Эюбоглу, Бедри Рахми
| Бедри Рахми Эюбоглу | |
| Bedri Rahmi Eyüboğlu | |
 | |
| Имя при рождении: |
Мехмет Бедри Рахми |
|---|---|
| Род деятельности: |
художник, писатель, поэт |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
Эрнестине Летони (брак 1936) |
| Сайт: |
[www.bedrirahmi.com rirahmi.com] |
Бедри Рахми Эюбоглу (1913, Гёреле — 1975, Стамбул) турецкий художник и поэт.
Бедри Рахми Эюбоглу, художник, писатель и поэт, родился в Гёреле на Чёрном море в 1911 году. Он был вторым из пяти детей в семье. Его старший брат, Сабахаттин Эюбоглу, — известный писатель и его младшая сестра, Муалла Эюбоглу, была одним из первых архитекторов, работавших в области реставрации. Она стала известна благодаря работам во дворце Топкапы в Стамбуле, в секции «гарем». Его отец, будучи чиновником (губернатором), жил в разных частях Турции. Затем Бедри Рахми поступил в высшую школу в Трабзоне. Он покинул город в 1929, чтобы поступить в Академию изящных искусств Стамбуле[1]. В 1931 году он на время оставил школу, чтобы учиться во Франции с братом. Он изучил французский в Дижоне, затем отправился в Лион, зачем обучался в студии Андре Лота в Париже, где он встретил свою будущую жену, Эрнестине Летони. Вернувшись в Турцию, он закончил своё обучение и получил диплом в 1936. В 1937 он поступил в Академию как ассистент и переводчик Леопольда Леви и оставался там до своей смерти в 1975.
Его первая персональная выставка прошла в Бухаресте в галерее Хасефер в 1935. Выставка была организована его будущей женой Эрнестине. Они поженились в Стамбуле в 1936. Бедри Рахми был очень плодовитым художником, он нарисовал фрески в стамбульском ресторане Лидо в 1943, большое панно в оперном театре Анкары (1946). Правительство отправило его в Эдирне 1938 и в Чорум и Исклип в 1942. Это был поворотный момент в его карьере художника.
Он работал с мозаикой и изготовил панель площадью 250 м2 для Экспо 58 в 1958, которая принесла ему первую награду. В 1960,он сделал панель для штаб-квартиры НАТО в Париже и, когда Франция вышла из НАТО работа была перевезена в штаб-квартиру в Брюсселе. Бедри Рахми принадлежал к художникам группы Д и основал группу десяти для молодых художников Group of 10. Его мозаичные панели есть в стамбульских больницах и отелях. Он также делал витражное стекло для Посольства Турции в Бонне, Германия.[1] В 1950, во вторую поездку в Париж его сильно впечатлила выставка искусства Африки в Музее человека. Тогда же он решил использовать штучную печать (гравировку) для того, чтобы дать каждому доступ к его работам. Он упростил свой дизайн, разделил на блоки, и также побудил своих учеников использовать эту технику. В 1960 он был приглашён в США по гранту Фонда Рокфеллера и гранту Фонда Форда. Он был также гостем профессора Калифорнийского университета в Беркли. Одна из его работ является частью коллекции музея современного искусства. Его работы можно найти в разных музеях в США, Европе и Турции.
Бедри Рахми преподавал в Академии изящных искусств до своей смерти от рака в 1975.[1] Он был известен как замечательный учитель и многие современные художники Турции высоко ценили его преподавательское мастерство.
Писательская работа
Кроме своей работы в Академии изящных искусств, Бедри Рахми также известен своей писательской карьерой, написанием статей и обзоров в газете Республика где у него была ежедневная художественная колонка в 1952—1958. Его первой поэмой была опубликованная в 1941, Yaradana mektup (Письмо к создателю).[1] Его вторая книга Karadut (Чёрная шелковица)была опубликована в 1948. Другие поэтические произведения:
- Tuz (Соль) 1952
- Üçü Birden (Все трое), 1953
- Dördü Birden (Четверо из многих), 1956
- Karadut 69, (Чёрная шелковица 69),1969
- Dol Karabakır Dol (Дин-Дон Чёрная медь), 1974
- Yaşadım (Я жил), 1977
- Tezek (Дерьмо)
Всеобъемлющая книга (опубликованная Iş Bankası в Турции, 2008) доступная на турецком и английском языке с 250-ю иллюстрациями. Другие книги следующие:
- Приступая к работе над картиной
- Письма брата
- Автопортрет
- Розовый кран
- Отец Томи
- Письма любви I II III IV
- Полночь
- Bir Tutam Mavi (Toplu Eserleri-Yazılar 1954—1955)
Напишите отзыв о статье "Эюбоглу, Бедри Рахми"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Orga, Atesh (ed.) (2007) «Istanbul: Portrait of a City» Istanbul: A Collection of the Poetry of Place Eland, London, p. 48, ISBN 978-0-955010-59-0
Ссылки
- [turkoloji.cu.edu.tr/YENI%20TURK%20EDEBIYATI/Aydogan_04.pdf Turkoloji.cu.edu.tr]
- [turkresmi.com/klasorler/1940sonrasi/index.htm turkresmi.com]
- [www.iskilip.bel.tr/www/gezi.asp Biography]
- www.bedrirahmi.com
- www.eyubogluailesi.org
- www.eyubogullari.org/eb
Отрывок, характеризующий Эюбоглу, Бедри Рахми
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
