизма, выполненные архитектором Доменек и Монтанером. Это Дворец каталонской музыки и Госпиталь Святого Креста и Святого Павла. При постройке Дворца каталонской музыки архитектор стремился создать нечто большее, чем просто концертный зал, так как здание было предназначено каталонскому народному хору, основанному в начале XX века в Барселоне. Дворец находится на границе между старыми и новыми кварталами и считается крайним проявлением архитектурного стиля модерн. Госпиталь Святого Креста представляет собой ансамбль из нескольких павильонов и окружающего их сада. Павильоны выполняют функции специализированных корпусов и соединены подземной галереей.

Список достопримечательностей

Фотографии

Напишите отзыв о статье "Эшампле"

Литература

  • Вся Барселона. Издательство Editorial Escudo de Oro, S.A. Barcelona. ISBN 84-378-1850-8

Ссылки

Отрывок, характеризующий Эшампле

Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.