Эшкинин, Андрей Карпович

Андрей Карпович Эшкинин
Дата рождения:	10 сентября 1891(1891-09-10)
Место рождения:	Новый Карамас
Дата смерти:	10 мая 1938(1938-05-10) (46 лет)
Место смерти:	Казань
Род деятельности:	марийский журналист и литератор

Андре́й Ка́рпович Эшки́нин (10 сентября 1891, дер. Новый Карамас, ныне Волжского района Марий Эл — 10 мая 1938, Казань) — марийский журналист и литератор.

Биография

Из крестьянской семьи. В 1906—1912 учился в Казани: в школе при учительской семинарии, 2 года в городском училище при учительском институте, 2 года в техническом училище. С 1913 занимал малые технические должности в городах Поволжья. С 1919 член РКП(б). В 1918—1920 агитатор Марийской секции при Казанском губкоме РКП(б), сотрудник политотдела Запасной армии, в 1921—1923 ответственный секретарь Марийского бюро при отделе пропаганды и агитации ЦК РКП(б). В 1922—1924 организатор и ответственный редактор журнала «У илыш». С 1924 заведующий агитпропотделом Марийского обкома ВКП(б). В 1924—1929 ответственный редактор газеты «Йошкар кече», в 1924—1928 ответственный редактор газеты «Марийская деревня» («Марийская правда»). В 1925 организатор 1-го областного слёта марийских корреспондентов. С 1929 в Горьком: сотрудник областной газеты, редактор газеты «Красное Сормово». В 1930—1933 и 1935—1937 директор Марийского книжного издательства. Председатель Марийской ассоциации пролетарских писателей (1930—1932), редактор журнала «У вий». В апреле 1937 арестован, расстрелян. Реабилитирован в 1957.

Память

Его именем названа улица в Йошкар-Оле (1979).

Литература

• Энциклопедия Республики Марий Эл / отв. ред. Н. И. Сараева.- Йошкар-Ола, 2009.- С. 837

Отрывок, характеризующий Эшкинин, Андрей Карпович

– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.