Юбак, Рауль
| Юбак Рауль | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
Рауль Юбак (фр. Raoul Ubac; 31 августа 1910, Мальмеди, Бельгия — 24 марта 1985, Дьёдонне, Франция) — французский живописец, график, фотохудожник «новой Парижской школы».
Содержание
Биография
С 1927 исходил пешком всю Европу, с 1929 жил во Франции, в начале 1930-х познакомился с парижскими сюрреалистами, посещал их мастерские на Монпарнасе. Затем учился рисунку и фотографии в Школе прикладных искусств в Кёльне, путешествовал по Далмации, где впервые начал работать с фотографиями камней. В этот период отошел от живописи, много экспериментировал с фотоизображением, работал с «найденными предметами». В 1936—1939 участвовал в групповых акциях сюрреалистов, был близок к Х.Беллмеру, В. Браунеру, Б. Пере, позже познакомился с П. Элюаром, Р. Кено. С 1936 работал над экспериментальной серией фотографий «Пентесилея», где комбинировал различные техники съемки и обработки фотоизображения; некоторые из этих снимков публиковались в сюрреалистском журнале «Минотавр», получили высокую оценку А. Бретона, фигурировали на Международной выставке сюрреализма (1938).
Война и послевоенные годы
Во время войны Юбак живёт в Каркассоне, где сближается с Р.Магриттом, в Париже и Брюсселе, где в 1941 в последний раз выставляет свои фотоработы (после 1945 Юбак больше не занимается фотографией). Участвует в литературном журнале активистов Сопротивления «Мессаж», которым руководит поэт-сюрреалист Жан Лескюр. За годы войны Юбак отходит от сюрреализма, начинает заниматься рисунком, гравюрой (в том числе — на грифельных плитках, так называемых ardoises), возвращается к живописи. С 1951 его полотна и гуаши регулярно экспонируются в известной галерее Эме Магта.
Поздний период
В дальнейшем для работ Юбака характерен предельный аскетизм как содержания, так выразительных средств, бегство от экспрессии, настойчивая серийность (циклы «Головы», «Лежащие», «Пашни», «Борозды», «Тела», «Торсы»). Юбак много занимается декоративным искусством: ему принадлежат церковные витражи в Варанжевиль-сюр-Мер (1961, вместе с Ж.Браком), в часовне в Сен-Поль-де-Ванс (1967), мозаичные работы, гобелены. Он оформляет книги Андре Френо, Ива Бонфуа, Кристиана Дотремона, Жака Дюпена и др.
Признание и награды
Юбак награждён в 1953 премией Фонда Карнеги, в 1973 — Большой Национальной премией министерства культуры Франции.
Напишите отзыв о статье "Юбак, Рауль"
Литература о художнике
- Ubac. Paris: Maeght Éditeur, 1970.
- Frénaud A. Ubac et les fondements de son art. Paris: Adrien Maeght Éditeur, 1985.
- Raoul Ubac: Huiles et ardoises. Paris: A. Maeght, 1990.
- Juliet Ch. Entretien avec Raoul Ubac. Paris: L’Echoppe, 1994
- Bouqueret Ch. Raoul Ubac. Paris: Léo Scheer, 2000.
- Nicaise Ch. Raoul Ubac: Notes pour une biographie. Rouen: L’Instant perpétuel, 2006
- Nicaise Ch. Raoul Ubac, Les livres illustrés. Rouen: L’Instant perpétuel, 2006
- Бонфуа И. Близость лица// Пространство другими словами: Французские поэты XX века об образе в искусстве. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2005, с.191-203.
Ссылки
- [www.artcyclopedia.com/artists/ubac_raoul.html Работы в музеях мира]
- [www.artnet.com/artist/642657/Raoul_Ubac.html Raoul Ubac] (фр.)
- [www.amorosart.com/estampes-ubac-1232-1-fr.html] (фр.)
- [www.mchampetier.com/sitephp/phpeng/VIGN3.php?nom=Ubac+Raoul] (англ.)
Отрывок, характеризующий Юбак, Рауль
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
