Эш-Шамаль
الشمال| Страна |
Катар
|
|---|
| Статус |
Муниципалитет
|
|---|
| Административный центр |
Эр-Рувейс
|
|---|
| Крупнейший город |
Эр-Рувейс
|
|---|
Население (2010)
|
7975 (7-е место)
|
|---|
| Плотность |
8,84 чел./км²
|
|---|
| Площадь |
902,11 км²
(4-е место)
|
|---|
|
|
| Часовой пояс |
+3
|
|---|
Координаты: 26°08′ с. ш. 51°13′ в. д. / 26.14° с. ш. 51.22° в. д. / 26.14; 51.22 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=26.14&mlon=51.22&zoom=9 (O)] (Я)
Эш-Шамаль (араб. الشمال) — самый северный муниципалитет Катара. Разделён на три района. Административным центром и крупнейшим городом является Эр-Рувейс, что в переводе с арабского означает «Город Севера».
На территории муниципалитета расположена самая северная точка Катарского полуострова — Рас-Ракан. С трёх сторон омывается водами Персидского залива. Внутри страны граничит с муниципалитетом:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Напишите отзыв о статье "Эш-Шамаль"
Отрывок, характеризующий Эш-Шамаль
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
